Белый снег, черные вороны - Чи Цзыцзянь

тоже вымер. А когда все человечество будет истреблено, он станет бить на колокольне в набат, размахивать руками и ликовать. Пока была жива Цзинь Лань, у него сохранялась привязанность к этому миру, а когда его женщины не стало, он весь мир возненавидел. Ди Ишэн каждый день взбирался на колокольню собора и оглядывал Фуцзядянь. Когда он видел, что на улицах почти нет прохожих, а по улицам без конца едут телеги с трупами, сердце его приходило в восторг. Чтобы не заразиться чумой, евнух сам вызвался работать истопником, он весь день сидел рядом с печью и поддерживал огонь, вечером вместе с желтой кошкой сворачивался колечком рядом с очагом и никогда не заходил внутрь церкви для молитвы. Святые дары, которые ему каждый день выдавали для питания, он большей частью отдавал своей кошке. Из-за этого он все худел и худел, а кошка сохраняла бодрость. Больше всего его радовал стук мотыг и лопат по ночам, означавший, что еще кто-то умер. Если умирал мужчина, он радовался сильнее! Он думал про себя: раз Господь лишил тебя жизни, то разве не отмерла и твоя прежде резвая мужская штуковина? Она теперь ничем не отличается от моих причиндалов, вылепленных из глины!

Глядя на то, как эпидемия свирепствует все сильнее и сильнее, как в храме возникла нехватка еды, как умерших стало невозможно хоронить, а кашель прихожан во время мессы сливался в сплошную полосу, евнух аж захотел выпить на радостях чарку водочки из винокурни семьи Фу. Однако вечером первого числа первого месяца он вдруг услышал, что из Фуцзядяня донеслись громкие взрывы хлопушек – праздничный гул шел со всех сторон, похоже, что хлопушки поджигали многие жители. Он разочарованно подумал: «Неужели людям полегчало?»

Находясь в католическом соборе, Ди Ишэн чаще всего вспоминал не о своей младшей сестре Ди Фангуй, а о Цзинь Лань и Цине Восемь чарок. Стоило ему подумать о Цзинь Лань, как он начинал пристально всматриваться в глаза кошки. Если кошачьи глаза сравнить с глубоким озером, то взгляд Цзинь Лань казался водорослью, дрейфующей и при этом покачивающейся на поверхности. Вспоминая же мастера Циня, он скрипел зубами – ведь тот выглядел точь-в-точь как старший евнух Ли, что издевался над ним при дворе! Именно евнух Ли, чтобы снискать расположение и развлечь дворцовое начальство, заставлял его ловить мышей и притворяться кошкой. Именно евнух Ли из-за того, что нравившаяся ему дворцовая служанка подружилась с Ди Ишэном, воспылал завистью, подстроил ловушку и перебил ему правую ногу. Ди Ишэна изгнали из дворца именно из-за этого негодяя с коварным сердцем и беспощадными приемами! Императорский дворец с его резными балками и расписными стропилами, где царило веселье и спокойствие, казался Ди Ишэну гигантской клеткой. Когда он жил там, то каждый раз, увидев воробья, севшего на стену Запретного города, думал о том, как бы хорошо превратиться в птицу, тогда стены не смогли стать преградой, и можно было бы в любой момент улететь. Глядя на бабочек, порхавших в императорском саду, евнух думал о том, как бы хорошо превратиться в бабочку, чтобы свободно прикасаться к щекам понравившейся служанки, и никто бы не обвинил его в том, что он ее опозорил. Рассматривая муравьев, пробиравшихся под порогами, он думал о том, как хорошо было бы превратиться в муравья, чтобы потихоньку забраться на своего врага и впиться в его плоть!

Ди Ишэн не хотел, чтобы власти навели порядок в соборе, чтобы нашли спрятавшихся, чтобы кого-то спасли. Однако его мечта была разрушена. Когда евнух, стоя на колокольне, увидел, что открылись ворота храма и священник не смог остановить людей в масках, то от отчаяния он едва не бросился вниз. Тем не менее, когда Ди Ишэн узнал, что в Фуцзядяне уже умерло несколько тысяч человек, то вновь преисполнился надеждой. На пути в Лянтай, несмотря на то что уже завечерело, он все же смог узнать Ван Чуньшэня, который на повозке вез гробы за город. Евнух подумал, что возница стал возить покойников из-за отсутствия работы и крайней нужды. Глядя на то, как черный конь от изнурения утратил прежний бравый вид, а Ван Чуньшэнь поник головой, евнух взбодрился, а его рука, обнимавшая кошку, задрожала от радости.

После попадания во дворец Ди Ишэн занимался самой грязной работой – выносил и мыл ночные горшки. От мытья сотни с лишним горшков в день он уставал так, что круги шли перед глазами. Хотя он был очень голоден, пища ему в рот не лезла. Из-за этого в первые два года он похудел так, что стал похож на фонарный столб. Евнухи четко делились на ранги, самое высокое место занимал главный евнух, носивший на головном уборе шарик сановника второго ранга, за ним следовал евнух-распорядитель, носивший на шапке павлиньи перья сановника третьего ранга. Далее шел управляющий девяти залов, под ним старшие евнухи, и только много-много ниже находились младшие евнухи, такие, как Ди Ишэн. Высокопоставленные евнухи были разодеты в парчу и ели с яшмы, как говорится, вдыхали ветер и выдыхали дождь, были влиятельны и наслаждались счастьем, а вот больше тысячи младших евнухов заменяли собой скот. На второй год при дворе Ди Ишэн постепенно понял, что для продвижения по службе нужно тихонько терпеть и заискивать перед евнухами выше его по положению. Из-за его покорности на третий год он получил отличное назначение – стал садовником в императорском саду. Среди цветов и трав Ди Ишэн провел счастливые дни.

Однажды в ясный день он подстригал ветки роз и вдруг заметил, что из посадок выбежала мышь. Глаза у него был зоркими, руки – ловкими, он бросился и поймал ее! Эту сцену по стечению обстоятельств увидел старший евнух пятого разряда по фамилии Ли, он зацокал в восхищении и сказал, что и представить себе не мог о наличии у Ди Ишэна таких способностей! Евнух Ли велел Ди Ишэну впредь тренировать навык ловли мышей руками, чтобы, по его словам, показать главному евнуху. Однако мыши появлялись и исчезали незаметно, словно призраки, а Ди Ишэн не обладал обонянием кошки – где же им было встретиться? Евнух Ли поразмыслил об этом и направил Ди Ишэна работать туда, где мышей было много, – на кухню.

Во дворце было более десятка больших и малых кухонь, они делились на восемь разрядов, Ди Ишэна отправили на ту, что готовила еду для слуг. На императорской кухне имелись деликатесы с гор и морей, сушеные и свежие фрукты, посуда там была если не золотая, то серебряная, а та кухня, где оказался Ди Ишэн, мало чем отличалась от кухни в доме обычного бедняка, и посуда там в лучшем случае была оловянная. Здесь Ди Ишэну кроме физического труда приходилось еще и тренировать уши и руки – едва раздавался шорох мыши, как евнух налетал на нее. Поначалу он часто промахивался, но после упражнений в девяти из десяти случаев его ждал успех.

Евнух Ли, убедившись, что Ди Ишэн поднаторел в этом навыке, велел изловить несколько мышей и поместить их живыми в клетку, чтобы потом отправиться к главному евнуху и показать ему представление с ловлей мышей. И действительно, главного евнуха это весьма развеселило, он воскликнул, что Ди Ишэн в предыдущей жизни наверняка был котом! Он еще сказал, что если бы мыши не вызывали омерзения, то обязательно стоило бы поразвлечь этим Старую Будду[58]. С тех пор, стоило главному евнуху прийти в хорошее настроение и захотеть посмотреть на ловлю мышей, как евнух Ли с мышиной клеткой в руках вел Ди Ишэна давать представление. Пока тот ползал по полу, ловя мышей, главный евнух сидел в кресле из красного дерева, задрав ноги, попивал чай и вкушал сухофрукты. Если Ди Ишэну удавалось поймать мышь, зрители, словно в кульминации оперы, громко кричали «хорошо!», а если он терпел неудачу, то главный евнух бранил его – «пороть надо». Ди Ишэн вдоволь