Последняя война Российской империи - Сергей Эдуардович Цветков

изрублены, частью взяты в плен. Когда казалось, что все уже кончено, и юный герой сиял счастливой улыбкой, один из раненых немецких кавалеристов, лежавший на земле, выстрелил в князя. Полученная им рана оказалась смертельной, и спустя два дня он скончался, с приколотой к рубашке семейной реликвией – Георгиевским крестом, принадлежавшим его деду, великому князю Константину Николаевичу, который получил эту награду за венгерский поход 1849 года[88]. Героическая смерть Олега Константиновича породила целую литературу, посвященную его памяти, – стихи, статьи, воспоминания, биографии.

12—13 октября к Варшаве подошла 5-я, а к Ивангороду – 9-я русские армии. К этому времени удалось наладить переправы, и русские войска приступили к форсированию Вислы. Натиск германских корпусов на предместья Варшавы сразу ослаб. Вечером 18 октября Гинденбург, опасаясь окружения своей ударной группировки, приказал Макензену начать отступление.

Отход германских войск должна была прикрывать 1-я австро-венгерская армия генерала Данкля, действовавшая в районе Ивангорода. На ее усиление немцы прислали Силезский ландверный корпус генерала Ремуса фон Войрша. Но русские умело использовали свое численное преимущество. В то время как 4-я армия сковывала войска неприятеля, 9-я армия генерала Лечицкого вышла во фланг Данклю. Спустя еще несколько дней австрийский фронт был прорван, и последовал ужасающий разгром: Данкль лишился половины своей 150-тысячной армии. Корпус Войрша тоже был изрядно потрепан.

Будучи извещены о поражении армии Данкля, Гинденбург и Людендорф оценили положение как «исключительно критическое». 27 октября германский штаб предписал своим войскам выйти из боя и вернуться на исходные позиции. Немцы искусно выполнили этот маневр: они буквально исчезли из поля зрения русских войск, оставив позади себя разрушенные шоссе, железные дороги и мосты. Преследовать их не было никакой возможности, так как русские тыловые службы отстали от передовых частей более чем на 150 километров[89], нарушив снабжение боеприпасами и продовольствием.

К этому времени завершилась и так называемая «вторая Галицийская битва». В связи с тем, что три армии Юго-Западного фронта были переведены под Варшаву и Ивангород, русская группировка в Галиции сократилась до двух армий (3-я генерала Радко Дмитриева и 8-я брусиловская). Задача, которую Ставка поставила перед ними, была чисто оборонительной – удерживать рубеж реки Сан. В тылу у них специально созданная 11-я Осадная армия генерала Дмитрия Григорьевича Щербачева (6,5 дивизий) вела осаду Перемышля. Это была современная крепость, с прекрасно продуманной системой обороны. Английский военный корреспондент, находившийся в русских войсках, писал: «Годами лучшие австрийские инженеры подготавливали зоны обстрела; австрийская артиллерия знала точное расстояние до каждой точки вокруг крепости. Не было оставлено ни одного прикрытия, которое благоприятствовало бы продвижению противника. По ночам мощные прожекторы исключали всякую возможность неожиданной атаки».

Конрад не преминул воспользоваться столь благоприятной для него обстановкой. Одновременно с выступлением Макензена на Варшаву он бросил против двух русских армий в Галиции четыре австро-венгерских. На рассвете 8 октября генерал Щербачев, не имевший достаточно осадных орудий, начал штурм Перемышля, надеясь взять крепость нахрапом до подхода австрийцев. Из этой затеи ничего не вышло, гарнизон отразил приступ, нанеся большой урон русским войскам, и в тот же день Щербачев вынужден был снять осаду.

Затем две австрийские армии навалились на Брусилова, стоявшего на левом крыле всего русского фронта. Самые жестокие бои кипели у Хырова. Ежедневно в течение почти четырех недель австро-венгерские войска яростно атаковали русские позиции. Там, где оборона начинала трещать, на пути неприятели гранитной скалой вставали «Железные стрелки» генерала Антона Ивановича Деникина. В эти дни «Железная дивизия» заслужила почетное звание «пожарной команды» 8-й армии. В конце октября «железные стрелки» едва не захватили в плен самого эрцгерцога Иосифа-Фердинанда вместе со всем штабом – ему пришлось бежать прямо из-за стола, накрытого на воздухе в деревне Горный Лужок. Бойцы Деникина застали еще дымящийся завтрак.

Войска генерала Радко-Дмитриева[90] тем временем вели упорные бои с 4-й австро-венгерской армией на реке Сан.

Отступление германо-австрийских войск от Варшавы и Ивангорода вынудили Конрада трубить отступление и в Галиции. Австрийцы успели снабдить запасами гарнизон Перемышля, численность которого была доведена до 150 000 человек, и откатились назад, преследуемые армиями Брусилова и Радко-Дмитриева. Русские закрепились в Карпатах и сделали вылазку на Венгерскую равнину, правда, неудачную. В приказе Брусилова по армии говорилось: «Ежедневным упорным и настойчивым движением вперед, ежедневной боевой работой, по лесным кручам Карпат, без полушубков, в изодранных по камням сапогах, вы, русские чудо-богатыри, не знающие устали, последовательно сбивали противника. Я счастлив, что на мою долю выпала честь и счастье стоять во главе вас, несравненные молодцы».

Когда австро-венгерская армия закрепилась на новых рубежах, германское командование поинтересовалось, в состоянии ли она выдержать ожидавшуюся неприятельскую атаку. Конрад ответил, что продержится не более 24 часов. Однако новой атаки русских не последовало. Победа была одержана уже на пределе сил. Воспоминания генерала Брусилова рисуют печальную картину того состояния, в котором находились русские войска к концу октября. «Армия, – пишет он о подчиненных ему войсках, – шла победоносно, вынося почти беспрерывные жестокие бои; она все время несла громадные потери в людях и получала… незначительные пополнения неудовлетворительного качества. Ко времени, о котором я говорю, армия уже растаяла и дивизии представляли собой не 15-тысячные массы, а их жидкие остатки; были некоторые дивизии в составе трех тысяч бойцов, и не было дивизии, в рядах которой можно было бы насчитать свыше пяти-шести тысяч солдат под ружьем. Большая часть кадровых офицеров выбыла из строя убитыми и ранеными, а некоторые слабодушные после ранений упорно держались в тылу или по болезни, или получив тыловые места в России. В сущности, прежней армии уже не было».

На исходе третьего месяца войны блестящая кадровая русская армия растаяла, как снег. По словам Брусилова, «это сражение… беспрерывно длившееся в течение месяца, было последнее, о котором я мог сказать, что в нем участвовала регулярная, обученная армия, подготовленная в мирное время. За три с лишком месяца с начала кампании большинство кадровых офицеров и солдат выбыло из строя, и оставались лишь небольшие кадры, которые приходилось спешно пополнять отвратительно обученными людьми, прибывшими из запасных полков и батальонов. Офицерский же состав приходилось пополнять вновь произведенными прапорщиками, тоже недостаточно обученными. С этого времени регулярный характер войск был утрачен, и наша армия стала все больше и больше походить на плохо обученное милиционное войско».

Людендорф, со своей стороны, отметил то же самое явление в отношении германской армии. Говоря об октябрьских боях в Восточной Пруссии, где Ренненкампф снова потеснил ландверные части 8-й армии, он пишет: «Вновь сформированный XXV армейский корпус, посланный для подкрепления в Восточную Пруссию, сражался геройски.