Сад чудес и волшебная арфа - Джанетт Лайнс

невзирая на цветущую внешность, доктор Миньярд настоятельно посоветовал ей не перетруждаться. Аллегра отмахнулась от его предостережений, заявив, что хорошо себя знает и скоро снова выйдет на сцену продемонстрировать свои спиритические способности.

По правде говоря, к тому моменту Варн Миньярд уже был готов по ее повелению на все что угодно – хоть протанцевать по деревне, водрузив на голову блюдо с рыбой. Но сейчас притворился строгим доктором, сказав, что в ближайшие дни будет внимательно следить за ее здоровьем. И сам решит, достаточно ли она, все еще находящаяся под его опекой, здорова, чтобы выступать на своей мистической феерии. Он нанял сани и самолично сопроводит ее с Робертом обратно в Содаст-Флэтс. Но надо торопиться, его ждут другие пациенты. Зима всегда, вздохнул он, приносит с собой вспышки простуды и инфлюэнцы.

Болезнь посеяла в Аллегре Траут семена вежливости. Она хоть и весьма лаконично, но поблагодарила Лаванду за «кушетку, на которой можно отдохнуть». Зато доктора Миньярда просто осыпала лепестками роз: «О, док, мне никаких слов не хватит выразить свою благодарность! Просто никаких!» Хотя слова сыпались как из рога изобилия: доктор был ее спасителем, ее избавителем, ее героем, самым лучшим, самым добрым самаритянином, на которого только могла надеяться бедная больная девочка!

Довольно цветисто, подумала Лаванда, для человека, ненавидящего цветы. Ну а благодарность Аллегры Лаванде проявилась в заманчивых лоскутах ласкового алого бархата, которым предстояло возродиться в виде бархаток, бантиков и подушечек-сердечек.

Глава 29

Мир Лаванды заполнился бархатом цвета киновари. Плащ Аллегры Траут подарил ей ярды и ярды роскошной ткани. Дом, наконец, опустел. Девушка принялась шить бархатки и бантики, которые дамы могли повязывать на шею, волосы или украшать шляпки. И получалось великолепно: девушка повязала один бантик себе на шею и осталась довольна.

А для подушечек Арло принес ей из конюшни чистых опилок. Крошечные пухленькие подушечки-сердечки были так восхитительны, что миссис Клемент Роуз, в очередной раз навещая свою бывшую подопечную, воркующим, вздрагивающим голосом заметила: «Они слишком красивые, чтобы тыкать в них булавками».

Лаванда была рада шитью. Земля промерзла, и затянувшаяся невозможность заниматься садом тяготила ее. Из плаща выходило невероятное множество бархаток и игольниц. Если бы все удалось продать – а это казалось вполне реальным, поскольку на них оставалась аура провидицы и печать ее силы, – то вырученных денег хватило бы до того времени, когда станет можно продавать весенние цветы.

Роберта Траута Лаванда не видела несколько недель, хотя однажды нашла у двери открытку – прекрасную ветку сирени, нарисованную от руки. И надпись: «Не отрекайтесь. Продолжайте. Р.». По правде говоря, Лаванде хотелось бы больше слов, но Роберт, наверное, был занят подготовкой ко второй мистической феерии, разговоры о которой просто бурлили на улицах.

Сирень. Роберт ведь изучал язык цветов, продал для этого свою любимую книгу Уитмена. Ему должно быть известно, что означает сирень: первые проблески любви. Он любит стихи, расположен к нежным чувствам, и склад ума у него романтический, но, хоть открытка и свидетельствовала обо всем этом, намерения его по-прежнему оставались неведомы Лаванде. Долгое отсутствие тоже не наводило на приятные размышления. Возможно, оба Траута решили уехать после представления, и Великая железнодорожная магистраль увезет их так же, как и привезла. Роберт ведь хотел дом, но где? Возможно, вернется к своим любимым книгам в Бруклине.

Время шло. Арло навещал мать, которая учила его основам живописи. Софи давала ему уроки кулинарии. Арло сказал, что все брошенные в конюшнях венки, когда высохнут, станут подстилками для лошадей, так что свою пользу тоже принесут и время на них было потрачено не зря. Столько всего, как оказалось, может принимать новую форму. Вот и знаменитый алый плащ теперь заполнял цветочную тележку Лаванды в своей новой ипостаси в виде подушечек для иголок, бархаток и бантов.

Долгожданное выступление Аллегры Траут должно было состояться в последний день февраля. Опять в здании суда. Для своих изделий ко Дню святого Валентина Лаванда сделала новый плакат: «Купи себе частицу силы пророчицы! Приятно на ощупь! Бархатки, бантики, подушечки для иголок!»

На вокзале Лаванда появилась в своем рубиновом пальто, но дрожать от холода ей пришлось недолго. Частицу силы пророчицы, казалось, хотели все! Бантики и бархатки разлетелись первыми, дамы как безумные чуть ли не из рук друг у друга их выхватывали. А потом взвизгивали от ликования, став обладательницами заветного кусочка. Впрочем, и подушечки для иголок не залеживались. И все поделки ушли еще до того, как на станции затормозил Самсон. Такой коммерческий успех у Лаванды случился впервые.

Звон монет в кошельке веселил ее. А не дать ли волю тщеславию? Вдруг эти монеты притянут еще больше монет? В голову пришла пикантная мысль: может, Аллегра Траут пожертвует нижнюю юбку? А еще лучше – панталоны из тех, что уже не носит? По сравнению с прежними днями, когда Лаванда, ворча, чинила одежду, новообретенные навыки шитья казались ответом на вопрос, как выжить в зимние месяцы. Но нужно больше ткани из гардероба пророчицы. Уж она бы смастерила из нижнего белья Аллегры что-нибудь на продажу. Покупатели, без сомнения, поначалу будут скандализованы, но наверняка справятся с этим, и их смущение превратится в восторг. Приобретение чего-то столь интимного еще больше приблизит их к провидице, а после того как она покинет Бельвиль, у них останется заветный сувенир. Трофей, реликвия. Память о пребывании в их деревне настоящей провидицы. Это же почти как иметь клочок от юбки какой-нибудь святой. Если бы удалось уговорить Аллегру пожертвовать кое-что из интимных вещей, это послужило бы дополнительной благодарностью за выздоровление в доме на Пиннакл-стрит.

Да, Лаванде требовались панталоны, сорочки, нижние юбки. Оттепель еще сильнее уплотнила сугробы, появились проталины, и, топая по ним тяжелыми сапогами, грохоча пустой тележкой на обратном пути, девушка хохотала, представляя свой следующий рекламный плакат: «Купи себе кусочек исподнего провидицы!»

Нет, слишком вульгарно.

«Лоскутки подлинного белья провидицы. Обработано вручную»? Уже лучше. Эти кусочки люди могут вшивать, например, в одеяла.

«Трико провидицы»?

Почему нет?

Аллегра Траут скоро исчезнет, растает в воздухе, но пока и она сама, и ее репутация цветут пышным цветом, так почему бы не собрать этот цвет (в данном случае – ткань), пока еще можно? Как там у Геррика: «Подвластно всё старенью, / Цветы, что ныне всех милей, / Назавтра станут тенью».

Попросить часть одежды, а уж тем более белья у другой дамы было самой большой наглостью, какую Лаванда когда-либо себе позволяла, если не считать того случая, когда она первая