Белый снег, черные вороны - Чи Цзыцзянь

бывшей главной звезде их заведения, говорили, что судьба той улыбнулась: мало того что измывавшийся над ней муж помер, так он еще и оставил ей зерновую лавку. У нее не было детей, так ей бесплатно достался сынок, а к нему и лавка сладостей в придачу. Теперь же она собирается выйти замуж за русского, который держит обувную лавку, а тот, по слухам, и мастер хороший, и человек добрый. Для других эпидемия стала несчастьем, а для Ароматной орхидеи – благой вестью, похоже, что в прежней жизни она накопила немало добродетели. Из этого девушки сделали вывод, что верный путь женщины все же состоит в том, чтобы найти себе мужа. Хозяйка борделя сначала надеялась, что после чумы сможет крупно заработать, ведь мужики из числа любителей сладенького всю зиму терпели, но девушки из «Читальни синих облаков», думая о судьбе Ароматной орхидеи, утратили жар и разленились, принимали посетителей без огонька, и те, увидев их вялость, быстро переключились на другие заведения. Хозяйка в ярости с утра до вечера изливала на девушек свое недовольство и бесилась, что не может вернуть Ароматную орхидею и высечь ее кожаной плеткой.

Ди Фангуй взяла с собой Чэнь Шуя и на извозчике приехала в Фуцзядянь. Когда она выходила из кареты на севере 3-й улицы, то наткнулась на толстуху, направлявшуюся в мясную лавку, чтобы купить свиные лытки для Юй Цинсю. Ди Фангуй поприветствовала женщину, но та ее не узнала: Ди Фангуй была одета в парчовый жакет из розового атласа с вышитыми цветами сливы, черную прямую юбку, круглоносые черные кожаные туфли на танкетке, волосы у нее были собраны в высокий пучок и скреплены серебряной заколкой, запястья были украшены нефритовыми браслетами. А еще лицо ее было густо напудрено, словно кто-то растолок персиковый цвет и покрыл им ее щеки. Глаза женщины блестели, губы краснели, зубы белели, улыбка сверкала, она была словно свежесорванный ароматный пион, принесенный на тусклые улицы Фуцзядяня и осветивший собой все вокруг. Ди Фангуй велела приемному сыну назвать толстуху тетушкой, тот послушно поприветствовал женщину, и та от радости едва не прослезилась. Ди Фангуй, очевидно, приехала в Фуцзядянь к брату и, распрощавшись с толстухой, сразу направилась к лавке Сюй Идэ.

Не успела толстуха очнуться от цветущего вида Ди Фангуй, как ее атаковал еще один сгусток ярких красок, оказавшийся Су Сюлань! На ней были синие штаны свободного покроя, черные вышитые туфли и изумрудно-зеленая шелковая кофточка. Ворот и манжеты кофты были отделаны серебристой бахромой. Как и Ди Фангуй, она украсила прическу блестящей заколкой, но только золотой. Толстухе жена Фу Байчуаня показалась удивительно ладной и удивительно свежей, что было весьма странно, но, присмотревшись, она обнаружила, что у той округлился живот: оказывается, она забеременела! Хотя было еще не жарко, но Су Сюлань, обмахиваясь шелковым веером, беззаботно шла по улице, довольная, словно пузатый кузнечик, поющий под солнечными лучами и радующийся тому, что повсюду светло! Судя по животу, ребенок должен появиться по осени, жаль только, что один Фу Цю – Осень, у нее уже был. Однако, подумала толстуха, Су Сюлань в своем возрасте вполне способна выносить ребенка, может родить и еще одну Фу Чунь – Весну, чтобы в семье вновь были все времена года. Похоже, что Фу Байчуань во время чумы не охладел к постельным делам, а толстуха-то раньше считала, что после того, как его жена сошла с ума, Фу Байчуань к ней больше не прикасался.

Когда толстуха в глубоких раздумьях возвращалась в кондитерскую лавку, неся пару свиных лыток, то встретила у входа в чайную Фу Байчуаня. Тот, однако, имел не такой цветущий вид, как его жена. Коммерсант здорово похудел, лицо его пожелтело, борода была растрепанной, но серый халат на нем по-прежнему был как с иголочки, без единой складки и пылинки. Когда толстуха поздравила его с грядущим пополнением семьи, он сконфузился, словно сделал что-то непотребное.

Фу Байчуань спросил толстуху, как в последнее время поживает Юй Цинсю, верно ли, что она родила и ребенка назвали Сисуй?

Женщина рассказала ему, что мальчика действительно назвали Сисуй, ему уже исполнился месяц. Жаль только, что у Юй Цинсю почти не идет молоко, младенец от голода постоянно ревет, худой и некрасивый, по ночам не дает спать. Она вот как раз купила для Юй Цинсю свиные лытки, чтобы у той пошло больше молока.

Фу Байчуань поделился с толстухой, что, когда Су Сюлань родила Фу Ся, у нее тоже было плохо с молоком, затем один старый лекарь посоветовал есть воронов. Он велел подстрелить парочку, и действительно бульон из воронов очень помог.

Толстуха умышленно заострила: «Так у нее дома мужчин больше нет, кто ей подстрелит ворона?»

Женщина надеялась, что Фу Байчуань согласится сделать это сам, но тот никак не отреагировал и вошел в чайную. Вспомнив, как в дни пошива масок Фу Байчуань приносил им короба с едой и взгляд его всегда задерживался на Юй Цинсю, толстуха про себя вздохнула – коли мужик чужой, то рассчитывать на него не приходится.

Вернувшись в лавку, толстуха бросила лытки и, не помыв рук, в нетерпении поспешила к хозяйке рассказать, что Су Сюлань забеременела.

Юй Цинсю как раз меняла пеленки Сисую. Она подняла глаза на толстуху и спокойно заявила: «У него сейчас ни один из магазинов не процветает, еще и у винокурни дела пошли плохо, а радостная новость, может быть, переломит его невезение, это здорово».

Заметив, что хозяйка не обнаружила никаких чувств, толстуха несколько разочаровалась и отправилась на кухню. Когда сварился молочно-белый бульон из свиных лыток, день уже близился к концу. Толстуха налила полную чашку и подала ее Юй Цинсю, затем достала курительную трубку, уселась рядом с каном и затянулась, чтобы расслабиться. Только она вошла во вкус, как раздался стук в дверь. С трубкой в руках женщина поднялась и отворила дверь ногой. Снаружи никого не было, но на пороге лежали два ворона. Толстуха подняла глаза и заметила силуэт высокого худого человека в сером халате – оказывается, Юй Цинсю все же была ему небезразлична.

Женщина подняла воронов, принесла их на кухню, ощипала, очистила от внутренностей и сварила котел вороньего бульона. Когда она с чашкой пышущего жаром бульона зашла в комнату, Юй Цинсю словно ребенок прильнула к окну и любовалась луной. Почуяв аромат, она обернулась и спросила: «Что это за ароматный бульон?»

Толстуха понимала, что та не решится пить варево из воронов, поэтому обманула ее: «Это бульон из лыток, сваренный по другому рецепту, я добавила туда специй, пей давай».

Юй Цинсю послушалась, выпила полную чашку и заявила: «Я отродясь не пила такого вкусного бульона».

Наутро толстуха разогрела оставшееся варево и вновь подала его хозяйке. К вечеру у той действительно молока стало в избытке, оно било словно родник и не хотело останавливаться. Сисуй радостно щурил глазки и наполнял свой животик. Этой ночью он вел себя спокойно и лишь чуть всплакнул, обмочив пеленки.

Толстуха не стала говорить Юй Цинсю, что за бульон та пила, чтобы ее не затошнило, молоко не пропало и Сисуй не пострадал.

Когда у Юй Цинсю прибавилось молока, ее дух тоже укрепился, и она вновь взялась за выпечку. Одним весенним полднем, когда лил бесконечный дождь, она испекла противень ватрушек с творогом и кедровыми орехами. Прекрасный аромат выпечки пробудил у женщины желание выпить, тогда Юй Цинсю достала хранившийся у нее много лет кувшинчик водки из винокурни семьи Фу и выпила от души. Покончив с водкой, она вышла из дома, взгляд ее блуждал. Толстуха, заметив, что хозяйка не взяла зонтик, поспешила за ней, но, несмотря на уговоры, Юй Цинсю не соглашалась спрятаться под зонт.

В отличие от прежних времен, когда, напившись, Юй Цинсю заговаривала с каждым встречным, теперь она никому даже слова не молвила. Она бесцельно шла куда