Фернандо Магеллан. Том 1 - Игорь Валерьевич Ноздрин

Васко бросил линь за борт, вытащил и облизал.

– Соленая, – радостно сообщил, стараясь угодить командиру.

– Зачерпни ведром! – разозлился Фернандо.

Матрос побежал за чистой посудиной.

– Полноводная река поразила воображение Лижбоа, на ее берегах жили воинственные туземцы. Они кричали, махали копьями, – пояснил адмирал.

– Дыма не видно, – изучая побережье, сообщил Дуарте. – Голо, мертво, ни деревьев, ни кустов…

– Индейцы вылезут из щелей, – презрительно заверил Фернандо.

– И реки нет, – добавил Барбоса. – Наверное, мы прошли ее.

– Она впадает в пролив.

– Что же ты волнуешься? – упрекнул шурин.

Прибежал Гальего с ведром.

– Соленая, честное слово, соленая, – протянул он Магеллану кружку. Тот зачерпнул воду, набрал в рот, задумчиво покатал за щеками, проглотил.

– Мне кажется, подходим к реке, – сказал Фернандо, предлагая кружку Дуарте. Барбоса отхлебнул глоток, взял еще немножко, прополоскал во рту, выплюнул. – Ну как? – нетерпеливо спросил Фернандо.

– В заливе Баия-Бланка была солонее, – нерешительно подтвердил шурин.

– Вот видишь, – обрадовался Фернандо, – я правильно рассчитал курс. Сегодня или завтра пройдем через пролив!

– Да поможет нам Иисус Христос и Дева Мария! – Дуарте перекрестился на реи грот-мачты.

Родственники чинно вернулись к юту. Пилот у нактоуза проверял маршрут по компасу.

– Сеньор Альбо – позвал его адмирал, – прикажите матросам приготовить бочки для забора пресной воды!

– Зачем? – удивился Франсиско.

– Скоро будет река Лижбоа.

– На сорок первом и двух третьих градуса? – не поверил Альбо.

– Думаете, поднимаясь на север, мы не дошли до нее?

– Нет, – возразил Альбо. – Берег тянется на запад-юго-запад, значит, вовремя изменили курс. Мы обойдем материк с юга, а реку Лижбоа, если она существует, оставили на севере.

– Надо изменить курс на северо-восток? – насторожился Фернандо.

– Ни в коем случае! На картах там четко обозначен берег.

– В чем же дело?

– Я не верю выдумкам Лижбоа, – признался кормчий. – Вероятно, он плавал по Ла-Плате и ошибся в определении широты.

– За мысом нас ждет река, – закончил адмирал.

Около часа корабли шли вдоль побережья в пределах видимости, внимательно наблюдали за изменениями очертания земли. Утренняя дымка рассеялась, открыла горизонт с трех сторон. Темный океан упирался в материк, бил волнами в борта, сносил корабли на север. Чем дальше плыла эскадра на запад, тем сильнее росла уверенность, будто они достигли крайней оконечности Бразилии. В полдень с марса раздался долгожданный крик впередсмотрящего, заметившего устье Рио-Негро. Магеллан праздновал победу. Смущенный Альбо спустился на палубу поздравить адмирала.

– Я восхищен вашими знаниями и опытом, – сказал кормчий. – Мы действительно нашли реку Лижбоа.

– Мы обнаружили пролив, – весело поправил Дуарте. – Наберем воды и отправимся к теплым райским островам, где полно золота, благовоний, пряностей и женщин! Мы женим тебя, Франсиско, ты будешь советником раджи, как брат Серрана. Каждый матрос получит свою долю земли и богатства!

Фернандо ликовал, с трудом сдерживал радость, старался выглядеть величественно-спокойным. Ему очень хотелось поднять праздничные флаги, приказать палить из пушек, но что-то удерживало от намерений. Сохранялись сомнения, страх вновь оказаться обманутым. Матросы и офицеры окружили командующего шумной толпой, чествовали его как героя. Смущенный Фернандо пообещал устроить праздничный ужин.

Корабли осторожно подошли к устью реки, однако, опасаясь мелей и подводных камней, заплыть внутрь не осмелились. Команды загрузили на шлюпки пустые бочки и под охраной солдат отправились за водой. На земле они нашли только брошенные птичьи гнезда с подгнившими перьями, пухом, сухой травой.

Осенняя пожелтевшая трава девственно колыхалась на ветру, прятала мелких грызунов, потревоженных птиц и гадов. Земля шаталась под ногами отвыкших от суши моряков, кричала, стрекотала сотнями голосов. Забытые запахи звали в степь, острой тоской напоминали о родине. Солдаты снимали шлемы, бросали мечи, ложились на спину, жадно вдыхали воздух материка, жевали соломинки, увядшие листья, прислушивались к знакомым звукам, глядели на синее небо с белесым нежарким солнцем, выглядевшим на берегу иными, чем в океане.

Некоторые нагишом ныряли в холодную реку, шумно барахтались, отплевывались, растирали тело крупным серым песком, соскабливали грязь, шелушившуюся кожу. Отдохнувшие моряки возвращались на корабли. Им на смену плыли товарищи, чтобы прикоснуться к траве, походить по земле, посмотреть на птиц, засунуть руки в норы, поохотиться с самострелом, пальнуть из аркебузы вослед убегавшему зверю.

Адмирал и офицеры спешили вперед, им не терпелось увидеть пролив, выйти в Южное море, встать на якоря в гавани западной части материка.

Но вот заполнили пресной водой анкерок на шлюпке «Тринидада», забравшей с берега последних испанцев, опустили через ахтерлюки в кормовые трюмы позади грот-мачт бочонки, подтянули за тали штоки якорей и закрепили по-походному, привязали за кормой лодки, отправились на запад-юго-запад. Когда берег начал подниматься на север, радостное ожидание достигло вершины. Сбывались самые невероятные предсказания, водорезы форштевней отбрасывали соленые «усы», волны неизвестного океана.

Несмотря на привычный распорядок вахт, матросы не уходили с палуб, помогали друзьям управляться с парусами, карабкались по вантам на марсы, спорили, кто первым увидит пролив. Некоторые утверждали, будто уже плывут по Южному морю, ведь берег на полтора румба повернул на север. Никто не знал, идут ли они по Атлантике, или пришла пора салютовать из пушек, украшать каравеллы флагами.

Команды достали из трюмов рожки, виолы, стряхнули с барабанов пыль. Море огласилось буйными песнями, треском ударных инструментов, заглушавших визгливые звуки свирелей, грудное придыхание дудок. Как в первые месяцы начала похода, экипажи соревновались в способности перекричать друг друга, и никто в пылу концерта не слышал соседа по кильватерной колонне. Песни уносились в степь, стлались над пожухлой травой, распугивали птиц, загоняли сусликов в норы. Матросы требовали вина, но адмирал запретил баталерам вытаскивать пробки, пока эскадра не обнаружит удобную гавань.

«Да здравствует Кастилия!», «Да здравствует король!» «Честь и слава капитан-генералу!» – кричали на палубах моряки, размахивали шапками. Магеллан со шканца разглядывал голый унылый берег. Когда не в меру усердные вопли раздражали его, он оборачивался к матросам, поднимал руку и болезненно морщился. Наступала тишина, потом опять радостное ожидание вырывалось наружу.

– Скоро выпадет снег, нужно запасти больше дров, – сказал спокойным голосом Альбо, зашнуровывая от холода на груди шерстяную куртку, подбитую мехом. – Зима будет долгой. Февраль не кончился, а по утрам уже на земле заморозки…

– Ты собираешься зимовать в этих краях? – задиристо спросил Барбоса.

Альбо отвернулся, равнодушно посмотрел на темную воду, на кружившихся позади чаек.

– Надо назвать мыс именем капитан-генерала! – восторженно воскликнул Пигафетта.

– Правильно, – согласился отец Антоний.

– Господь не прощает гордыни, – скромно ответил польщенный Магеллан.

– Бог создал человека по Своему образу и подобию, – возразил священник. – Прославляя смертного, мы славим Божий разум, Его творение.

– Хорошая мысль, – поддержал Дуарте. – «Пролив Магеллана», «Острова Барбосы», «Банка Пигафетты» – здорово звучит!

– Почему банка? – запротестовал итальянец. – Я хочу остров