Дельта чувств - Виктор Иванович Миронов

тобой, возлюбленная богиня моя, – ответил он тихо. – Я уже вижу тебя видящими руками, вот они, твои волосы, чёрные и красивые, я хорошо знаю их, я помню их благоуханье, которому нет равного, я прижимаю их к своим губам. Вот они, твои глаза, улыбающаяся ночь в ночи и нежные их впадины, и я стираю поцелуями слёзы нетерпенья, отчего губы мои делаются влажными. Твои щёки мягкие, как пух и как тончайшая шерсть. Вот они, твои плечи, которые предстают моим рукам статным, вот они сосцы, которых коснулись мои губы.

Тайт умолк, когда видящие её руки покинули его лицо, нашли его тело и мощь его тела. Аштарет проняла его, бык небесный дохнул и дыханье её смешалось в его дыханье. И мужчина почувствовал от Элишат, услышал её игру на свирели, вошедшую в привычку каждой женщины, из которого Элишат искусно извлекала зёрна тонкими своими губами. Поэзия этих звуков была люба Тайт Мосулу и в нём взыгрался бес, когда он услыхал игру снова. Элишат плясала со свирелью у рта с расставленными коленками и без всякой одежды, в которой она не нуждалась. Она извивалась у его чресл, она дудела, кивала головой, вакханически смеялась и плакала, и со смесью любви повторяла что-то похожее на «Боже мой, боже мой!» И сам он поспешил навстречу и представил ей все предусмотренные свидетельства его качеств, каковые он мог позволить себе для собственного достоинства. Тайт Мосул пал ниц, поднимая руки над своею опущенной головой он раздвинул божественные колени и так подполз к её розовой раковине, к которой прижался лбом, меж тем, как руки его гладили шелковистые колени женщины. Язык его творил твёрдые слова ласки, определявшие отношения их. Выгодным для себя образом он обезоруживал её и смирял: «Госпожа моя, я раб твой!». Язык этот привёл её в состояние общей и ясной взволнованности, которая оборачивалась растроганностью и эротическим бесовством. Он с силой поднял её, прижал её к своей волосатой груди и принялся целовать её в щёки и в губы, так что ей – щедро обласканной – стало невмоготу. Элишат плакала отчасти потому, что теперь в ней возникло напряженье и отчасти по судьбе человеческой вообще. «Мужчина мой, юноша мой!» – шептала Элишат между поцелуями. Приятное это великодушие способно было соприкоснуть вершины их божественных дельт и вызвать новые потоки истечения. Царица спешилась и, наконец, была представлена. Вершины треугольников коснулись и погрузились друг в друга. Они согласились благосклонно принять подарок из рук лукумона, добрый его образ был полон расположения к благословенному и относился Бог к ним гораздо серьёзнее и добросовестнее, чем это им обоим казалось.

Элишат в эту ветреную ночь была Тайту прекрасной женщиной, недюжинной в сладострастье, неутомимой в труде эротического труда и принимала его снова и снова, так что они отвечали друг другу много, много раз. Потом он спал на её руке.

Первым проснулся Тайт Мосул: он устроился неудобно, потому ему и было легче проснуться. Мужчина вспомнил, как всё обстояло, и повернулся к ней лицом, чтобы поцеловать руку. Затем он поднял голову, чтобы поглядеть на её сон. Но он медлил взглянуть на неё, голова у него пошла кругом, перед ним лежала та, которую он познал этой ночью.

– Элишат! – позвал он.

Ханна уже приподнялась. Она улыбалась, её плечо и одна грудь были обнажены, красивы и смуглы.

– Тайт, любезный мой мужчина, – сказала она. – Ты этого хотел, и я это устроила, и я явлюсь Богиней, чтобы ты поблагодарил за это себя – Бога, и меня.

– Элишат, не сон ли мне снится?

– Я всё время была богиней, – подтверждала она. – И богиня была твоей этой ночью с тех пор, как ты вошёл сюда. Скажи сам, разве я не служила тебе, как только может служить женщина и разве богиня не была добросовестна в сладком труде? Ведь трогательна только красота подобная мне и я надеваю на тебя ливрею недоступности для всех прочих. Мой подарок будет служить цели установления принадлежности, он защитит тебя от всего остального мира охранным знаком кабальной зависимости.

И Величество Аштарет со смущённым видом подарила ему очень дорогое кольцо с резным жуком. Тайт Мосул принял эту вещь, её руки в нежных движениях вставили его в крылышко его прежде прорезанной ноздре и ему открылось вновь в его положении нечто знакомое.

– Если ты носишь мой дар, значит, ты мой! Помни это!

Конечно, наиболее предпочтительным любовным подарком или обручением, являлось кольцо воскресения. Тот, кто его дарит, хорошо знает, чего он хочет, и тому или той, кто его принимает, тоже следует знать, чего от него или от неё хотят, и помнить, что любое кольцо является видимым звеном невидимой цепи. Ханна в благодарность за его заслуги и за то, что он посвятил себя в дела её дома, сделала этот священный подарок. Тайт долго стоял так, растерянный, и стоило ему подумать о том, как он верил и познавал, как его счастье преображалось телом и плотью, и как преображён был час исполненья – час, ради которого он служил – ему казалось, что он и сам преобразился, что сам торжествовал в душе своей. А у Элишат больше не было слов, она видела, в сколь большей мере была той, которая многократно его принимала и только мысль, что исполнила свой долг поддерживая его Завоевательный Бег.

Мужчина оставил её. Он вышел из раковинообразного венца. Тела лежали за медной дверью и по всему двору, и у фалоподобного обелиска конуса – в беспорядке Вакха, на циновках и одеялах или на голой земле, в эротическом трансе или спящие – голые мужчины и женщины.

Глава – 19

Высокомерие ведёт к раздору, а у советующихся – согласованность. Суетность истощает, а собирающий трудом умножает. Надежда, долго не сбывающаяся, томит сердце, а исполнившееся желание – жизнь. Притчи Тин_ниТ.

В при лонной роще шумел дождь поливая буковые ветви, кусты и камни, неся природе влагу, чтобы продержаться под солнцем раннего лета. Ветер шелестел листьями крон деревьев и сдувал серебристые капли воды. Тейя Ань Нетери сидела на подушках за низким поставцом, на золотой резной плите, которого были разложены шашки. Её партнёром был Владыка Надзора, для времяпрепровождения призвала она его к себе. Гай Мельгард дал богине выиграть. Он нарочно угодил женщине, что б Тейя к приятному своему удивленью – играла она невнимательно – одержала победу.

– Я бы непременно проиграла, – призналась она, – мысли мои всё время разбегаются, но ты, любезный,