Вечное - Лиза Скоттолайн

вышли из гетто, и Сандро показалось, будто они попали в другой мир. Снаружи процветали магазины и кафе, хорошо одетые римляне занимались повседневными делами, живя той жизнью, которой прежде жили Симоне.

Роза шла опустив голову, хмурый вид исказил красивые черты.

— Мне написал один из моих британских друзей, он говорит, что в Лондоне сейчас ужасно. Город бомбят, по ночам жители прячутся в метро. Теперь, когда Гитлер захватил Францию, Британия противостоит ему одна. Черчилль никогда не сдастся, но я не знаю, сумеют ли британцы остановить нацистов.

— Как страшно, — содрогнулся Сандро.

— Меня пугает, что Италия на стороне Гитлера, а я замужем за британцем. Моя собственная страна пытается убить моего мужа. Как такое возможно?

— Все перевернулось с ног на голову. Союзники на правильной стороне, а мы — не на той.

— Пришли новости о Дэвиде. Его перевели в ОСН, отряд специального назначения. Они отправляются за линию фронта, чтобы любыми способами помешать врагу, взрывают железнодорожные пути и все такое.

Сандро испугался, но не подал виду.

— Но он же дипломат…

— За дипломатические навыки и знание языка его туда и взяли. Так говорят наши старые друзья из посольства. Остальное — под грифом секретно. Я даже не знаю, где он. — Роза закусила губу, и Сандро, видя, как она встревожена, остановил ее и тепло обнял.

— Все будет хорошо.

— Правда? — Роза отпустила его, ее глаза затуманились слезами. Они зашагали дальше, и Роза вздохнула. — Сандро, мы все время говорим о нас с Дэвидом. Но никогда — о тебе и Элизабетте. Каждый раз, как я о ней заговариваю, ты меняешь тему. Что произошло тогда, в день ее рождения?

— Ничего. — У Сандро заныло в груди.

— Да брось. Врешь ведь. — Роза приподняла бровь. — Ты упоминал, что она выбрала Марко, но я сама слышала, что она сказала тебе в тот вечер. Она выбрала тебя, а ты ее прогнал.

— Это для ее же блага.

— Она так не считает. Ты ей нужен, она тебе так и сказала.

— Ей лучше быть с Марко.

— Это ей решать, а не тебе. Ты ее любишь. Следовало ей об этом сказать.

— Почему?

— Это правда. Для правды причины не нужны.

— Да если бы все было так просто!

— Нам запрещено видеться, даже если бы я захотел. Теперь за смешанными парами тщательно присматривают. Нельзя допустить, чтобы ОВРА следило за нами. Иначе мы не сможем встречаться с нашим связным. Как бы мы доставали еду или что-то необходимое?

Роза ненадолго умолкла.

— Мы бы нашли выход. Элизабетта никогда от тебя не отступалась. И наверное, до сих пор не отступилась.

Сандро не хотелось верить, что это на самом деле так. Не хотелось думать, что можно вернуть любимую, ведь от этого было только больнее. Причина их расставания никуда не делась, и неважно, с Марко Элизабетта или нет.

— Ты должен пойти к ней, Сандро, и признаться в любви, а дальше будь что будет.

— Вот, значит, каков твой любовный совет? — улыбнулся Сандро, вспоминая счастливые времена, когда сестра давала ему советы насчет Элизабетты.

— Да, и подари ей цветы, — улыбнулась в ответ Роза.

— Я подарил ей книгу. Сработало.

— Ха!

Сандро заметил их связного, маленького чумазого мужичка в кепке, который околачивался на углу улицы.

— Вот он. Ждет нас.

— Нужно рассказать Элизабетте, Сандро.

— Хватит об этом. Следи за полицией.

Глава шестьдесят третья

Беппе, декабрь 1940

Беппе принес два бокала с вином к столику Массимо в глубине пустого бара. У них сложился свой ритуал: после закрытия Массимо проскальзывал через черный ход, съедал что-нибудь на месте и уносил домой пакет с продуктами.

— Как тебе panino? — Беппе уселся рядом, заметив, что от сэндвича не осталось ни крошки. Старый друг похудел, и видавший виды коричневый костюм сидел на нем мешком. Его неизменная папка с документами лежала рядом с хозяином, она стала еще толще.

— Очень вкусно. Мария приготовила? — Массимо отодвинул тарелку.

— Нет, Летиция.

— А как дела у Марии? Так и сидит наверху?

— Да, но уже выходит ненадолго. Выбралась на мессу. Эмедио отвел ее.

— Должно быть, это очень тяжело. Мне так жаль.

— Из-за войны все еще хуже. Она читает газеты, видит сообщения о погибших. Кто-то из них ровесник Альдо, кто-то моложе или старше. Мария оплакивает их как родных.

— Какое горе…

— Странно сидеть дома во время войны, правда?

— Да.

Беппе и Массимо встретились взглядами — солдат с солдатом. В этот раз Беппе не призвали из-за старой травмы колена, а евреям служить было запрещено.

Массимо тяжело вздохнул:

— Однако должен признаться: когда я слышу, что у нас на фронте дела идут туго, я не знаю, плакать мне или радоваться.

— Понимаю. — Беппе отпил вина. — Мы не слишком удачно начали на Средиземном море. Поражение флота при Таранто[100] — просто позор. Надеюсь, на египетском фронте дела пойдут лучше, но у меня тоже смешанные чувства.

— Ясно. — Массимо открыл папку, достал из кармана ручку и что-то написал.

— С другой стороны, больно признавать успехи немцев. Их блицкриг — такого мир прежде не видел. Гитлер оккупировал бо́льшую часть Западной Европы.

— Ага. — Массимо снова сделал пометку.

— Жалею о том дне, когда мы объединились с нацистами. Теперь мы лишь вассалы Гитлера, только и всего. — Беппе следил, как Массимо пишет в своей папке, все чаще оставляя пометки. — Что ты пишешь, Массимо?

— Важные вещи, которые следует запомнить. — Массимо развернул папку и показал Беппе строчку цифр. — Видишь, это перепись населения в августе 1938 года. Было подано пятнадцать тысяч заявлений на получение особого статуса согласно расовым законам.

— Массимо, — перебил друга Беппе. — Ты мне уже много раз об этом говорил.

— Правда? — Массимо заморгал. — Я показывал тебе фамилии лиц, которые получили особый статус на основании чрезвычайных заслуг перед родиной?

— Да. Массимо, как ты себя чувствуешь, брат?

— Как и следовало ожидать. — Массимо снова развернул папку к себе. — Я горжусь своей работой, я могу послужить на пользу общине. Знаешь, я для многих семей добился особого статуса. Его предоставили по заявлениям, которые я сам готовил или курировал. Жаль, я не смог добиться его для собственной семьи, ведь я это заслужил. Не хватило какого-то года. Жаль, я не вступил в партию раньше, как ты.

— Мы уже много раз это обсуждали. Ты не виноват. — Беппе помолчал. — Я за тебя тревожусь. Ты сам на себя не похож. Тебе нужен перерыв.

— Перерыв? — Глаза Массимо за очками вспыхнули. — Это совсем не то, что моя прежняя практика. Я нужен общине, люди страдают. Все сидят без работы и без денег, мы вынуждены ежедневно бороться за еду. — Он говорил все быстрее, слова становились