Тума - Захар Прилепин

принёс с крымской земли к нам в Русь. И в том великая заслуга будет наша, ежели мы приступим к земле крымской, и крымским людям внушенье кровавое сделаем, как негоже набегами ходить на Русь, и руськие селенья и казачьи городки разорять, и скот угонять, и жечь жилища наши, и грабить… А ратное ваше тщание государь без благодарения не оставит! И Господь христианский будет радоваться, на вас глядючи! – здесь Ждан потерял в груди дыханье и смолк, вглядываясь в круг.

– Любо! – закричали в несколько голосов, но многие, видел воевода, перетаптывались, дожидаясь окончанья, будто не услышали всего, чего желали.

– А что ж Азов-город? Не воевать? – крикнул Трифон Вяткин.

– Азов – не воевать; таково государево размышление! – твёрдо ответил Ждан, сразу увидев, как смурью тронуло лица казаков. – Пусть-де Азов стоит, где стоял, велит государь, а воевать – Крым. Потому как с османским султаном у государя нашего, слава богу, мир, а городок Азов, как вам ведомо, султанский, а не крымский.

По кругу поплыл вязкий гуд.

– Прежде Крыма надобно нам управиться с теми, кои на нас приходили зимой! – снова прокричал Вяткин.

– Так! Верно! – закричали дружно со всех сторон.

– Они ж, воевода, увели в последнем походе с четыре тысячи людишек с русских украйн! – прокричал старый Минай, трогая шапку. – И ныне все те людишки – в Азове! А мужья поворованных азовскими людьми жён пошли к нам в казаки и мститься хотят! И жёнок, и чад вертать своих!

– Истину глаголет! – зашумели казаки.

– Азов осады заждался!

– Ногаев ломить сызначала! А там и крымски дела порешаем!

– Как Азов сроем с пути казачьего – вослед и Крым!

Кондырев, сжав зубы, шарил глазами по казацким оскаленным харям, пытаясь, по нажитой в Москве повадке, выглядеть и запомнить заводил.

До сердечной колики был уязвлён он тем, как запросто казаки обратились в нетчиков, в минуту презрев привезённое и переданное им государево слово.

…сло́ва у круга попросил Осип Колужанин.

– Скажи, атаман! – отвечали ему охотно.

– Пусть Осип рассудит, как лутче нам!

Ждан, сведя брови, изготовился слушать дребезжащий и высокий атаманов голос, смущавший самый слух его.

– Прежде, чем иттить имать Крым государю нашему, браты-казаки, – как и ожидал дворянин, скрипуче начал Осип, – надо нам проведать подлинно, сколько в Азове служивых людей, где кочуют ногайцы, а то и согнать их с пастбищ! Чтоб, когда двинемся на крымску землю, – в спину нам не вдарили, и городки наши не осадили вновь!

Казаки согласно закивали:

– Зажмуркой в поход ходить негоже!.. – задорно крикнули из самой гущи круга.

– Батька бояр не дурней!

– Лепо сказыват Осип! – поддержал Минай.

Осип поднял насеку – все стихли.

Ждан едва сдерживал гнев. Закипая, он глядел на Осипа – видя висок его со вздутой жилой и будто раздавленное о голову ухо.

– Нужны охочие люди на то, – чуя взгляд воеводы, скрипел своё Осип. – Кто здесь похочет послужить государю, и иттить в поход для вестей, для языков, – тот пусть скажется.

– Пойдём! – тут же, многоголосо, согласились казаки.

– Надобе итти!

– Верно рассудил батька!

Поднялся радостный гомон. Будто и забыв уже о Ждане, казаки загуторили меж собою.

Не стесняясь ушей старшины, Ждан, не сводя глаз с Осипа, сказал лязгающим от бешенства голосом:

– Казаков созвал – за дуваном! А подал то – как заботу о государевом веленьи двинуть воинство на крымские земли! Гоже ли, атаман?

– Так ты вели казакам, ништо не разведывав, итти на поход, – не поворачиваясь к нему, отвечал Осип. – Пусть поглядят, что́ ты за воевода.

Ждан хватанул ртом воздух и уронил руку на пистоль.

Осип, то движенье заметив, и бровью не повёл.

– На то дело надобен нам походный атаман! – прокричал он, обращаясь к доброму казачеству. – Для разведок азовских и ногайских изберём атамана!

– …ты иди, Осип! – крикнул Пахом Олексеев.

– С тобой пойдём! – закричали казаки.

– Любо, Осип! Любо!

– Нет моей заслуги на то! – отказался, как положено было, Осип.

– Волим тя, Осип! – закричали ещё стройней.

– Осипа походным!

Казаки были – как ледоход: неостановимы, угловаты, порывисты.

– Коли браты-казаки так порешили, буду походным атаманом! – перекрикивал круг Осип, спешно верша то, что задумал. – И тогда избрать нам надо нового войскового атамана! Заместо меня! – он поклонился кругу.

Кондырев схватил себя за бороду, смиряя. Больше не глядя на Осипа, выдавил:

– Вот ты чёрт, атаманушка…

– …А Павла Чесночихина давай! – закричали на кругу; в кричавшем угадывался колуженинский прихлебала из недавней голутвы, работавший у него на дворе и лишь на прошлом кругу принятый в казаки.

Поддержала дюжина крепких глоток с разных концов.

…Чесночихин трижды, как положено было, отказывался от оказываемой чести.

На четвёртый раз – согласился.

Принял от Осипа Колуженина атаманову насеку – знак власти.

– Ну, ты окрутил… – негромко сказал Павел Осипу, мягко взяв за локоть.

– О пользе казацкой и государевой службе все думки мои, – ответил Осип.

…голутва под присмотром есаулов уже готовила столы, укладывая доски на кряжах, настилая скатерти. Предстояло угощать Ждана Кондырева и его полковников за привоз государева жалованья и государевой грамоты.

…вослед за казачками в русский стан потекли и казаки. Вовсю шёл обмен, торг, играли в зернь, заводили приятелей на всякие затеи.

Степан с Иваном тоже сели в каюк да поехали поглядеть.

…ещё с воды было слышно, как стан колотит топорами, ругается, поёт.

Под бережком сидели раздетые донага русаки, четверо, беззастенчиво глядя на подплывающий каюк.

– А нет ли у вас снастей, казаки? – крикнули. – А мы, значит, рыбкой поделимся.

– Откуда снасти? – помедлив, ответил Иван, подгоняя каюк. – У нас рыбу – и коты не едят. А кою на продажу – руками ловим.

– Поймай нам, – без улыбки попросил, моргая, безбровый, белотелый воинник.

– Гомоном своим всю распугали, – ответил Иван, не меняясь в лице. – Жабака могу поймать.

Спрыгнул – и махом, без зримого усилья, втащил тяжёлый каюк на берег.

– Поплаваем на каючке, пока гуляете? – спросил тот же воинник.

– У нас за покражу – карают смертью, – ответил Иван с некоторым почти даже сожалением. – Поплавай до майдана. Там тебе покажут, где столб врыт.

– Ой, да как так… – ухмыльно пожаловался воинник, расчёсывая белый живот.

Иван молча пошёл мимо.

…у стана копали шанцы.

На стану горели костры, готовились харчи. Чинились возы.

Суетились казачьи вдовицы, где готовя, кого подшивая, где собирая стирку.

Прошка Жучёнков, подмигивая, угощал двух, по виду, служек воеводских табачком.

Степан, слыша, как удушливо бьётся набухшее сердце, искал глазами Устинью.

То почудился её смех в шалаше – стал, прислушиваясь, пока Иван не окликнул.

То из малого шатра дворянского послышалось ещё щебетанье