Ласточка - Алексей Тимофеевич Черкасов

Где мы гуляли с ним вдвоем,

Плывет луна, любви помощница,

Напоминает мне о нем…

Никакой луны не было, не было и парня, которого ждала и любила Лика, но девичья грусть, бьющаяся вот тут рядом, как буравчиком, точила сердце-дизель у старика. Уйдет от него Лика! Не сегодня, не завтра, а уйдет! И может, навсегда.

Сразу под горою, в Суворовском поселке, старик с Ликой сели в автобус и через двадцать минут доехали до остановки «Затон».

Из автобуса старик вышел будто в том самом кожухе, какой свалился с пня березы.

Дома их встретила Варвара Андреевна – молчаливая, далекая, как та Черная сопка, про которую говорила Лика в лесу.

«Скорее бы к одному концу», – с горечью думал старик, косо поглядывая на молодую жену.

Но конец настал не скоро…

За зимою подули теплые ветры апреля, от которых у речников, как они сами говорят, «земля плывет из-под ног», тянет на воду, в новую навигацию.

Не успел еще Енисей очиститься ото льда, как из затона первыми вышли катера, и сразу же настало оживление. Над рекою бодрыми мелодиями поплыли гудки пароходов…

Настала навигация.

В середине июня теплоход «Стремительный», на котором плавал Илья Васильевич, вышел на Крайний Север, до Игарки…

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

Знаете ли вы, как величаво красив погожей июньской ночью Енисей?

Плывешь вверх по течению, и кажется тебе: берега плывут, лес плывет, пятятся замшелые утесы по берегам, а сам Енисей дремотно неподвижен. И только лунная серебряная дорога напоминает о том, что ты на воде, а не на суше. И ты смотришь и смотришь на лунную дорогу, и постепенно, минута за минутой, начинают тебя одолевать какие-то странные, возвышенные фантазии. И кажется тебе, несет Енисей куда-то в беспредельное и неведомое. И ты с нетерпением ждешь, а что же там, дальше, вон за теми огоньками – манящими, лучистыми, терпкими, как девичья рука на ладони парня? Не к тем ли огонькам, будто выплеснутым из глубины бурных вод, несет тебя великий Енисей?!

А вода журчит, журчит! Бормочет и бежит, бежит. Куда? К Ледовитому океану. Но и там нет для нее отдохновения. Она вливается в мощные течения океана, и кто знает, где будут плескаться через год-два те самые струи, на которых ты только что проплыл? У Гренландии или Исландии? А может, у Америки?

Время, как и река – никогда не стоит на месте. Оно течет и течет, наращивая гигантские мощности.

Мощность и скорость – позывные нашего времени.

Вспомните, какими были самолеты три десятка лет назад? Двукрылые тихоходы, неуклюжие и неповоротливые. Но они казались нам в ту пору чудом. И мы говорили: «Вот оно, последнее слово техники!» Как будто техника, а значит – человек не могли шагнуть дальше.

Шли годы. Упругие, памятные, каждый из которых ложился на чашу весов новинами, одна другой лучше. Где теперь самолеты тридцатых годов?

Время многое изменило. Тот же самолет как-то вытянулся, стал похож на стремительного сокола. Вместо одного мотора появились два, три, четыре, шесть! В воздух поднялся «Максим Горький» – с типографией, с кухней, с целой агитбригадой. Несчастный случай оборвал жизнь гиганта. Мы пожалели: «Наверное, такого не построить! Какой был красавец, а?»

Илья Васильевич видел этот самолет-гигант на аэродроме в Тушине. Помнит, смотрел во все глаза, а по коже пробегали мурашки: «Вот это техника!» И когда гигант погиб, у Ильи Васильевича долгое время было такое ощущение, словно от сердца оторвался кусок.

И вдруг – наши, родненькие, отечественные рванулись на Северный полюс, а потом и в Америку. Весь мир замер в напряженном ожидании: долетят ли до Америки! Не постигнет ли аэронавтов участь Амундсена?

Долетели и приземлились: «Здравствуйте, янки! Как вы тут поживаете?»

У хвастливых янки впервые – именно в то время – впервые глаза полезли на лоб: русские?

А прилетели не просто русские, а советские люди: новые люди, перед которыми надменная Америка задирала нос, хвастаясь на весь мир фордами, студебекерами и всякой всячиной. Они тоже делали самолеты, но не рисковали рвануться через Северный полюс!

И опять – годы и годы…

Советские, упорные люди шли и шли вперед. Наш человек продолжал мечтать. Мел железной метлой фашистскую нечисть с пространств Отчизны, мел ко всем чертям до самого логова в Берлине и там прикончил. Воевал и мечтал о новых мощностях и скоростях.

Таков был призыв времени: мощность и скорость!.. Остановиться нельзя – обгонят другие. А время без скорости – птица без крыльев. Время без мощности – птица без сердца. И так, и этак не полетит.

И вот настал день, когда в синеву рванулся «ТУ–104»! Не в Америке, не во Франции, не в Британии, а у нас! За океаном, прикусив губу, со скрипом признались: «У русских, кажется, что-то получается!..»

Им все еще «кажется».

Огни, огни! Робкие, тихие, мигающие.

Теплоход «Стремительный» подходил к Подкаменной Тунгуске. Большой, сияющий электричеством, разрезая бурное течение стерляжьим носом, он шел на полной мощности двух дизелей в восемьсот лошадиных сил – старожил Енисея.

На палубе безлюдье: пассажиры отдыхают. Хорошо в такой поздний час пройтись по палубе, вдыхая свежинку реки и спящего черного леса по берегам. Кругом все черно, точно на берега и на Енисей небо выплеснуло деготь.

Старик стоит у опалубки, вглядываясь в огни Подкаменной Тунгуски.

Старик думает о времени, о мощностях. Нынче на Енисее появятся дизель-электроходы. Жаль, не послали Илью Васильевича за дизель-электроходами. А он ждал, не скажут ли: «Ну, старик, ты еще должен испытать дизель-электроход». И он испытал бы, проверил, что собой представляет современный потомок русского «Вандала» – первого дизель-электрохода, построенного в 1903 году на Сормовском заводе! На «Вандале» было установлено три дизеля мощностью в триста шестьдесят лошадиных сил при двухстах сорока оборотах в минуту. Электрический ток от генераторов поступал к электромоторам, вращая гребные винты. Такая передача энергии к гребным винтам вызвана была отсутствием в то время реверсивных двигателей – устройства, позволяющего быстро менять направление вращающегося коленчатого вала, чтобы судно могло двигаться не только вперед, но и назад.

«Видать, устарел я для дизель-электрохода!» – вздохнул Илья Васильевич, сутулясь у опалубки.

Что ж, он еще с ними посоревнуется на своем теплоходе «Стремительном»!..

«Сила и у нас есть подходящая, – думает старик. – Главные дизели отдают на гребной винт каждый по четыреста лошадиных сил! А там, на дизель-электроходе, немало потеряется мощности в самом генераторе, в электромоторах. Да и осадка, наверное, увеличится, что невыгодно для Енисея».

Енисей – не тихая мечтательница Волга с мягким дном, как пуховик, да еще вот плотины гигантских электростанций создали там искусственные водохранилища. На Енисее – что ни сотня