Любовь Советского Союза - Сергей Снежкин

ответила Клавдия. – Что здесь происходит? – спросила она, глядя почему-то не на офицера, а на мрачного старшину с автоматом за спиной Туманова.

– Не пускают, – односложно пояснил Туманов.

– Почему? – удивилась Клавдия. – Он здесь живет.

– Все равно я должен проверить документы, – упрямо сказал лейтенант.

Туманов молча сунул руку за пазуху и достал оттуда офицерскую книжку.

– Галина дома? – спросил он, пока лейтенант листал страницы его документа.

– Дома, – стараясь не смотреть в глаза зятю, кивнула Клавдия, – ты… вот что… не ходи туда, – попросила она.

– Почему? – не понял Туманов.

– Не ходи, – повторила Клавдия и быстро, насколько позволяла засыпанная мостовая, пошла по улице.

Туманов смотрел ей вслед, и в какое-то мгновение ему страстно захотелось побежать за ней, догнать и все выяснить. Но лейтенант, насмешливо, как показалось ему, глядя на него, протянул проверенные наконец документы:

– Проходите.

Старшина перекинул автомат за спину и, потеряв всякий интерес к Туманову, отошел к машине. Туманов стоял у парадного подъезда своего дома, пытаясь осмыслить сказанное Клавдией.

– Проходите, – повторил лейтенант.

И Туманов пошел.

– Ну как? – поинтересовалась Галина, входя в спальню.

– Вот так, – Павловский протянул к ней руки.

Пиджак был короток.

– Не беда! – махнула рукой Галина. – Раздевайтесь!

Она влетела в ванную, схватила халат и опасную бритву с полочки.

– Наденьте, – кинула она халат Павловскому. Взяла пиджак и начала распарывать подкладку.

– А к кому мы пойдем? – спросил Павловский.

– Придумаем! – беззаботно ответила Галина, ловко подшивая рукава. – Вот и готово! – она протянула пиджак Павловскому. – Одевайтесь!

Гена медленно встал с кухонного табурета.

– Товарищ генерал-полковник, что с вами? – потрясенно спросил он.

– Вот… – растерянно развел руками Павловский, – переоделся… Как тебе? – тревожно спросил он.

– Черт его знает… – осторожно ответил адъютант, – неожиданно…

– Да уж… – согласился со вздохом Павловский.

– А какой у вас размер обуви? – поинтересовалась Галина.

– Сорок четвертый, – безнадежно ответил Павловский.

– Плохо! – озаботилась Галина. – Делать нечего, пойдете в своих сапогах – брюки навыпуск, – распорядилась она.

– А смеяться не будут? – сомневался Павловский.

– Нет, – твердо пообещала Галина.

– Думаете? – не поверил генерал-полковник.

– Уверена. Вас же никто не узнает без мундира, – успокоила его Галина.

– Видел бы меня сейчас начальник Генерального штаба, – скорбно подытожил Павловский.

В дверном замке заскрежетал ключ. Потом в дверь позвонили.

Галина открыла. На пороге стоял Туманов с сухим букетом в руках.

– Здравствуй, – поздоровался он, – вот приехал. Отпустили.

– Зачем? – спросила Галина.

– Домой, – пояснил Туманов.

– Здравствуйте, – тихо поздоровался Павловский, до этого не видимый Тумановым.

Туманов смотрел на главнокомандующего, одетого в его костюм, и молчал.

– Интересно, – улыбнулась Галина, – когда человек нужен – его нет, а когда он не нужен – он есть. Мой муж, – представила она Туманова Павловскому.

– Павловский, – после минутного молчания назвал свою фамилию командующий.

– Я хотел многое сказать тебе… – тихо попробовал сказать Туманов.

– Не сейчас, – вежливо попросила Галина, – мы уходим. Если хочешь, можешь остаться, – разрешила она.

– Спасибо, – поблагодарил Туманов, – я пойду.

Когда за ним закрылась дверь, Галина рванулась к зеркалу, достала из расшитой золотом сумочки пудреницу, прошлась пуховкой по лицу, на ходу надевая маленькую каракулевую шубку, распорядилась:

– Ну… вроде бы и все! Надо идти!

Она на мгновение остановилась, вспоминая что-то, на глазах ее выступили слезы, и она почти что закричала:

– Константин Георгиевич! Простите меня! Простите, ради бога! – и выбежала из квартиры.

Из кухни неслышно вышел адъютант и замер в дверях.

– Поехали, Гена, обратно… на фронт… воевать, – тяжело сказал командующий. – Засиделись мы здесь… в тылу.

Галина выбежала на улицу, пронеслась мимо охраны Павловского.

– Стой! – кричала она. – Стой, дурак! Куда! Стой!

Туманов повернулся и медленно опустился на колени.

– Ты меня предал! – кричала подбежавшая Галина.

– Прости, – тихо ответил Туманов.

– Я разведусь с тобой! – кричала Галя.

– Я знаю, – так же тихо отвечал Туманов.

– Я никогда тебе этого не прощу! Я чуть не умерла из-за тебя! – рыдала Галина.

– Прости, – твердил Туманов.

– Я люблю тебя! – крикнула она и опустилась рядом с ним в чистый и незатоптанный снег.

Диковинная машина «Виллис», только что прибывшая из Мурманска в числе первых поставок по ленд-лизу[135], с трудом пробивалась по месиву фронтовой дороги. На ветровом стекле автомобиля была прикреплена фотография Галины.

– Это я! – гордо сообщила водителю Галина. – А на другой стороне его стихи! – и она хлопнула по плечу сидящего рядом Туманова. – Кирилл, перестань улыбаться! Ты все время улыбаешься и похож на идиота! – потребовала она.

– Я счастлив, – улыбнулся Туманов.

– Все равно перестань, – настаивала она.

На обочине завалилось колесом в кювет огромное стосемидесятимиллиметровое гаубичное орудие. Трактор «Сталинец» и орудийный расчет пытались вытащить его. Рядом с зачехленным прицелом к щитку орудия была прикреплена запаянная в плексиглас[136] фотография Галины.

– Смотри, – ткнула она Туманова, – и там я!

«Виллис» пробирался дальше.

– Стойте! – потребовала она.

Галина, увязая по щиколотку в жидкой грязи, добралась до огромного танка «КВ», дожидавшегося своей очереди в дорожной пробке.

– Эй! Кто-нибудь! – застучала она кулачком по броне.

Громыхнула броневая крышка и из башенного люка показалась чумазая голова в ребристом шлеме.

– Почему нет моей фотографии? – закричала снизу Галина. – У всех есть, а у вас нет!

– Секундочку! – попросил командир танка. – Одну секундочку! – и исчез в чреве бронированного чудовища.

Через мгновение в танке начали открываться бронированные люки, окошки, незаметные до этого лючки. И в каждом появились чумазые физиономии в ребристых шлемах – шесть голов – экипаж танка «КВ».

– У нас есть! – продемонстрировал Галине ее фотографию командир танка.

– То-то! – погрозила ему кулаком Галина.

«Виллис» подъехал к штабу дивизии. Туманова встречали офицеры-политотдельцы.

– Здравия желаем, товарищ Туманов. Лучшие снайперы дивизии собраны для встречи с вами, – доложил один из них.

Туманов повернулся к жене.

– Я тебя здесь подожду, – попросила Галина, – погуляю.

Туманов вопросительно посмотрел на встречавших.

– Я сопровожу товарища Коврову, – пообещал один из офицеров, – не волнуйтесь.

Туманов еще раз посмотрел на жену и, улыбаясь, пошел в штаб.

Галина пошла по деревенской улице, на которой не осталось и трех целых домов. К обгоревшим руинам прижимались штабные машины, пытаясь таким образом максимально обезопасить себя от авианалетов. В отдалении за ней следовал офицер.

За грузовичком стояла длинная, распластанная по земле машина. Она была неряшливо покрашена грязно-белой краской, сквозь которую все равно просвечивала роскошная алая основа. Кожаный верх был усеян заплатами, но Галина сразу же узнала машину… Это был «Крайслер» Коврова.

– Чья машина? – спросила Галина.

– Чья машина? – закричал сопровождавший ее офицер.

– Моя, – доложил подбежавший сержантик.

Галина открыла дверь, медленно села на водительское сиденье, повернула ключи в замке зажигания. Мощный мотор сразу же заработал. Галина радостно рассмеялась, закрыла дверь и переключила скорость.

Сержантик вопросительно посмотрел на офицера.

– Пусть, – разрешил штабист.

Машина тронулась и поехала по деревенской улице. Потом выехала за околицу и помчалась по полю, по колее, проложенной орудийными тракторами. Потом поле кончилось, и Галина взлетела на пригорок.

Вокруг не было никого.

«Странно, – подумалось Галине, – фронт рядом, а так безлюдно?»

«Крайслер» летел по снежной целине, оставляя за собой метельные завихрения, пока не попал в перекрестье стереотрубы.

Немец-ефрейтор оторвался от прибора, схватил трубку полевого телефона и доложил координаты объекта, движущегося по территории противника. Засвистели свистки унтер-офицеров, и расчеты орудий – быстро и очень слаженно, как на показательных выступлениях – заняли свои места у пушек.

Снаряды были посланы в стволы, фейерверкеры[137] замерли с натянутыми шнурами. Командир батареи еще раз сверился с расчетами, мгновенно произведенными корректировщиками, и отдал команду:

– Фоер[138]!

Батарея стояла на этой позиции уже десять дней, поэтому вся видимая территория и с той и с другой стороны была пристреляна.

В «Крайслер» попал уже четвертый снаряд.

– Гут[139]! – похвалил своих солдат командир батареи, и унтер-офицеры засвистели «отбой».

Из-за облачности «У-2»[140] летел очень низко, разбрасывая над нашими позициями открытки с фотографией Галины и со стихами Туманова на оборотной стороне.

Подул ветер, и часть открыток стало сносить на немецкие позиции.

Начинался третий год войны.