История одного пробуждения - Зоар Лео Пальфи

«Исправить?»

«Вы помните, как вы увидели фигуру в отражении зеркала?» – спросил Торн, его глаза блеснули.

Элиас кивнул, потрясённый.

«Это было нечто большее, чем просто случайность. Эвелин… она верила в некие, скажем так, невидимые связи между предметами и людьми. Она верила, что некоторые вещи сохраняют отпечаток души. И ваше зеркало… оно было свидетелем. Свидетелем того, как Анна получала указания от Генри Стоуна, как она плела эту паутину лжи. Он часто бывал в вашей мастерской, когда вы не знали. И Анна встречалась с ним там. И зеркало видело это».

Элиас почувствовал, как мороз пробежал по его коже. Вот оно. Не тень. А отражение Генри Стоуна. В его собственной мастерской.

«Она выгравировала символ птицы на зеркале, чтобы…» – Торн замолчал, его взгляд стал задумчивым. «Чтобы оставить вам подсказку. Чтобы вы, возможно, когда-нибудь, поняли. Потому что она знала, что Генри был тем, кто действительно сломал вас. И она хотела, чтобы вы знали правду. Чтобы вы могли… найти свой собственный рассвет. Найти себя заново».

Слова Торна обрушились на Элиаса, словно цунами, сметая все его прежние представления о прошлом. Не Анна была главной злодейкой. Она была лишь пешкой в руках куда более могущественного и безжалостного игрока. И Эвелин Стоун, загадочная женщина, которая купила его зеркало, была той, кто пытался дать ему шанс на возрождение.

Элиас чувствовал себя опустошенным, но в то же время и наполненным. Правда, какой бы горькой она ни была, принесла с собой ясность. И вместе с этой ясностью пришло нечто новое. Искупление. Не для Анны, не для Стоуна, а для него самого. Возможно, он был не просто жертвой. Он был выжившим. И теперь, он знал, что нужно делать.

Глава 9: Обретая Цель

Слова Дэниела Торна эхом отдавались в голове Элиаса, переворачивая его мир с ног на голову. Не Анна была главным предателем, а лишь пешкой в руках куда более могущественного кукловода, Генри Стоуна. Эта правда, горькая и болезненная, парадоксально принесла с собой не облегчение, а странное чувство ясности. Все эти годы он жил, запертый в своей обиде на Анну, а теперь понял, что его гнев был направлен не туда.

Он сидел напротив Торна, чувствуя, как его внутренний мир меняется, перестраивается, как падают старые стены, за которыми он прятался. Гнев на Стоуна был холодным, расчётливым, совсем не похожим на ту обжигающую ярость, что он испытывал к Анне. Это был гнев человека, обманутого и использованного, но теперь осознавшего масштабы обмана.

«Что… что мне теперь делать?» – спросил Элиас, его голос звучал по-новому, в нём появилась стальная нотка, которой не было раньше.

Торн внимательно посмотрел на него. «Что ж, мистер Бёртон, это зависит от вас. Вы можете оставить всё как есть. Продолжать жить, зная правду. Или… вы можете бороться».

«Бороться? За что?»

«За справедливость. За ваше имя. За вашу репутацию. Генри Стоун мёртв, но его империя осталась. Его Фонд „Абсолют“ по-прежнему действует, хотя и под новым руководством. И Анна… она продолжает пользоваться плодами вашего таланта».

Лицо Элиаса исказилось. Это была болезненная мысль. Анна, купающаяся в его славе, присвоившая его имя, пока он гнил в добровольном изгнании. «Как я могу бороться, мистер Торн? У меня нет ничего. Ни денег, ни связей. Ничего».

«Не совсем так», – Торн покачал головой. «У вас есть правда. И у вас есть свидетельство. Завещание Эвелин Стоун. Оно очень… неординарное. Она оставила вам нечто большее, чем просто символ на зеркале. Она оставила вам возможность вернуть себе то, что было отнято. Но это будет нелегко. Это потребует усилий. Борьбы».

Элиас почувствовал, как в нём что-то загорается. Борьба. Это слово давно было для него чуждым. Но теперь оно звучало как призыв. «Что мне нужно делать?»

Торн достал из ящика стола толстую папку. «Это копии документов из завещания Эвелин. И некоторые мои заметки. В них есть упоминания о „ключевых артефактах“, которые она собирала. Ваше зеркало – один из них. Она верила, что эти предметы каким-то образом связаны с теми, кого Генри Стоун несправедливо обидел. И что их нужно вернуть владельцам или использовать для восстановления справедливости. Это… это её личная форма мести».

«Месть?» – Элиас поднял бровь.

«Или искупление. Для себя. И для других. Она была глубоко религиозной женщиной, по-своему. И она верила в карму. И в то, что истина должна быть явлена. Это ваш шанс, мистер Бёртон. Но вам придётся работать. Много работать. И быть готовым к тому, что вам будут противостоять».

Элиас взял папку. Её вес ощущался в руках как груз, но и как щит. Впервые за долгое время он почувствовал себя вооружённым. Не кистью, а знанием.

«Я готов», – сказал он, его голос был твердым. «Я готов бороться. За себя. И за Эвелин Стоун».

Торн кивнул, и на его лице впервые появилась едва заметная улыбка. «Я так и думал. Я готов помочь вам, мистер Бёртон. Я занимался делами Эвелин много лет. И я знаю все грязные секреты Генри Стоуна. Я готов выступить вашим адвокатом. Бесплатно. Это будет моим вкладом в дело справедливости. И моей данью уважения Эвелин».

Предложение Торна было неожиданным, но Элиас чувствовал, что ему можно доверять. Этот старый адвокат, казалось, был не просто юристом, а хранителем справедливости. «Спасибо, мистер Торн. Я… я не знаю, что сказать».

«Скажете, когда мы выиграем дело, мистер Бёртон», – отрезал Торн. «Итак. Нам нужно будет собрать доказательства. Ваше зеркало, конечно, будет одним из них. Но нам понадобятся и другие свидетельства. Возможно, другие „артефакты“, которые упоминаются в завещании. И, конечно, мы должны найти Анну. Она будет ключевым свидетелем».

Услышав имя Анны, Элиас почувствовал, как внутри него что-то сжалось. Встреча с ней. После всего. Это будет тяжело. Но теперь его взгляд на неё изменился. Она была не просто предателем, а жертвой обстоятельств, пусть и добровольной. Пешкой. И он хотел не отомстить ей, а, возможно, добиться от неё правды.

«Она… она ещё в стране?» – спросил Элиас.

«Насколько я знаю, да. Она продолжает управлять той же галереей, которая когда-то представляла вас. Она живёт довольно роскошной жизнью, мистер Бёртон. На деньги, которые ей заплатили за вашу судьбу».

Эти слова снова вызвали укол боли, но теперь она была более тупой, не проникающей до самого сердца. Он был готов к этому. Он был готов встретиться с ней.

«Мы начнём с анализа документов», – сказал Торн, указывая на папку. «Там много юридической терминологии, но я объясню вам всё. Нам нужно будет понять, что именно Эвелин Стоун хотела передать вам. И как это можно использовать в суде».

Элиас кивнул. Он чувствовал себя, словно пробудившимся после долгой спячки. Мир был сложным, несправедливым, но теперь он видел его не как жертва, а как борец. У него была цель. И эта цель была важнее всего, что он потерял.

Он вернулся домой, держа папку Торна как самый ценный груз. Солнце уже зашло, и дом был окутан привычной тишиной. Но теперь эта тишина была не пугающей, а успокаивающей. Это была тишина перед бурей, тишина, наполненная предвкушением.

Элиас прошёл в мастерскую. Он включил свет. Яркий свет залил комнату, высвечивая каждую пылинку, каждый холст. Он подошел к портрету Анны. В её глазах, казалось, отражался уже не страх или тайна, а какое-то ожидание. Ожидание того, что должно произойти.

Он достал из кармана конверт с сегодняшним словом: «ГЛУБИНА».