Дорога радости и слез - Донна Эверхарт

– Уоллис Энн, что тут можно сделать? Ничего.

Мама растянула губы в неестественной улыбке. Народ, что сидел поближе, показывал на нас пальцами, словно мы были какими-то уродами, а не самыми обычными людьми. Меня охватило режущее чувство тревоги. Несмотря на ощущение сытости и чистые лица и волосы, мы по-прежнему выглядели достаточно убого в наших лохмотьях. Кроме того, мы с Лейси были босы, тогда как все присутствующие, включая детей, – обуты. Мне очень захотелось поскорее приступить к делу, чтобы всем показать, что нельзя судить по одежке и мы на самом деле приличные люди, просто попали в беду. Я принялась искать глазами человека в ливрее.

Один из работников прокричал: «Мистер Мейси!», оглашая появление конферансье, который вскоре показался на арене. Лейси прерывисто дышала мне в затылок. Я прижалась к ней в надежде, что так ей будет спокойнее, стараясь не обращать внимания на то, что ее всю так и колотит от дрожи. Мистер Мейси поискал глазами мистера Купера. Народ сильнее забил в ладоши. Будто бы откликаясь на гром аплодисментов, показался и сам владелец цирка. Он кивнул мистеру Мейси, который вышел на середину арены. «Пожалуйста, скажи что-нибудь, начни уже скорее говорить, чтобы толпа угомонилась!» – подумала я. Без всякого предупреждения Лейси вдруг толкнула меня в спину. Я громко вскрикнула и, едва удержавшись на ногах, вылетела вперед, чем привлекла к себе внимание Джонни Купера и мистера Мейси.

– Лейси! – в ужасе воскликнула я.

Мама подхватила меня под руку, рывком дернула назад и прошипела:

– Уоллис Энн, во имя всего святого, что ты творишь?

Толпа зашепталась, на меня стали показывать пальцами. Я представила, как выглядела со стороны в своем рубище. Я обвела публику взглядом. Мой взгляд выхватил Трикси в розовом наряде, который сильно выделялся на фоне серой, коричневой и синей одежды зрителей. Внезапно до меня дошло, что народ смотрит вовсе не на меня, а куда-то мне за спину, туда, где стояла Лейси. Я обернулась, желая узнать, что именно привлекло их внимание. Лейси выглядела так, словно у нее окончательно съехала крыша. Свою роскошную чистую рыжую шевелюру моя сестра сдвинула на лоб, словно силясь укрыться за волосами от внешнего мира как за занавеской. Локоны ее чуть колебались от дыхания, но лицо при этом было полностью скрыто.

Я подалась к маме, собираясь прошептать, что Лейси, по всей видимости, не выдержала напряжения и свихнулась, но не успела. Мама отвела волосы Лейси назад и поднесла скрипку к ее подбородку. Сестра провела смычком по струнам, исторгнув из инструмента громкий скрипучий звук – напоминавший кошачий мяв в ночи. Толпа недоуменно загудела.

– И за что я заплатил свои денежки? Они, промежду прочим, на деревьях не растут. Отродясь ничего гаже не слышал, – раздался чей-то голос. Кто-то тут же деятельно выразил согласие.

– Ужас какой… Да если она так играет, у меня башка разорвется на части.

– На афише было сказано: «невероятные таланты». По мне, так невероятно, что они это позорище вообще зовут талантом.

– Будем надеяться, что они так разминаются.

Вплоть до этого момента я ни разу в жизни не слышала, чтоб Лейси сфальшивила. От стона скрипки у меня звенело в ушах. Мне вспомнилось, как Сеф однажды добрался до скрипки Лейси, уселся на землю и принялся пилить смычком по струнам. Скрипка надрывалась, словно живое существо, которое режут по живому. Мистер Мейси кинул взгляд на мистера Купера.

– А ну-ка, гоните взад денежки за билеты! – заорал кто-то.

Папа шагнул к мистеру Куперу, явно собираясь перемолвиться с ним словечком, но тут Лейси снова поднесла смычок к струнам. Полилась быстрая, уверенная мелодия. Эту песню, «Отступление Бонапарта», она играла не часто. Музыка в ней отличалась быстрым темпом. Пальцы сестры так и летали по грифу. Играла она так же, как и дышала, – нервно. Локоны Лейси качались в такт движениям ее рук. Зрители, из тех, кто уже успел встать, сели обратно, и все завороженно замерли. Мистер Мейси с мистером Купером отступили назад. Закончив с «Отступлением Бонапарта», Лейси сыграла «Речушку в лесу» и «Малышку Лизу Джейн». Не успела она закончить, как Джонни Купер жестом велел мистеру Мейси подняться на сцену.

Конферансье забрался на сцену над Лейси, которая играла так, словно хотела выплеснуть все свои эмоции, и прокричал зрителям:

– А ну-ка, ребята, давайте похлопаем! Ну же, громче! Как видите, все как обещано! Это Стамперы! Вы будете без ума от них!

Мама и папа принялись подниматься на сцену, а я осталась с Лейси, которая продолжала играть.

– Лейси, пойдем, – прошептала я.

Лейси вывела последние две ноты «Малышки Лизы Джейн», после чего я схватила ее за рукав и поволокла за собой по лестнице на сцену. Толпа смущенно засмеялась, пока мы вставали на привычные места. Я подтащила Лейси к папе, поставив ее слева от него, а сама встала справа от мамы. Как только мы были готовы, зрители вежливо захлопали в ладоши, и у меня екнуло сердце – а что, если аплодисменты снова перепугают Лейси? Мистер Купер и мистер Мейси, сияя как начищенные сапоги, поклонились публике, делая вид, что все случившееся было задумано заранее. Лейси прижала скрипку к груди. Волосы снова ниспадали ей на лицо. С одной стороны, мне захотелось, чтоб папа поправил ей локоны, а с другой стороны, опасалась, что в этом случае Лейси увидит лица зрителей. Как она на них отреагирует – оставалось только гадать.

Папа наклонился к ней и едва слышно прошептал:

– «Полевые цветы».

Лейси, по всей видимости, все же очень хотелось играть. Она откинула волосы, поднесла скрипку к подбородку и взмахнула смычком. Наконец-то мы смогли с облегчением выдохнуть и заняться привычным делом. Мы пели в унисон, и очень скоро я пожалела, что босая. Лейси играла привычный набор песен, под которые я нередко пускалась в пляс. Я уже очень давно не танцевала, и сейчас мне захотелось именно этого. Я и не помнила, когда в последний раз меня переполняло столько сил, да и сцена для танцев подходила просто идеально. Она издавала раскатистое «Бам!», «Бам!», «Бам!», когда папа притоптывал ботинками в такт песням, которые мы пели. Зрители слушали нас не отрываясь, а некоторые даже встали с мест и начали приплясывать перед сценой, меся ногами покрывавшие землю опилки. Наше выступление явно пришлось народу по душе, отчего по телу растеклось удивительное тепло. Мне стало хорошо-хорошо, совсем как в старые добрые времена, когда мы веселились до упаду субботними вечерами.

Через некоторое время я приметила Клейтона, стоявшего рядом с Трикси.