Русская кампания Наполеона: последний акт (декабрь 1812 г. – январь 1813 г.) - Владимир Николаевич Земцов

Торна на случай длительной осады. Принц Экмюльский не скрывал своего недоумения по поводу подобного приказа. Не было ни времени, ни средств для организации быстрой эвакуации и перехода корпуса в Кюстрин, а главное, он не понимал, что 3 тыс. баварцев смогут сделать для обороны Торна; скорее, писал он, они просто «пополнят ряды неприятеля». Между тем, согласно сведениям Даву, дорога на Бромберг открыта для неприятеля, и он уже там либо будет там вечером 15-го и сможет захватить огромные магазины с обмундированием и вооружением. Неприятель, по его сведениям, заметно продвинулся в течение 24 часов и, скорее всего, уже в Штрасбурге и в Голлубе (Gollub)[1156]. Но точное местоположение неприятеля Даву, не имея кавалерии, определить не мог. По сведениям из Варшавы от 13 января, русские провели сильную рекогносцировку в отношении корпуса Рейнье. Между тем и Австрийский корпус, и корпус Понятовского не имеют ясных приказов на предмет действий. Личный состав корпуса Понятовского находится вокруг Варшавы в состоянии дезорганизованности, и у многих его чинов нет оружия, поэтому корпус может легко пополнить ряды неприятеля[1157].

К 15 января относится и доклад Ожеро, отправленный Кларку, в котором командующий XI корпусом характеризовал ситуацию в Берлине. Ожеро с напряжением продолжал ожидать прояснения позиции прусского короля и настроений среди населения столицы по поводу действий генерала Йорка. Предварительно он уже принял некоторые меры на случай негативной реакции пруссаков по отношению к интересам Франции, но, имея под своим началом не более 12 тыс. человек, он не может полностью гарантировать спокойствие. Определенные надежды он возлагает только на прибытие 20-тысячной 35-й пехотной дивизии генерала П. Гренье[1158]. Ожеро предложил также принять меры, чтобы обеспечить выполнение правительством Вестфальского королевства своих обязательств на предмет обеспечения силами и средствами Магдебурга на случай его осады[1159]. Свой доклад Ожеро закончил предложением назначить губернатором Берлина генерала П. Гренье вместо генерала Ж. М. Дессе, получившего серьезное ранение и испрашивающего разрешения вернуться во Францию. Что же касается прибывающей в Берлин 35-й пехотной дивизии, которой командует Гренье, то она нуждается в отдыхе в течение нескольких дней[1160].

16 января Платов обложил Данциг войсками отрядов Алексеева и Иловайского 4-го. В 10 часов утра 4-му батальону 17-го полка легкой пехоты из дивизии Эделе, располагавшемуся в селении Бонзак, дабы обеспечивать контроль над пастбищами, на которых кормился скот, и сбор фуража, пришлось ретироваться под давлением 600 русских гусар, поддержанных четырьмя артиллерийскими орудиями и примерно 400 пехотинцами. Одновременно две сотни русских кавалеристов двинулись через дюны по берегу моря. В ответ на это генерал Б. Гольт (Gault) принял решение контратаковать неприятеля. На дороге из Бонзака Гольт установил батарею из четырех орудий. Батальон 17-го легкого полка сформировал колонну для атаки, то же сделали два других батальона под командованием майора Шнайдера (Schneider). Эти три батальона атаковали деревню Бонзак и заставили русских отойти до деревни Вордель[1161] (Wordel). После чего генерал Гольт вернул батальоны обратно, к местечку Нойфер[1162] (Neufähr), куда в начале боя отошел батальон 17-го полка легкой пехоты. Бонзак был, таким образом, все же оставлен. Потери французская армия понесла значительные. В рапорте Раппа Богарне от 20 января говорилось о «множестве убитых» и 20 раненых[1163].

И все же сил у русских было явно недостаточно. Несмотря на приказы, отправленные Платовым Иловайскому 4-му последний так и не взял под контроль дороги из Данцига, идущие в западном направлении[1164], а 17-го вообще отошел от Данцига в Розенберг[1165]. Вместе с тем в эти дни русские войска уже вполне по-союзнически контактировали с прусскими. Бюлов, при согласии русского командования беспрепятственно пройдя Грауденц и забрав оттуда 8 резервных батальонов генерал-майора А. Тюмена, двигался через Оше[1166] (Osche), Тухель[1167] (Tuchel), Кониц[1168] на Нойштеттин[1169](Neustettin)[1170].

Между тем главные события для остатков Великой армии 1812 года продолжали 16 января, как и днем ранее, происходить в Позене. В полдень один из адъютантов Мюрата доставил к Бертье письмо от короля Неаполитанского, в котором тот, судя по всему (мы не смогли обнаружить текст этого послания), окончательно объявил о своем отъезде. Бертье тщетно попытался (уже в который раз!) убедить его этого не делать. Мюрат заявил, что решение он принял бесповоротно. Тогда князь Невшательский указал, что Мюрат не может отбыть до тех пор, пока вице-король не прибудет в Главную квартиру что должно произойти уже тем вечером.

После прибытия Э. Богарне (около 9 часов вечера) полемика, похожая на препирательства, возобновилась с новой силой. На этот раз Мюрат решительно отверг аргументы вице-короля. И только, когда экипажи Мюрата уже были готовы к отъезду, Бертье не оставалось ничего другого, как настаивать на том, чтобы Богарне взял на себя временное командование армией. Богарне указал, что, имея в виду время, необходимое для принятия решения императором, «армия не может оставаться на десять дней без главнокомандующего», и заверил его в своей готовности, несмотря на тяжелое состояние здоровья, оказать действенную помощь. Письмо к императору Бертье закончил словами о том, что не решается давать какие-либо оценки действиям короля Неаполитанского и отдает себя под командование вице-короля[1171].

Документы говорят о том, что Мюрат в последние часы своего пребывания при армии формально одобрил ряд решений, предложенных Бертье, а именно порядок кантонирования войск и расположения депо в Позене и вокруг него, а также отправку баварского контингента в Гнезен[1172] (Gnesen), находившийся в лье от Позена, для лучшего прикрытия Вислы[1173].

Ф. Ребуль в начале ХХ в., задолго до появления известного труда Ж. Тюлара, опираясь на обширную документацию, описал все метания Мюрата (от желания избавиться от тяготившей его опеки со стороны императора, недоверия к намерениям своей супруги Каролины и до стремления к обретению политической самостоятельности Неаполитанского королевства), одолевавшие его в ходе русской кампании, в особенности ко времени ее завершения[1174].

Вся тяжесть по решению текущих дел 16 января (впрочем, как и ранее) легла на плечи Бертье и его помощника Монтиона. Главная задача, которую им следовало решить, – отправить еще остававшиеся кадры распавшихся частей и соединений в тыл. Приказы на этот счет были отправлены Макдональду (в отношении кадров Молодой и Старой гвардии), Бессьеру (в отношении спешенных кавалеристов гвардии), Рейнье (относительно VII корпуса), Виктору (относительно II корпуса), Сорбье (относительно кадров артиллерии), Дарю (в отношении кадров батальонов экипажей), Аксо (в отношении инженеров и саперов)[1175]. В приказе к Ожеро, ссылаясь