Серенада для Нади. Забытая трагедия Второй мировой - Омер Зюльфю Ливанели

– Слушай, мне надо с тобой поговорить.

– Когда?

– В одиннадцать, приходи в «Эс Кафе».

– Но работа…

– Не начинай про работу! – закричала я. Он явно это говорил для отца. – Я тут с ума схожу, а ты мне про что! Жду тебя ровно в одиннадцать!

Я была уверена, что он придет, слишком уж хорошо его знала. Сейчас он пребывал в страхе и сомнениях. Я могла бы позвать его и домой, но не захотела.

Затем я позвонила Тарыку.

– Тебе понравилось? – спросил он.

– Да, только я предпочла бы, чтобы они мне позвонили, а не писали от себя…

– Боже! Тебе не угодишь.

Я поняла, что он ждет благодарности.

– Ладно. Спасибо, я благодарна за твою помощь, хорошо?

– Я не это имел в виду. Твой-то каким храбрым оказался!

– Какой «мой»?

– Бывший муж. Просто молодец!

– Ну да… Правда спасибо. Ты мне очень помог в эти сложные дни. Сегодня мне нужно будет снять немного денег.

– Хорошо, когда пожелаешь.

– Могу я снять в немецких марках?

– Конечно. Только не советую, сейчас курс очень высокий. Ты пока зарабатываешь на турецкой лире, а придет время, мы и так все переведем в валюту.

– Нет, я не имею в виду всю сумму. Мне хватит пятисот марок.

– Зачем они тебе?

– Дело есть. После обеда я могу их снять в банке?

– Хорошо! После двух.

О заявлении Ахмета он больше не упоминал, не любил говорить о моем бывшем муже.

Затем я позвонила маме и Филиз. Мама очень обрадовалась, я уверена, что она тоже купила несколько газет и показывала соседям: «Видели, какую напраслину возвели на мою дочку?» И мама, и Филиз отозвались о поступке Ахмета одобрительно, но с прохладцей. Но все равно, сегодняшняя публикация пусть немного, но улучшила им настроение.

– Дочка, не представляешь, как обрадовался папа, – рассказывала мама. – Он уже которую ночь не спит, по ночам ходит по залу туда-сюда. Хотя, конечно, он никогда в это не верил…

Я не стала говорить родителям, что меня уволили, но Филиз, разумеется, слышала:

– Мне очень жаль, дорогая.

– Нет, не расстраивайся. По-моему, так даже лучше.

– Почему?

– Так я смогу начать все заново. В мире есть дела поинтереснее, чем годами ездить в университет и выискивать новости про ректора.

– Ты про новую работу?

– Про новую жизнь!

– Не поняла.

– Я про более творческую, более радостную жизнь. Наполненную смыслом! Меня именно это радует, понимаешь?

– Нет.

– Увидимся, поделюсь с тобой своими планами.

Идя по холоду в торговый центр, я чувствовала в себе все бо́льшую решимость и энергию. Растерянность и отчаяние первого дня постепенно рассеивались. А какой несчастной я была вчера, как плакала в такси. Не хотелось даже вспоминать.

Войдя в «Эс Кафе», я увидела, что Ахмет уже там. Как всегда неискренне, он встал и помог мне сесть со своей напускной вежливостью. А ведь я шла сюда с надеждой, что, выйдя от отца, он станет таким, каким я его увидела в газете.

– Ты действительно имел в виду то, что сказал журналистам?

Он неопределенно повел головой. Он сидел напротив меня с тем выражением лица, которое годами выводило меня из себя.

– Почему ты так разозлился из-за какой-то ложной статьи?

– Когда я прочитал заметку, мне ничего другого не пришло в голову.

– Ладно, теперь слушай меня внимательно.

– Что будешь пить?

– Ничего не буду. Ты пять минут меня послушаешь, а затем я встану и уйду.

Мой напор еще больше смутил его. Я с удовольствием наблюдала, как в его взгляде появилась подозрительность.

– Меня выгнали с работы!

– Как! Когда?

– Вчера.

– Из-за этого?

– Да, из-за этой клеветы.

– Мне очень жаль.

– Ты не меня, ты себя жалей!

– Почему?

– Потому что у меня теперь нет ни работы, ни денег. Я больше не могу вести хозяйство, платить за школу Керема, одевать и кормить его. Как я его мать, так и ты – отец.

– Ты хочешь, чтобы я платил алименты?

– Нет.

Он удивился, оттопырил нижнюю губу, физиономия стала глупой.

– Дело не в алиментах. Вот что ты сделаешь: заберешь Керема, будешь его одевать, отправлять в школу, готовить к экзаменам, если заболеет – будешь сидеть у кровати, решать его психологические проблемы, возить в отпуск. А я, когда захочу, буду по выходным забирать его на прогулку и покупать подарки.

– Но я же мужчина, как я буду заботиться о ребенке?

– Как я столько лет забочусь, так и ты позаботишься. У тебя нет другого выбора. Я освобождаю квартиру и вообще уезжаю из Стамбула.

Можно было видеть и осязать охватившую Ахмета панику. Он пытался меня прервать, что-то спросить, но я говорила, как из пулемета, и не давала вставить слово.

– Если не хочешь, чтобы сын остался на улице, завтра приедешь и заберешь его, – подытожила я и встала.

Я чувствовала себя замечательно. Не оглядываясь, я не видела выражения его лица, но могла представить, и оно вызывало у меня улыбку. Вот он и попался. А о моих банковских сбережениях и том, что я с каждой секундой становилась богаче, он ничего не знал.

Я чуть было не радовалась скандалу в университете и своему увольнению. Рождалась новая я, которая бросала вызов этому миру. Энергично шагая, я поднялась на верхний этаж, села в другом кафе и заказала себе громадный фильтр-кофе и сэндвич со всякой всячиной. Тост для сэндвича они жарили по-особенному, и было очень вкусно.

Затем я спустилась в турагентство на нижнем этаже и спросила, как я могу долететь до Касселя. Девушка посмотрела в компьютере и ответила:

– Прямых рейсов до Касселя нет. Есть два варианта: лететь во Франкфурт или Ганновер. А оттуда доедете на поезде.

Я купила билет «туда-обратно» в эконом-класс на рейс до Франкфурта и оплатила кредиткой. Поскольку был не сезон, «Турецкие авиалинии» устраивали распродажи. А когда пять миллионов турок, живущих в Европе, начинали ездить на родину и обратно, билеты дорожали сверх всякой меры.

– У вас есть немецкая виза?

– У меня зеленый паспорт.

Государственный зеленый паспорт, который я получила благодаря работе в университете, мне очень пригодится, и я буду пользоваться им, сколько смогу. По нему можно было без визы въезжать в страны Шенгена.

После обеда я зашла в банк и сняла пятьсот марок. Не очень большие деньги, но я и не собиралась долго оставаться в Германии. Да и кредитная карта будет со мной.

Вечером я переговорила с сыном. Подбирая слова, рассказала ему, что произошло и показала не первые две газеты, а последнюю.

– Иногда с людьми случаются неожиданные события. За эту последнюю неделю я увидела, какой ты умный, храбрый, сметливый