Ангел с черным крылом - Аманда Скенандор

глаза, пытаясь побороть приступы тошноты. Пить она хотела сейчас меньше всего. Тошнота постепенно отступила. Но сердце продолжало бешено колотиться. Где Конор? Где Барни? И кто спас ее, ослабив жгут?

Она услышала приближающиеся шаги и открыла глаза. К ней шла мисс Перкинс в сопровождении двух полицейских. Уна напряглась. Она сразу узнала этих копов. Симмс и тот следователь, что приходил к ней в камеру.

– Я рада, что вы пришли в себя, – сказала мисс Перкинс и улыбнулась, но даже это редкое событие не успокоило Уну. – У этих джентльменов есть пара вопросов к вам. Вы в состоянии ответить на них сейчас?

Уна молчала, размышляя. Может, сослаться на слабость и усталость и сбежать при первой же возможности? Но какое там бежать – ведь голова кружится даже при попытке привстать. Так что придется рассказать всю правду и молиться, чтобы ей поверили.

Уна кивнула, и полицейские, взяв стулья, подсели к ее койке.

– Я следователь Коллинз, а это Симмс. Вы нас помните?

Нос Симмса сросся, но криво, и он пучил глаза так же, как там, в темном проулке, где прижал ее к стене и облапал.

– Да, помню.

– Тогда вы наверняка помните и то, что против вас было выдвинуто обвинение в убийстве. А потом вы еще и напали на полицейского при исполнении… – следователь покосился на Симмса. – Так что… вам светит пожизненное на Блэквелле…

– Но я никого не убивала! – просипела Уна и тут же снова закашлялась. – Если бы вы были хорошим следователем, вы бы давно поняли это! Конор Маккриди убил Бродягу Майка! И Дейдре, и…

– Да-да. Мы полагаем, в общей сложности пять человек, – отозвался следователь.

Симмс сжал кулаки так, что они захрустели и костяшки пальцев сильно побелели.

– Мы узнаем точнее, как только он придет в себя и сможет говорить.

– Что?

– Он еще не пришел в себя от морфина, который вы ему вкололи, – объяснил следователь. – Это же был морфин, да?

Уна кивнула, все еще не понимая до конца, что произошло.

– Так Конор за решеткой?

– Его доставят туда, как только разрешит доктор.

– Но откуда же вы…

– Ваш друг – репортер… Он рассказал нам все. Он не может говорить. Это из-за повреждения легкого. Но он дал письменные показания. А доктор Вестервельт дополнил их.

Эдвин? Теперь Уна вообще ничего не понимала.

– Если вы согласитесь сотрудничать со следствием, дадите письменные показания и обещаете присутствовать на суде в качестве свидетеля, мы позаботимся о том, чтобы с вас сняли обвинение в нападении на полицейского при исполнении.

– То есть вы верите мне? Я не арестована?

– Симмс с удовольствием сделал бы это, но нет. Мы этого делать не будем. Вы очень храбрая, мисс Келли. Это было очень рискованно…

– Глупость! – перебил Симмс.

– Но если бы не вы, возможно, мистера Маккриди так бы и не поймали.

Уна попыталась что-то сказать, но снова закашлялась.

– Я вернусь сегодня вечером за вашими письменными показаниями, – сказал следователь, вставая.

Симмс тоже встал.

– И не вздумайте сбежать! И если не явитесь на суд, я переверну все трущобы города, но найду вас!

«Что ж до сих пор-то не нашли?» – хотелось спросить Уне. Но она лишь кивнула.

Мисс Перкинс проводила следователя и полицейского до выхода из палаты, а затем снова вернулась к койке Уны.

– Полицейские рассказали мне о… э-э… вашей жизни. Похоже, вы совсем не та Уна Келли, за которую тут себя выдавали.

Уна лишь покачала головой.

– Мне надо было догадаться об этом сразу, как обнаружилось, что вы украли часы доктора Пингри. Скажите, хоть что-то из того, что вы говорили на вступительном собеседовании, было правдой?

– Ну, кое-что… – выдавила из себя Уна, уставившись на свои ладони. Они были исцарапаны, а ногти на руках – обломанные и грязные после вчерашней борьбы.

– Но в основном нет… – тихо добавила Уна.

– Понятно…

– Я поступала в школу по единственной причине – мне надо было спрятаться где-то от полиции.

Лицо мисс Перкинс осталось непроницаемым, только брови слегка поползли вверх.

– Поначалу мне все здесь было просто отвратительно, – продолжала Уна, обведя взглядом палату. – Все эти бесконечные правила, зубрежка, бегание на задних лапках перед докторами… Но… Это ведь так чудесно – видеть, как выздоравливает человек, и знать, что ты к этому причастна…

– Быть медицинской сестрой может далеко не каждая, – заговорила мисс Перкинс. – Мы видим все стороны жизни – рождение, смерть, болезнь, излечение, травмы, безумие, отчаяние, радость… Чтобы переносить все это, надо быть одновременно очень стойкой и мягкой. Именно таких женщин мы ищем. Именно это и есть главный критерий нашего отбора.

Уна сразу вновь подумала о Дрю. Она судорожно схватила мисс Перкинс за руку:

– Мисс Льюис… она ведь… она ведь не… как она?

– Жар стал спадать прошлой ночью, – ответила мисс Перкинс, погладив руку Уны. – Врач сказал, что сегодня ей уже намного лучше.

Уна закрыла глаза и шумно выдохнула. Когда она попыталась открыть их снова, пелена слез застилала их. И пусть мисс Перкинс думает, что она слабая, потому что плачет. На самом деле это были слезы благодарности, так что Уне было все равно, кто и что о ней сейчас подумает.

– Смерть мистера Кнауфа – это целиком моя вина! Пожалуйста, прошу вас, не исключайте мисс Льюис! Она именно такая девушка, каких вы ищете. Она заслуживает второй шанс! И подругу намного лучше меня…

Мисс Перкинс протянула Уне свой носовой платочек.

– Нельзя сказать, что вина за смерть мистера Кнауфа лежит на ком-то одном. Но то, что вы осознаете и свою вину, – это очень хорошо. Больше всех виноват, конечно, доктор Аллен. Что касается мисс Льюис, то болезнь, конечно, сыграла свою роль.

– Так значит, вы разрешите ей продолжать обучение?

Мисс Перкинс кивнула.

Уна улыбнулась – первая искренняя улыбка за много дней! – и смахнула еще одну слезу.

– Спасибо!

– А что мы будем делать с вами, мисс Келли?

Уна пожала плечами. Ей было слишком страшно думать о своем будущем сейчас. Денег у нее нет. Жилья тоже. Ни друзей, ни родных, готовых взять ее к себе. Хорошо хоть, ей больше не угрожает арест. И теперь в Бельвью больше никого не убьют.

– Я не могу вернуть вас в школу, вы же понимаете…

Уна кивнула. Она и не ожидала этого. Хорошо еще, что мисс Перкинс согласилась не отчислять Дрю. Но все равно где-то в глубине души Уне было очень горько слышать эти слова.

– По крайней мере, официально, – продолжала мисс Перкинс. – Но, думаю, если расскажу нашим попечителям, как храбро и самоотверженно вы, рискуя жизнью, вывели на чистую воду убийцу, который затаился среди нас… Я думаю, они позволят оставить вас здесь. Вы сможете продолжать обучение и повышать вашу квалификацию как сестра милосердия. И сможете снова жить в спальном корпусе для персонала. Просто по окончании обучения вас не будет в списке выпускников. У вас не будет ни диплома, ни значка. Но, уверена, вы без особого труда найдете работу – честный заработок – даже и без этих знаков отличия.

– Правда? Вы поговорите с попечителями?

– Я очень редко ошибаюсь в людях, мисс Келли. В конце концов, все всегда зависит от того, какое у человека сердце. Я больше не сомневаюсь в том, что у вас оно очень доброе. Но вам придется прилежно учиться. И никакого больше вранья и краж! Это понятно?

– Да, конечно! Спасибо!

– Ну вот и славно, – слегка улыбнулась мисс Перкинс, снова погладив руку Уны. – А сейчас отдыхайте.

Но от избытка чувств Уна никак не могла уснуть. Она лежала и наблюдала, как сестра Кадди и первокурсница носятся по палате, меняя компрессы, раздавая лекарства и готовя смеси для горчичников, припарки, мази и прочее. Смотрела, как они вырезают и накладывают повязки, меняют постельное белье. Переживала, добегут ли они до пациента, который вот-вот упадет в обморок. Видела, как они ставили пиявок тому пациенту, который бредил от жара. Дивилась их терпению, когда они утешали кричавшего пациента, пока они ставили ему горячую припарку. Работа кипела, и Уна так хотела снова стать частью этого процесса. Намного лучше делать что-то, чем сидеть без дела. Так всегда говорила ее мать. И лучше творить добро