Тамара. Роман о царской России - Ирина Владимировна Скарятина

Увидев знакомые старые симптомы, я изумлённо вперилась в него неверящим взором. Как, уже? Так скоро? Так просто? На счёт три? …

Тут он резко повернулся ко мне.

"Тамара, если ты хочешь успеть с отправкой тех писем, тебе стоит сделать это скорее, прямо сейчас. Я подожду тебя здесь, если миссис Гудман любезно позволит".

"Очарована", – вновь пробормотала миссис Гудман, когда он занял освобождённое мной на диванчике место.

Я направилась в письменный кабинет и попыталась составить Маме письмо. Но всё, что у меня вышло, – это сидеть там, сердито уставившись на чистый лист бумаги, на котором вскоре принялась рисовать компактные диванчики с устроившимися на них парами обезьянок.

В тот вечер мы отправились в город э труа́56, пригласив миссис Гудман. Выпив немало шампанского, та, казалось, ни капельки не захмелела. Алексей был в ударе, и они прекрасно проводили вместе время, смеясь, болтая и даже подпевая знакомым мотивам, которые играл оркестр, я же сидела рядом, словно дуэнья, молчаливая и абсолютно дэ тро57. В огромном зеркале напротив я видела между нами полный контраст: она – белокурая, пышногрудая, со сверкающими зубами и искрящимся взором; и я – маленькая и смуглая, с чёрными глазами прабабушки, тлеющими и тяжёлыми.

Позже ночью в нашем номере Алексей произнёс речь.

"Тамара, ты меня страшно разочаровываешь, – мрачно сказал он. – Страшно! Я ожидал, что ты будешь зажигательной и весёлой. Но ты совсем не такая. По правде сказать, до нашей свадьбы ты вызывала у меня гораздо большее возбуждение. По крайней мере, я тогда думал, что ты полна скрытой страсти. Раньше ты танцевала, и пела, и щебетала, и выглядела необузданной. Теперь же почти всё время молчишь, вообще не поёшь и не танцуешь. Что с тобой случилось? В лучшем случае ты послушная, вот и всё, что можно утверждать. А кому нужна послушная жена? Лично я хочу женщину, которая стимулирует и развлекает, играя в те же игры, что нравятся мне".

"Но, когда ты просил моей руки, я же повторяла тебе снова и снова, что тебя не люблю, – удручённо ответила я. – Возможно, именно поэтому я сейчас такая. Прости, что мне не нравятся твои игры, или книги, или напитки, но это так. Тебя же не трогает ничего из того, что интересно мне …"

"Соборы и музеи? Благодарю покорно! Мне и на самом деле не до них. Тебе следовало выйти замуж за того парня, Бедекера; тогда бы вы прекрасно проводили время, составляя списки картин, и церквей, и ветхих старых зданий. Миссис Бедекер – вот как я теперь буду тебя называть! Ты гид, а не спутница мужчины в его медовый месяц".

И он допил бутылку вина, сердито бормоча себе под нос: "Миссис Бедекер!"

Вдобавок ко всему я чувствовала себя неважно и у меня нередко случались приступы гнетущей тошноты, которые, как я предполагала, были вызваны богатой французской кухней.

На протяжении нашей заключительной недели в Париже миссис Гудман уже повсюду нас сопровождала, а Алексей стал тратить на неё деньги: каждый день цветы, духи, перчатки, шампанское и, согласно небрежно оставленному им лежать на столике счёту от Картье, золотой браслет с бриллиантовой застёжкой.

Однажды вечером, когда мы собирались пойти на ужин в "Максим", она повернулась ко мне со своей обычной лучезарной улыбкой.

"Вы не будете сильно возражать, если я приведу с собой друга? – спросила она. – Его зовут Джон Уоринг, и он, уверена, придётся Вам по нраву. Он очарователен, и вчетвером всегда гораздо веселее, чем втроём".

Так вот в чём дело! Мне предлагался кавалер, которому следовало меня занимать, пока Алексей был бы в её полном распоряжении!

Очевидно, моего ответа и не требовалось, потому что уже через пять минут в вечернем смокинге появился мистер Уоринг, полностью готовый выйти с нами в свет. К счастью, тот сразу вызвал у меня симпатию. Хотя они с Алексеем являлись ровесниками, он казался намного старше, видимо, потому, что был спокоен и дружелюбен, с наблюдательным взглядом и приятной улыбкой. Я думаю, он сразу оценил ситуацию, вскоре составив о нас троих своё мнение. И мне стало ясно, что Алексей ему не понравился, а за выходками миссис Гудман он наблюдал хоть и снисходительно, но с лёгким презрением. По мере того, как проходил вечер, он выработал по отношению ко мне своего рода покровительственную манеру, приглядывая за тем, чтоб у меня было всё, чего я захочу. Когда я призналась ему, что шампанское не люблю, так как от него у меня кружится голова и начинает мутить, он сказал, что чувствует то же самое, и заказал для нас два бокала молока.

Краем глаза он наблюдал за поведением Алексея и миссис Гудман, и чем более доверительным и интимным оно становилось, тем добрее он относился ко мне. Он показал себя очень милым! Рассказывал мне разные истории, заставляя смеяться, и покупал фиалки и конфеты.

Когда пришло время перемещаться в другое ночное заведение и мы уже ждали на улице наши кэбы, миссис Гудман сказала: "Джон, позаботьтесь о княгине, а я поеду с князем Алексеем. Мы встретимся в ресторане, и пара, прибывшая первой, найдёт зарезервированный столик".

"Вы желаете, чтоб было так? – пробормотал мистер Уоринг, прищурив глаза и иронично глядя ей в лицо. – Что ж, я надеюсь, вы доберётесь туда благополучно, без каких-либо происшествий".

"Не будьте смешным, Джон! Конечно, у нас всё получится. Держу пари, что мы вас опередим".

"И на что Вы готовы поспорить?" – с усмешкой спросил он, а она тогда пожала плечами и нетерпеливо отрезала: "Пожалуйста, Джон, не будьте занудой".

Потом они с Алексеем сели в первый кэб, мы же последовали за ними. Но в пробке друг друга потеряли, и, когда наша пара в конце концов добралась до кабаре, их там ещё не было. Итак, мы сели за наш столик и стали ждать. Прошли полчаса, и час, и полтора. Мы успели пару раз потанцевать, посмотреть шоу и поесть, но они всё не появлялись.

Наконец мистер Уоринг достал свои часы.

"Уже пять, – заметил он. – Вы хотите остаться ещё ненадолго или готовы отправиться в свой отель прямо сейчас?".

"Пожалуйста, я бы желала вернуться в номер", – призналась я, и мой голос, должно быть, прозвучал жалко, поскольку он мягко похлопал