Дочери служанки - Сонсолес Онега

– Будь она проклята, эта похоть! Зачем я на это пошел?

Он устал от душераздирающих раздумий. Он провел ладонью по конвертам и почувствовал на веках не только груз прожитых лет, но и тяжесть греха, которая не уменьшилась, несмотря на океан, разделяющий его и Ренату с ее дочерью Кларой. Он глубоко, до слез, сожалел о совершенной ошибке. Он поддался пороку всего-то один раз, но этого оказалось достаточно.

Собранные на столе письма говорили о его долгом отсутствии, и на секунду он подумал, что было жестоко и непорядочно не отсылать их, лишив донью Инес утешения их получать.

В наступившей ночи дон Густаво с горечью собрал их все, сложил в плевательницу и зажег спичку. Но когда огонь едва не обжег кончики пальцев, он погасил огонь прежде, чем пламя поглотило почти десять лет человеческой жизни.

На рассвете пароход компании «Пасифико» отчалил от набережной Гаваны. Дон Густаво Вальдес оставлял позади землю, где, несмотря ни на что, он был по-своему счастлив.

Там оставались могилы близких и разоренное семейное дело, но там же было и процветание, и влажные ночи, когда он в течение долгих лет чувствовал себя мужчиной.

Пассажиров было мало. Никто не возвращался в Испанию.

Глава 31

Двадцать лет и четыре года, прошедшие с тех пор, как он уехал на Кубу, легли на его плечи, словно бетонная плита. Дон Густаво задумался о себе. Он затевал рискованные предприятия, выигрывал и проигрывал, но вдруг понял, что этот замок и женщина, в нем обитавшая, и есть его домашний очаг, и вдруг почувствовал себя гораздо старше, чем был на самом деле.

От этих мыслей он перешел к причинам своего возвращения.

Опять тоска.

Опять тревога.

Опять прошлое.

Он задавался вопросами: какой стала Клара, где ее мать, когда он сможет увидеть Хайме? Как живет в Аргентине Каталина? А как Леопольдо?

Он был полон решимости противостоять свадьбе как можно скорее, хотя и немного трусил.

Когда Леопольдо появился в замке, сеньора успокоилась и вышла из своей комнаты, но прежде подкрасила глаза, распухшие от слез. Она взяла сына под руку, привела его в столовую и сказала: «Жди здесь». Потом быстро прошла в кухню, спросила, где ее муж, и служанки показали пальцем на дверь в библиотеку.

– Мария Элена, скажи ему, что ужин на столе.

Затем она вернулась в столовую.

– Леопольдо, сынок, у нас к ужину гость, – сказала она спокойно, невзирая на то, что творилось у нее в душе.

Дон Густаво протиснулся в дверь и остановился перед ними.

– Я твой отец, – решился он сказать, видя перед собой высокого юношу, чужого и в то же время своего, хотя он всего пару раз взял его, новорожденного, на руки.

– Пожалуйста, давайте сядем, – сказала донья Инес.

Все трое сели за стол. Леопольдо не мог глаз оторвать от этого мужчины, назвавшегося его отцом, которого он так и не видел за семнадцать лет своей жизни, пока не стал взрослым студентом университета. Слова путались у него в голове. Прошло столько времени, что он разучился задавать вопросы, на которые всегда на свой манер отвечала донья Инес. Он решил не раскрывать рта и предоставить все матери. Дон Густаво первым нарушил молчание.

– Как дела у Каталины?

– Хорошо, правда, мы уже довольно давно ничего о ней не слышали.

– Как же так?.. – дон Густаво осекся и замолчал.

– Она влюблена, – ответила донья Инес, как будто любовь оправдывала все.

Из-за присутствия Леопольдо супруги не углублялись в материи, которые им трудно было вытащить на поверхность. Дон Густаво спросил сына, как он учится, и юноша ответил: «Все хорошо».

– А военная служба?

– У него плоскостопие, – сказала донья Инес.

Вплоть до окончания конфликта с Марокко в 1927 году[62] молодых людей забирали в армию и отправляли в Сеуту. Чтобы этого избежать, ребята придумывали себе болезни, физические недостатки или эмигрировали на Кубу, в Аргентину или в Соединенные Штаты, проходя паспортный контроль по фальшивым документам.

– Доктор Кубедо все уладил, – произнесла сеньора.

Отец спросил у Леопольдо, каковы его планы на обучение, и тот ответил, что собирается получить образование в Мадриде, где хотел бы поселиться в студенческом общежитии, потому что там собираются интеллектуалы и писатели, с которыми он хотел бы познакомиться.

– И что тебя к этому привело? – спросил дон Густаво.

– Чтение.

Градус атмосферы за столом снизился до температуры воды в бокалах.

Они встали из-за стола, минуя традиционную беседу после трапезы, и Леопольдо ретировался к себе в комнату, не зная, должен ли он пожелать спокойной ночи вновь обретенному отцу или нет. Он посмотрел на мать и увидел знакомое выражение лица, как бы говорившее ему «все будет хорошо», и юноша успокоился, во всяком случае, настолько, чтобы не показывать своих душевных переживаний.

– Нам нужно поговорить, – сказал дон Густаво, когда они остались одни.

– Мне нужно кое-что уладить, – ответила донья Инес, обеспокоенная тем, что Клара может вот-вот вернуться с фабрики.

– Я тебя подожду.

– Не так долго, как ждала я.

– Инес…

Донья Инес взяла с вешалки в прихожей свое повседневное пальто и направилась на «Светоч». Десерт застрял у нее в горле. Она пришла на фабрику так поздно, что Фермин уже собирался уходить, а работницы чистили рыбные бассейны. Не здороваясь, она спросила, где Клара, и увела ее на разгрузочный причал. Холод был такой, что обжигал кожу.

– Вернулся дон Густаво.

– Что вы говорите, сеньора?

– Он вернулся на свадьбу.

– И что мне делать?

– Ничего. Я пока не хочу, чтобы он тебя видел. Когда придешь в замок, закройся у себя в комнате. Захочешь есть, попроси Лимиту или Марию Элену принести тебе еду. Поняла?

– Да, сеньора.

– Если завтра не получишь никаких распоряжений, встанешь и сразу уйдешь.

– Куда? – спросила Клара.

– Придешь сюда, на фабрику.

Дальнейшие расспросы донья Инес пресекла. Она повернулась и пошла в замок. Хотя они с мужем еще ни о чем не говорили, она была абсолютно уверена, что он приехал в Испанию, желая помешать свадьбе, однако ее муж не знал, что если ее и в молодости невозможно было заставить сложить оружие, то с возрастом это качество лишь усилилось.

Дон Густаво воспользовался уходом доньи Инес, чтобы расспросить служанок и попытаться выведать у них какую-нибудь информацию, которую супруга, возможно, хотела бы скрыть.

Он спросил про Каталину, и обе повторили новость о том, что та уехала в Аргентину,