Русская кампания Наполеона: последний акт (декабрь 1812 г. – январь 1813 г.) - Владимир Николаевич Земцов

на письмо императора, Бертье распорядился два маршевых батальона тиральеров и вольтижеров гвардии оставить в Штеттине[1176]. Монтион доложил на запрос Кларка от 6 января, что кадры артиллерии и обоза отправлены на Майнц[1177].

Конечно, в реальности этих кадров, которые сейчас командование пыталось спасти, было уже весьма немного. Так, король Жером в письме к Жюно горько сетовал, что от VIII корпуса осталось в целом не более 4 батальонов. Жером предлагал принять меры по доведению этих батальонов до комплекта, для чего отдал приказ вестфальскому военному министру отправить 600 человек в Позен[1178].

И все же… Та энергичная работа, которую развил Наполеон после прибытия 19 декабря 1812 г. в Париж, уже давала заметные результаты. Интенсивно проводилась конскрипция, в том числе уже за счет призыва 1814 г., были задействованы возможности Национальной гвардии, выскребались ресурсы для пополнения конского состава… Наполеон в начале января 1813 г. планировал, что непосредственным результатом этой деятельности станет появление четырех обсервационных корпусов: двух корпусов Рейна, корпуса Эльбы и корпуса Италии. Общей численностью 150 тыс. человек[1179].

Не менее энергично обрабатывал Наполеон и своих союзников – начиная с императора Австрии Франца I и заканчивая Фридрихом II, королем Дании и Норвегии, убеждая их в готовности собрать к весне армию, превосходящую силой ту, с которой он начинал русскую кампанию. При этом Наполеон отказывался делать «какие-либо демарши в плане поисков мира». «В нынешней ситуации мир невозможен», – писал он Францу I 7 января[1180]. Не забыл он и турецкого султана Махмуда. Избирая по-восточному вежливые обороты, император убеждал его, что возобновление Францией военных действий позволит Турции «вернуть Бессарабию и вновь завоевать Крым»[1181]. И даже фактический переход корпуса Йорка на сторону неприятеля Наполеон твердо намеревался обратить в свою пользу. Он решил объявить об «измене Йорка» нации, что должно было, по его мнению, «вызвать небывалый подъем»[1182].

Конечно, реальная ситуация складывалась несколько иначе, чем предполагал (убеждая в том и себя, и других) Наполеон. Все пункты на Висле, за исключением Данцига, приходилось оставлять. 16 января Даву, находившийся в Торне, все еще пытался протестовать, убеждая в своих посланиях Главный штаб Великой армии в том, что основные пункты на Висле можно сохранить. По его словам, если в окрестностях Торна будет находиться достаточно войск (4–5 тыс. человек с центром в Бромберге), то неприятель не сможет перерезать коммуникации между Торном и Грауденцем. А это, в свою очередь, даст возможность корпусам Шварценберга, Рейнье и V корпусу совместно с новыми формированиями сохранить Верхнюю Вислу. Сохранится, таким образом, и связь с Данцигом. «Неприятель не сможет обосноваться на левом берегу Вислы»[1183].

В 4 часа утра 17 января Мюрат покинул армию. Перед отъездом он еще успел набросать послание Бертье, дабы тот отдал приказ об отправке в Неаполь неаполитанской гвардии, которая, впрочем, была уже в пути[1184].

Глава 7

Э. Богарне во главе армии

(17–31 января 1813 г.)

В 4 часа утра 17 января Мюрат покинул армию. В 8 утра 17 января вице-король, заняв кабинет Бертье, начал интенсивно работать, разбирая многочисленные бумаги и вникая в ситуацию. Князь Невшательский, помогая Богарне, отметил в отчете императору, что вице-король «сделал за день больше, чем Король в течение полутора месяцев, когда был командующим»[1185].

Между тем Бертье указал, что вице-король ничего не изменил в диспозициях, сделанных королем Неаполитанским, за исключением того, что приказал принцу Экмюльскому (Даву) сформировать, если еще не поздно, гарнизон Торна на ⅓ из баварцев и на ⅔ из французов. Бертье также сообщил Наполеону, что в Позен прибыл маршал Гувьон-Сен-Сир, который временно заменит князя Невшательского на посту начальника Главного штаба, поскольку сам он, Бертье, очень болен, но, «может быть, несколько месяцев отдыха, – писал он далее, – позволили бы мне восстановиться»[1186].

Богарне, заступив на пост начальника Главного штаба, в тот же день нашел время подготовить подробное послание императору и написать краткое письмо супруге Августе-Амалии. Жене он написал, что Мюрат болен и не мог более сохранять за собой командование армией, что дела находятся «в большом беспорядке», но он все же надеется выйти из создавшейся ситуации со славой[1187].

В послании к Наполеону вице-король в нескольких словах поведал об отъезде Мюрата и безуспешных попытках отговорить его от этого шага. Он, Богарне, был вынужден принять командование армией до того момента, пока император не назначит нового главнокомандующего. Весь день, отметил вице-король, он изучал приказы, отданные Мюратом, и различные инструкции, присланные для начальника Главного штаба. Богарне сообщил, что поручил П. Дарю как можно скорее заняться обеспечением пунктов на Одере всем необходимым на случай осады, а в Глогау и Кюстрине учредить два главных магазина. В связи с тем, что армия теряет линию на Висле, положение Великого герцогства Варшавского значительно ухудшается. Он постарается сосредоточить несколько тысяч человек, чтобы хотя бы обеспечить коммуникационную линию между Одером и Варшавой. Несмотря на то что во все иные времена года линия р. Нейсе благоприятна для поддержания левого фланга армии, сейчас это обстоятельство вряд ли принесет пользу, и поэтому все, что можно сделать, это оставаться здесь с несколькими тысячами человек до того момента, когда неприятель перейдет Вислу значительными силами. По мнению вице-короля, русские собираются оккупировать столицу великого герцогства, обойдя Шварценберга и справа, и слева. У самого Богарне не более 20 тыс. человек в строю. Более того, вряд ли всерьез можно рассчитывать на австрийцев. В том случае, если Шварценберга все же удастся вовлечь в систему действий Великой армии, Богарне вопрошал Наполеона о том, куда ему лучше будет отступать – на Одер или в Галицию?[1188]

К 17 января маршал Даву видимо, не до конца еще отказавшийся от надежд на принятие Главным штабом (если быть более точным, то Даву, не зная еще о произошедших в Позене переменах, писал в данном случае о Мюрате) своих предложений по сохранению коммуникаций с Данцигом, начал готовить свои войска к выходу из Торна и движению через Бромберг на Кюстрин. Три тысячи баварцев, по его расчетам, должны были прибыть в Торн 20 января. Тогда же он со своими войсками окончательно оставит этот город-крепость. Сам он планировал быть в Бромберге в течение 3 или 4 дней[1189].

Между тем 17 января французское Военное министерство продолжало энергично восполнять потери и сколачивать новую Великую армию. Военный министр Кларк требовал в тот день и от Элизы Бонапарт, великой герцогини Тосканской, и