Сад чудес и волшебная арфа - Джанетт Лайнс

И тут Лаванду озарило. Ну да, наверное, так и есть!

Роберт, Арло, Аллегра жевали булочки, болтали, но при первой же паузе в разговоре Лаванда повернулась к художнице и спросила как можно мягче:

– Госпожа Тикелл, вы ничего не хотите нам поведать?

Глава 27

Иногда человеку просто хочется узнать о своих корнях. Желание Арло Снука сбылось в тот же день, прямо здесь, в гостиной на Пиннакл-стрит. Софи принесла вареную курицу (в очередной раз пощадив их собственную) и рисовый пудинг. Все отлично поужинали, усевшись за стол, с Рождества все еще торжественно накрытый кружевной скатертью. С портрета на стене столовой, написанного самой госпожой Тикелл, на них глядел Роско Фитч.

– Я расскажу эту историю вкратце, – пообещала Дот Тикелл, – а потом, поскольку выяснилось, что мальчик здоров, хотела бы вернуться к своей картине.

Исповедь далась художнице тяжело, и она не раз промокала глаза испачканным в краске платком. Но это очистило ее, освободив от давней тайны. Она сама так выразилась. И не раз, резко переводя дыхание, обращалась к Арло Снуку: «Клянусь богом, мальчик, услышав, что в этом доме кто-то тяжко болен, я испугалась, что ты умер». Это казалось комичным, поскольку парень сидел среди них, и все сочувственно заулыбались. А Лаванда не раз повторила: «Все хорошо, госпожа. Арло же вот, здесь, мы тому свидетели».

У элегантных на вид стульев в столовой спинки были очень жесткие, поэтому все перебрались в гостиную. Дот Тикелл расположилась у камина и продолжила рассказ. Арло Снук сидел очень тихо. Парень не произнес ни одного неодобрительного слова и, услышав признание госпожи Тикелл, сказал только:

– А что, мама-художница – это совсем даже неплохо.

– Мама – это всегда замечательно, – заметила Аллегра, снова садясь на кушетке, – даже если она дух. – И взглянула на арфу.

Госпожа Тикелл заговорила. То, что она рассказала об отце Арло, поразило всех, и Лаванду тоже. Арло раскурил трубку, словно дым как-то способствовал размышлениям. Надо признаться, Лаванда и сама сейчас не отказалась бы от трубки. Роберт пребывал в поэтической нирване.

– Значит, все это время я живу в отцовском доме? – спросил Арло, поворачиваясь к новообретенной матери.

Дот Тикелл подтвердила и снова вытерла глаза.

– Во всем этом не было ни грана непристойности. Твоей матери, Лаванда, не было на свете уже несколько лет. И мы всегда дружили с милой Амариллис. Ее смерть стала для меня настоящим потрясением. Ты к тому времени училась в Кобурге. Роско, чтобы заполнить образовавшуюся пустоту, решил поучиться живописи.

– Да, припоминаю, отец одно время баловался акварелью и еще чем-то подобным, – отозвалась Лаванда.

– Я научила его кое-каким основам живописи, – сказала госпожа Тикелл. – Я тогда была гораздо моложе… Роско тоже хотел общения, он ведь был одинок. Во время уроков рисования мы сблизились.

Госпожа Тикелл не стала продолжать.

Теперь пришлось Лаванде вытирать глаза платком.

– А почему же вы с моим отцом не поженились, когда узнали о своем положении?

– Роско поступил благородно и сделал предложение. Это я не хотела замуж. Я хотела заниматься творчеством.

– Но вы же могли бы спокойно рисовать и в этом самом доме, – запротестовала Лаванда. – Я не понимаю. Разве вам не хотелось уюта, семьи? – Она глянула на Роберта Траута.

Дот Тикелл печально покачала головой.

– На первый взгляд все это выглядит притягательно, но горькая доля матери научила меня, что брак – это шелковая ловушка, в которую лучше не попадаться. Вот я и не собиралась. Слишком яростно всегда отстаивала свою свободу. Но Роско был на высоте, позаботился, чтобы на время невольного заточения у моего двоюродного брата в Гананоке я была всем обеспечена. Твой отец был хорошим человеком, Лаванда.

– А почему после своего рождения я не жил с вами? – спросил Арло, окутанный дымом.

– О, это было невозможно. Мое обиталище маленькое и ветхое. Там вечно пахнет смолой, масляными красками и скипидаром, повсюду мусор. Одна маленькая корявая печурка. Мы решили, что тебе гораздо лучше будет здесь, в доме отца и в большом саду, где ты сможешь играть. А я приезжала сюда навестить тебя, полюбоваться, посмотреть, как ты растешь, словно трава на лугу, а в последнее время и твоей маленькой… подружкой-француженкой.

Софи покраснела.

А у Лаванды с самого начала на языке вертелся вопрос. И она решила спросить напрямую.

– Госпожа Тикелл, почему отец скрывал от меня эту тайну? Он же всегда говорил, что взял Арло из приюта для вдов и сирот в Торонто.

На загорелом лице художницы отразилась печаль.

– Ты очень горевала по маме, дочь Амариллис. Мы волновались, что, обнаружив новую привязанность отца, ты оскорбишься, сочтешь это неуважением к покойной матери, решишь, что тебя предали.

Лаванда была готова и даже ждала, что арфа заиграет: либо подтверждая, либо опровергая последние слова. Но инструмент молчал.

– А еще, – продолжала художница, – ты была очень нервной девочкой. Не успело хоть чуточку утихнуть прежнее горе, как пришло новое: в Кобурге тебя обманул молодой человек. И это горе длится уж очень долго.

Взгляд Роберта Траута, исполненный жалости, метнулся через гостиную к Лаванде.

Дот Тикелл заговорила снова.

– Ты отказывала всем ухажерам, даже на коньках с тех пор перестала кататься. Единственным утешением для тебя был сад. Мы с твоим отцом планировали все вам рассказать, когда Арло исполнится восемнадцать. Но сердце бедняги Роско остановилось, он до этого не дожил. А я почему-то не решилась и вот до нынешнего дня пустила все на самотек, пока мне не показалось, что мой мальчик в опасности. Это было неправильно. И надолго погрузило меня в уныние, которое капало с кончика моей кисти.

Художница вдруг как-то обмякла, и вид у нее сделался измученный. Она собралась уходить.

– Что-то моя краткая история слишком затянулась. Мне нужно идти рисовать и кормить кошку. На улице ее подобрала. Такая егоза! Трехцветная, кстати. Приходи как-нибудь к ней в гости, Арло. Она обожает играть с мячиком и веревкой. Обещаешь?

Парень пообещал.

А Софи предложила проводить госпожу Тикелл до дома.

Теплое отношение девушки вернуло художнице привычную ироничность. Дот Тикелл расхохоталась.

– Думаете, мисс, я не смогу дойти одна?

– Oui. Да, – улыбнулась Софи. – Уверена, что сможете. Но я не просто пойду с вами, а составлю компанию маме Арло.

– Ну давай, если хочешь, – добродушно проворчала Дот Тикелл. – Думаю, после моего ухода вам будет о чем поразмыслить, – добавила она. – Но мы еще увидимся.

– Добро пожаловать в этот дом в