Расколотая корона - Виктория Холт

Впрочем, теперь графа куда больше интересовал новый король Франции, нежели Генрих. Отцу Генриха предстояло править еще много лет; он был могучим человеком, против которого немногие могли помериться умом и воинским искусством и выйти победителем. С Филиппом дело обстояло совсем иначе.

И потому он пустил в ход все свое коварство, чтобы обворожить юношу.

Филипп, граф Фландрский, был именно тем человеком, которым юный Филипп не мог не восхищаться. Его показная бравада, тонкая лесть, расточительность, богатство, щедрость — все это очаровывало молодого короля.

Королева Адель видела, какое влияние граф Фландрский оказывает на ее сына, и сокрушалась об этом. Она попыталась его урезонить.

— Филипп, твой отец еще жив, — напомнила она. — Помни, он все еще король Франции.

— Он ничего не может. Он лежит в постели и не в силах пошевелиться. А Францией нужно управлять.

— Твой отец всегда говорил, что для доброго правления королю нужны хорошие министры.

— Мой отец всегда боялся править.

— Поостерегись в словах, сын мой. Твой отец — добрый человек, и единственное, чего он боялся, — это поступить неправедно.

— Король должен быть смелым. Король должен принимать решения, нравятся они другим или нет. Он должен слушать лишь те советы, что кажутся ему верными, и за ним остается последнее слово.

— Ему также нужен опыт. Я пригласила ко двору твоих дядей.

Филипп пришел в ярость. Его дядей! Ее братьев. Эти люди из дома Блуа были слишком высокого мнения о себе. Так говорил граф Фландрский. С тех пор как их сестра вышла замуж за короля Франции, они считали, что имеют право править.

— В таком случае, — вскричал Филипп, — можешь отменить это приглашение.

— Я ничего подобного не сделаю, — возразила королева. — Твой отец рад, что я так поступлю. Он понимает, что тебе понадобится их руководство.

— Мне они точно не нужны. И я их здесь не потерплю.

— Филипп, — серьезно сказала его мать, — запомни вот что. Тебя короновали, но это не делает тебя правителем этой страны. У Франции уже есть король, и пока он жив, корона и власть, что с ней связана, принадлежат ему.

— Он мертв… или почти мертв. Он не может ни думать, ни действовать.

— Филипп, как ты можешь так говорить! Он твой отец и король Франции. Его поразил ужасный недуг. Неужели ты собираешься омрачить последние месяцы его жизни?

— Я король Франции, — сказал Филипп, — и все должны это знать.

— Ты всего лишь мальчик.

Ничто не бесило Филиппа больше, чем напоминание о его юности. Он впал в ярость и вскричал:

— Вы узнаете… все узнают… что значит перечить королю Франции, даже если он, как вы говорите, всего лишь юнец!

— Ты должен всегда сдерживать свои страсти, Филипп. Тебя короновали, как того желал твой отец. Он хочет, чтобы Франция никогда не оставалась без коронованного короля. Вот почему он приказал провести твою коронацию. Помни, ты обязан ему своей короной; ты обязан ему своей жизнью. Ничего хорошего никогда не случалось с теми, кто не чтил своих отцов. Корона — его. Печать власти — его. Верные французы обязаны служить ему и только ему… пока.

Филипп в ярости вылетел из покоев.

В саду Филипп, граф Фландрский, прогуливался с Генрихом и Маргаритой. Между Генрихом и графом все еще сохранялась дружба, и граф с некоторым удовольствием отмечал, что Генрих немного ревнует к тому вниманию, которое он теперь оказывал Филиппу.

К ним присоединился Филипп.

— Какие черные брови! — легкомысленно заметил граф Фландрский, взглянув на Филиппа. — Похоже, в воздухе пахнет грозой.

— Это моя мать, — сказал Филипп. — Она собирается привезти сюда моих дядей, чтобы они помогали мне править.

Граф насторожился. Последнее, чего он хотел, — это видеть этих братьев при дворе. Дом Блуа был слишком высокого мнения о себе. Он был очень тесно связан с королевской семьей, ибо одна из дочерей Завоевателя, Адель, в честь которой была названа нынешняя королева Франции, вышла замуж за представителя этого дома. Именно по этой причине ее сын Стефан стал королем Англии; а брат Стефана Тибо был отцом Адели, королевы Франции. У Адели было четыре брата: один — архиепископ Реймский, короновавший юного Филиппа; Генрих, граф Шампанский, и Тибо, граф Блуа, которые женились соответственно на Марии и Алисе — дочерях Людовика от Алиеноры; и четвертый — влиятельный Стефан, граф де Сансерр.

Неудивительно, что в такое время эти люди считали себя законными советниками юного короля Франции, и граф Фландрский должен был помешать им обрести влияние на молодого Филиппа.

— Вы, несомненно, этого не допустите, — легкомысленно сказал Филипп.

— Я сделаю все, что в моих силах.

— Все, что в ваших силах! Но вам стоит лишь сказать, что вы их не потерпите. Разве вы не король?

— Ну да, но, как заметила моя мать, корона и печать власти все еще принадлежат моему отцу.

Это была правда. Адель могла поговорить со стариком Людовиком и убедить его пригласить ее братьев ко двору. Это нужно было остановить. Филипп, граф Фландрский, видел, как его мечта о власти рушится, если они приедут и возьмут под опеку этого довольно впечатлительного юношу.

— Мы что-нибудь придумаем, — беззаботно сказал граф. — Генрих нам поможет, не так ли? Он-то знает, каково это — быть обманутым в своих ожиданиях.

— Знаю, и еще как. Мой отец связал меня клятвой не выступать против него.

— И ты изнемогаешь под этим ярмом, — ответил граф. — Мы должны проследить, чтобы они не надели ярмо на твою прекрасную шею, дорогой мой Филипп.

Маргарита нахмурилась, глядя на своего единокровного брата. Он ей не очень нравился. Она считала несправедливым, что мальчикам оказывают такие почести. Ей и ее сестрам никогда не уделяли столько внимания, сколько Филиппу, просто потому, что они были девочками. К тому же она горячо любила своего отца. Людовик всегда был добр и нежен со своими детьми, и ее очень расстраивало, что он теперь лежал на том, что все считали его смертным одром.

Она сказала:

— Я не желаю слушать такие разговоры. Мой отец… наш отец, Филипп… лежит, сраженный тяжким недугом. Ради всего святого, давайте не будем говорить так, будто он уже мертв.

Генрих мягко положил руку ей на