Последняя война Российской империи - Сергей Эдуардович Цветков

невеселые впечатления: «Цвет строевого офицерского состава, который соединял армию в одно целое, несмотря на вражду отдельных национальностей, был уже выбит. Те, которые еще оставались, во многих отношениях оставляли желать лучшего и не являлись больше связующим звеном армии. Хорошие, храбрые солдаты также уже полегли на полях сражений… Австро-венгерский Генеральный штаб слишком увлекался теорией и был чужд строевой службе. Слишком много приказывалось свыше и слишком подавлялось стремление к самостоятельному творчеству. Тыловая служба была хорошо поставлена, но она поглощала множество офицеров». Но лично Конрад удостоился от Людендорфа искренних похвал. По его словам, «это был умный, духовно-эластичный и значительный генерал», «умственно исключительно одаренный полководец», который «постоянно давал новый импульс австро-венгерской армии».

К моменту их встречи победное наступление русских войск в Галиции продолжало развиваться. Австрийцы отошли не только за Сан, но и за Вислоку, оставив в тылу у русских 130-тысячный гарнизон Перемышля. Крепость не была обеспечена продовольствием и огнестрельными припасами на продолжительное время, и держалась только благодаря непролазной грязи, мешавшей русским подвезти тяжелую артиллерию.

Людендорф и Конрад договорились о проведении совместной контрнаступательной операции. Предполагалось нанести мощный удар в направлении Варшавы. Германская 9-я армия, касавшаяся своим правым крылом Кракова, прикрывала северный фланг 1-й австро-венгерской армии от возможного охвата. Союзники должны были выступить вперед «и атаковать русских там, где их встретят».

Нескольким днями спустя, 21 сентября, в ставке великого князя Николая Николаевича, в Барановичах, тоже состоялась важная встреча. Николай II совершил свой первый выезд на фронт. Прибывший на станцию царский поезд был переведен в сосновую рощу, под охрану железнодорожного полка. Лил дождь, было холодно, кругом уныло шумел лес.

Царь провел на фронте почти неделю. В Осовце он находился в поле досягаемости неприятельской артиллерии. Комендант не мог оправиться от изумления, что видит перед собой российского самодержца. «Восторг крепостного гарнизона, увидевшего государя, не поддается описанию», – свидетельствует очевидец (жандармский генерал Александр Иванович Спиридович). В Гродно Николай осмотрел форты и госпитали, затем проследовал в Вильно и 26 сентября вернулся в Царское Село.

Верховный Главнокомандующий, придавая особое значение посещению государем Осовца, издал особый приказ, в котором между прочим говорилось: «Таким образом Его Величество изволил быть вблизи боевой линии. Посещение нашего державного Верховного Вождя объявлено мною по всем армиям и, я уверен, воодушевит всех на новые подвиги, подобных которым святая Русь еще не видала».

В русской Ставке готовили большой поход «в сердце Германии», для чего накапливали силы на линии Варшава—Ивангород (русская крепость XIX века возле города Демблин, в ста километрах на юго-восток от Варшавы). Во второй половине сентября—начале октября здесь планировалось сосредоточить 2-ю, 4-ю, 5-ю и 9-ю армии Северо-Западного и Юго-Западного фронтов общей численностью 470 000 штыков, 50 000 сабель при 2400 орудиях (вместе с Варшавским укрепленным районом). Великий князь Николай Николаевич считал, что «на берегах Вислы будет решена участь первого периода кампании, а может быть, всей войны»

Но Гинденбург опередил русское выступление. 6 октября он двинул на Варшаву два корпуса – XVII-й генерала Макензена и Сводный – генерала Фроммеля. Остальные три корпуса (11-й и 20-й армейские и Гвардейский резервный) прикрывали ударный кулак 9-й армии со стороны Ивангорода.

С русской стороны на левом берегу Вислы подступы к Варшаве защищали всего несколько кавалерийских и пехотных дивизий. У Гройца, в 30-ти километрах от Варшавы, войска Макензена едва не опрокинули II Сибирский корпус 2-й армии. Сибиряков спасли их земляки – подоспевшие полки 1-й Сибирской стрелковой дивизии (I Сибирского корпуса), которые бросились в штыки прямо из вагонов, без единой пушки.

Об этих солдатах Антон Васильевич Туркул, встретивший войну прапорщиком, писал: «Сибиряки… крепкий народ. Я помню, как эти остроглазые и гордые бородачи ходили в атаку с иконами поверх шинелей, а иконы большие, почерневшие, дедовские. Из окопов другой норовит бабахать почаще, себя подбодряя, а куда бабахает – и не следит. Сибирский же стрелок бьет редко, да метко. Он всегда норовит стрелять по прицелу. Про сибиряков недаром говорят, что они белке в глаз метят, чтобы шкурки не испортить. Губительную меткость их огня и боевую выдержку отмечают, как известно, многие военные писатели, и среди них генерал Людендорф».

В сибирских полках навсегда сохранилась память о том, как «мы, сибирячки, с ашалонов Аршаву атаковали».

Что касается Людендорфа, то он отметил в мемуарах: «Сибирские армейские корпуса еще не прибыли полностью на западную русскую границу, часть их еще была в пути. Они были особенно хороши и доставили нам много хлопот».

Утром 8 октября некоторые германские части вышли к Висле. Полковник Болеслав Вильгельмович Веверн, командир 6-й батареи, занявшей позицию на другом берегу реки, вспоминал: «Раннее утро. С реки поднимается густой туман, – как будто белым молочным облаком окутаны берега… Я слышу все время движение за лесом, по шоссе, больших сил противника. Это грозные войска Императора Вильгельма двигаются в направлении на Варшаву. Я ничего не могу сделать: орудия батареи не добрасывают своих снарядов до шоссе».

9 октября железный немецкий кулак застучал в ворота Варшавы и Ивангорода. В окрестностях этих городов завязались тяжелейшие бои. Основные силы 2-й и 4-й русской армий, стоявшие за Вислой, безучастно наблюдали за сражением из-за того, что не были оборудованы переправы. К 12 октября германским войскам удалось занять весь левый берег Вислы. По свидетельству генерала Гурко, «противник был настолько уверен в своей победе и скором падении Варшавы, что при войсках находился церемониймейстер саксонского двора, в распоряжении которого был придворный автомобиль, на котором должен был совершиться торжественный выезд самого короля Саксонского или наследника престола из Варшавского дворца в кафедральный собор Святого Иоанна. Предполагалось, что этот монарх (или его кронпринц) будет короноваться короной польских королей саксонского дома, в старину занимавших польский трон». Саксонцам не повезло. Несколькими днями позже и автомобиль, и сам церемониймейстер были захвачены казаками.

Линия варшавских фортов осталась неприступной для войск Макензена, а под Ивангородом русские продолжали удерживать плацдарм у Козениц, в заболоченной излучине Вислы. Ожесточенное сопротивление русских полков поразило немцев. «Все войска, принимавшие участие в этих боях, – пишет Людендорф, – вспоминают о них с ужасом».

В эти дни стало известно, что Императорский Дом принес первую жертву родине. На соседнем Северо-Западном фронте пролилась кровь юного князя Олега Константиновича (сына великого князя Константина Константиновича, известного также под поэтическим псевдонимом «К.Р.»). Двадцатидвухлетний корнет Романов состоял на службе в лейб-гвардии Гусарском полку. Как и вся полковая молодежь, князь горел желанием схватиться с врагом, отличиться. 10 октября, после полудня, он возглавил атаку своего взвода на встреченный близ литовской деревни Шильвишки германский разъезд. В лихой кавалерийской сшибке немцы были частью