Тамара. Роман о царской России - Ирина Владимировна Скарятина

Но, несмотря на то, что я шла в постель вместе с ним, мне не требовался столь же длительный сон, и с беде́кером52 в руке я бродила по Парижу, посещая Собор Парижской Богоматери, и Лувр, и все иные исторические точки. Это было лучшей частью моего медового месяца, и я с нетерпением ждала каждого нового дня.

Однако, стоило Алексею проснуться, моё обучение продолжалось, ведь, по его словам, именно с целью моего воспитания мы, уходя каждый вечер в город, посещали различные места, где, как предполагалось, царили развлечения и веселье.

Всё началось со стопки иллюстрированных книг восемнадцатого века в потрёпанных коричневых бумажных обложках, что он мне подарил спустя день или два после нашего приезда.

"Это запрещённые книги, и они обошлись мне в небольшое состояние, – внушительно произнёс он, разворачивая свёрток. – Но они оправдают мои затраты, если смогут научить тебя нескольким весьма важным вещам. Для юной девы очень хорошо быть милой, невинной и всё такое, но молодая замужняя дама обязана быть искушённой и знать все приёмы, делающие её стоящей и интересной. А в противном случае она, неудачница, никуда не годится и её муж может с тем же успехом обратиться к искусной любовнице".

Когда он открыл один из тех фолиантов, я чуть не умерла со стыда, попытавшись бросить сию пакость в огонь. Но Алексей впал в такой гнев, что я бы никогда не осмелилась сделать это снова.

"Разве я не сказал тебе, сколько они стоят? – бушевал он. – Ты мелкая идиотка! Если ты и дальше будешь так себя вести, я тебя накажу …"

Серьёзно напуганная, поскольку знала, каким будет наказание, я поклялась ни за что не причинять вреда ни одному из его драгоценных и отвратительных томов и на сей раз была милостиво прощена.

Хотя я всё это ненавидела и возмущалась, моему обучению определённо был дан ход, и, как я подсознательно предвидела, прощаясь перед свадьбой со всем и вся в Стронском, мои глаза больше не были глазами "девушки Тамары" и повидали кучу запретного.

Кабаре и ночные заведения, которые так любил Алексей, были не столь плохи, как его книги, и, стоило мне начать понимать местный жаргон, намёки и шутки, я тут же вошла во вкус и даже с нетерпением ждала новых представлений. Мы поочерёдно посетили "Максим", "Муле́н Руж", "Лё Ше Нуа́р" и многие другие места.

Явившись в первый раз в маленькую ложу театра под названием "Ля Буа́т А Фюрси́", мы слегка опоздали, и действо уже началось. К моему полному замешательству, как только мы вошли, представление прервали, и актёр, указав на нас, пропел: "Так давайте ж подождём, пока месье и дама сядут! Поприветствуем же их в Ля Буа́т А Фюрси́!"

Тогда я ещё не знала, что это было обычной шуткой заведения – из-за чьего-либо опоздания останавливать шоу, – и, к большому удовольствию публики, с пунцовыми щеками и закрыв руками лицо, рухнула в кресло. Все засмеялись, а актёр, повернувшись к Алексею, спросил: "Где Вы нашли столь невинное дитя, позвольте узнать?"

Это привело Алексея, до того момента смурного, в отличное расположение духа, и он в ответ громко крикнул: "Есть ли что-то лучше жён фи53, только что вышедшей замуж, а?"

И зрители хором взревели: "Ничего!"

Так прошёл месяц, официально медовый период закончился, и я заметила, что Алексей стал уставать от своей жён фи и что его ощущение новизны женатого состояния поблёкло. Тогда я вспомнила слова его матери: "Алексей всегда хочет того, чего у него нет; когда же он что-то получает, оно ему больше не нужно".

Очевидно, это происходило и теперь, и тот стал посматривать на сторону.

Как-то вечером, во время одного из наших редких ужинов в отеле, он заметил красивую молодую американку, которая со своим маленьким сыном сидела за столиком напротив. Она была стройной, но довольно-таки полногрудой, с чудесными светлыми волосами, прекрасным цветом лица и голубыми глазами. Ещё её отличали лёгкая курносость и полнота алых губ. На вид ей было около двадцати восьми, и одевалась она крайне элегантно, обычно в чёрное с белым.

"Ля бель дам блонш и нуа́р"54, – назвал её Алексей и после того вечера стал часто предлагать, чтобы мы "тихо поужинали" в отеле.

Довольно скоро я поняла, что она, также заметив его восхищённые взгляды, стала время от времени ободряюще ему улыбаться, при этом в уголках её весёлых голубых глаз плясали задорные искорки. Не было ни малейшего сомнения, что их сильно влекло друг к другу, и когда он сказал: "А та молодая дама должна знать толк в развлечениях", – я поняла, что вот и появился некто, очевидно, чувствующий и думающий, как он, и говорящий на его языке.

"После ужина поднимись и познакомься с ней в гостиной, – сказал он. – Потом, когда вы уже будете общаться, я как бы случайно войду, и ты меня представишь".

Кипя от сдерживаемого гнева, я молча кивнула и, когда ужин закончился, прошла в гостиную. Там, стоя у камина, я размышляла, как мне следовало поступить. Я никогда не заговаривала с незнакомками первой и потому не могла просто кинуться к ней и выпалить: "Давайте познакомимся! Я такая-то, а вы кто?"

И, пока я переминалась, дискутируя сама с собой (и видя, как Алексей нетерпеливо топчется у двери, словно хористка за кулисами), та вдруг решила с сияющей улыбкой сделать первый шаг.

"Я миссис Гудман, Флора Гудман, – представилась она довольно высоким, но приятным голосом. – И я знаю, кто Вы! Все в этом отеле знают. Вы тут самая обсуждаемая и романтичная пара, что неудивительно".

Достаточно вежливо – хотя в душе мне хотелось влепить ей пощёчину – я пожала протянутую руку и по её приглашению села рядом с ней на диванчик.

"Вы мне сразу понравились, – продолжила она, улыбаясь и оглядывая меня с головы до пят. – Простите, что я так говорю, но Вы напоминаете мне тот прекрасный портрет 'Ля Жита́н'55 – кажется, он так называется. Разумеется, Вы понимаете, что я имею в виду".

Но, прежде чем я успела сказать, что нет, не понимаю, к нам подошёл Алексей.

"Мой муж", – пробормотала я, представляя его, пока тот выжидающе стоял перед ней, слегка склонив голову.

"Очарована, – весело воскликнула она. – Я как раз говорила Вашей жёнушке, что она напоминает мне знаменитый портрет …"

"Вы очень любезны, – рассеянно перебил Алексей, оглядывая