Этот маленький город - Юрий Николаевич Авдеенко

Иголка чуть дерет пластинку. Вероятно, пластинка заиграна. Певец томно поет:

Листья падают с клена,

Значит, кончилось лето.

И под сумрачным небом

Стоят дома.

Варвара не парикмахер. Она маникюрша. В женском зале. У нее пухлые губы. Яркие, как конфетная обертка. И может, оттого, что она сама худая, а губы пухлые и глаза широкие, точно спичечные коробки, нос на лице незаметен. Он у нее маленький, с горбинкой. И ноздри хищные…

Утомленное солнце

Нежно с морем прощалось.

В этот час ты призналась,

Что нет любви.

– Ой, мальчишки, – говорит Варвара, когда они возвращаются к столу. – Сегодня до обеда случай был. Умора! Приходит такой месье. Костюмчик – обомрешь… И цвета, сказать не могу какого. И синий, и серый. Одним словом, Париж! Садится за мой столик. Лопочет что-то по-французски. На ногти показывает. Делаю ему маникюр. Сама, как требуется, улыбаюсь глазами. Он… интересный. Песенку мурлычет. Пальцами в пузырьки с лаком тыкает, насчет цвета указания дает. Обслужила его по первому классу. Ногтями любуется. Доволен. И опять что-то говорит по-французски. Я ему в ответ улыбаюсь и киваю головой. Приличия ради. Он еще в больший раж входит. «О! О!» – кричит. А потом берет, паразит, разувается. И потные свои лапы кладет на мой венский столик. У меня глаза на лоб. Я к заведующей… Но Полина Абрамовна только на немецком языке разговаривает и на английском… Кроме русского, разумеется… Кое-как она ему разъяснила, что педикюр не делаем. Он опять: «О! О!» – кричит. Только не радостно. Потом хлопает себя по кумполу. И достает из кармана два флакона парижских духов. Смотрите, как оригинально сделано…

– Эйфелева башня, – поясняет Бокалов.

– А ты откуда знаешь? – удивляется Варвара.

– Граф все знает, – авторитетно заявляет Левка Сивый.

– А запах! Настоящая роза! – восхищается Варвара. – Вот понюхайте.

Граф вдыхает аромат парижских духов. Спрашивает:

– Чем все кончилось?

– Ах! Чего ради французских духов не сделаешь! – призналась Варвара. – Да и Полина Абрамовна поддержала. Говорит, не расстраивайся, Варечка, педикюр – это тоже работа.

– Выпьем за педикюр! – предложил Граф.

– И за любовь тоже, – сказал Левка.

– Нет! За работу и педикюр. За француза и торгсин, что в переводе на русский язык означает торговлю с иностранцами.

– А не взять ли нам торгсин? – предложил Левка, морщась от лимона.

– При такой охране… Нереально, – ответил Граф.

– Можно продумать…

– Нереально.

Варвара поддержала Графа:

– Не зарься на государственный карман, Лева. Разве ты больше не любишь меня?

– Люблю, – сказал Лева.

– И я тебя люблю… Мальчики, – Варвара понизила голос до шепота, – есть одна квартира на примете. Провалиться мне на этом месте, если вы не поимеете там вшей.

– Что в переводе на русский язык означает золото, – весело заметил Левка.

Варвара встала и, не ожидая ответа, подошла к патефону. Стала крутить ручку.

– Нужно обмозговать. И все взвесить, – осторожно сказал Граф, которому Каиров строго-настрого запретил принимать поспешные решения.

– Что за квартира? – спросил Сивый.

Варвара поманила ребят пальцем к окну. Выключила свет и раздвинула штору. Напротив, в густом вечернем сумраке, висели окна пятиэтажного дома.

– Считайте. Четвертый этаж, шестое окно с того края. Темное. Там никогда не горит свет… Хозяйка квартиры интеллигентная старушенция. Я еще девчонкой запомнила ее. У нее был муж. И двое сыновей. Все белые офицеры. Муж, кажется, погиб, когда красные входили в город. А сыновья бежали с Кутеповым… Я второй год наблюдаю за ней. Головой ручаюсь, есть у нее золотишко. А может, и не только золотишко. И мне представляется, что она не посмеет заявить в милицию.

Комната, в которой происходил разговор, была достаточно большой, но загромождена мебелью, высокой, темной, с резным орнаментом по дубу. Стол расплющился в центре на толстых, как тумбы, ножках. Полукресла, обшитые красным плюшем, стояли вдоль стола и справа и слева от двери, скрытой желто-золотистой портьерой.

Вместе со старой матерью Варвара занимала комнату, просторную прихожую и кухню. И хотя это нельзя было называть отдельной квартирой – туалет находился на другой стороне лестничной площадки, – все равно жилье очень устраивало Варвару и ее мать. Здесь не было любопытных соседок, споров и склок на кухне…

Эта удобная комната осталась им в наследство от деда, известного в прошлом ювелира. Когда-то дед имел свою мастерскую с громадной розовой вывеской на Садовой улице и трех помощников. С оборотом в несколько сот тысяч. Его клиентами были жены самых богатых и уважаемых людей в городе. Дворники и мелкие ремесленники кланялись ему в пояс.

В июле 1903 года прибыла на гастроли в город группа артистов из Екатеринодара. Приехала деньжонок подзаработать, в море покупаться. Выступали артисты в летнем театре на голубой эстраде, сделанной в форме раковины. И была там среди прочих примадонн, одна такая, цыганистая. Роза Примак. Молодая, лет девятнадцати. Песни душевно исполняла. И особенно «Очи черные». Бывало, заведет:

По обычаю петербургскому,

По обычаю древнерусскому…

Нам нельзя никак без шампанского

И без табора без цыганского…

Как аплодировали, как на «бис» вызывали! Что там цветы – лавочники кошельки бросали…

Люди говорят: седина в голову, а бес в ребро. Влюбился ювелир в певичку. Стыдно признаться, светлячков с нею ночью в парке ловил, со скамейки прыгал, будто дочери его не двадцать лет было, а только двадцать месяцев.

За один сезон Роза разорила деда. И плаксивой осенью убыла в Екатеринодар вместе с труппой. А дед, лишившись сразу всего – мастерской, честного имени, – снял вот эту комнату с широкой прихожей.

Он много пил. Напившись, буйствовал. На какие средства жил, никто не знал. Полиция подозревала его в связях с контрабандистами. Вполне возможно, что филеры не ошибались. Знания деда по части золота и драгоценностей могли пригодиться молодым и ловким контрабандистам.

Осенью восемнадцатого года деда зарезанного нашли на камнях в ближайшей гавани. Что занесло его на эти громадные бетонные глыбы, в беспорядке лежавшие друг на друге, куда лишь иногда наведывались любители рыболовы, остается загадкой. Известно совершенно достоверно: дед никогда рыбалкой не увлекался. И все местные «мокрушники» были его друзьями.

С того самого дня в комнате деда поселились Варвара и ее мать.

Граф познакомился с Варварой год назад. В то время ее мужа, технолога мясокомбината, посадили за групповое хищение… И Варвара вернулась к занятию, освоенному еще в годы