История одного пробуждения - Зоар Лео Пальфи

Впервые за десять лет Элиас почувствовал нечто, похожее на предвкушение. Предвкушение неизвестности, но неизвестности, которая обещала ясность. Он не знал, что ждет его завтра в том старом доме на Улице Вязов, 17. Он не знал, что он увидит в этом зеркале. Но он знал одно: завтра его жизнь перестанет быть тенью. Завтра наступит его личный рассвет.

Глава 6: Зеркало в Забытьи

Утро следующего дня наступило с непривычной для Элиаса ясностью. Он проснулся до будильника, до первых лучей солнца, пробивающихся сквозь плотные шторы его спальни. Внутри горел огонь, тот самый, что давно угас и, казалось, был навсегда погребен под обломками его прошлой жизни. Это было не беспокойство, а скорее лихорадочное нетерпение. Сегодня. Сегодня он узнает.

Он позавтракал впервые за многие годы – легкий тост и ещё одна чашка черного кофе. Каждый глоток, каждый кусочек казались ему особенно вкусными, словно его чувства, притупившиеся за годы затворничества, наконец, начали пробуждаться. Оделся так же, как и вчера: старые джинсы и чистая, но выцветшая рубашка. Он побрился, глядя на своё отражение в зеркале в ванной – худое, осунувшееся лицо с глубокими морщинами вокруг глаз, глаза, в которых теперь горел почти безумный огонек решимости. Он был похож на самого себя, но с той разницей, что теперь в нём появилось что-то, что было потеряно много лет назад: цель.

Время тянулось невыносимо медленно. Элиас ходил по дому, переходя из комнаты в комнату, не находя себе места. Он вернулся в мастерскую. Солнечный свет заливал её, как будто приветствуя его возвращение. Он подошел к портрету Анны. В её глазах, при дневном свете, блик казался ещё более явным, ещё более интригующим. Теперь он был уверен: это не игра воображения. Там было нечто, невидимое невооруженным глазом, но уловленное кистью.

Когда на часах пробило десять, Элиас понял, что пора выходить. Он взял ключи, проверил, заряжен ли телефон. Оставил записку самому себе на кухонном столе: «Вернусь скоро». Это была глупость, конечно, но привычка десятилетиями жить одному давала о себе знать.

Дорога до Улицы Вязов, 17, теперь не казалась такой изматывающей. Он шёл быстрее, ощущая, как мышцы реагируют на нагрузку. Утренний город был полон звуков и движения: детский смех с игровой площадки, гудки машин, голоса прохожих. Элиас впервые за долгое время по-нанастоящему ощутил себя частью этого мира, пусть и временно. Он чувствовал его запахи: свежий хлеб из пекарни, выхлопные газы, распустившиеся цветы. Это был мир, который он добровольно покинул, и теперь он вновь открывал его для себя.

Когда он подошел к дому на Улице Вязов, 17, у калитки его уже ждала женщина. Она была средних лет, одета в строгий деловой костюм. На её лице читалась профессиональная сдержанность, но в глазах мелькало любопытство. Это была та самая женщина из агентства.

«Мистер Бёртон?» – спросила она, протягивая руку. «Сара Смит. Приятно познакомиться».

Её рукопожатие было крепким и уверенным. Элиас впервые за долгое время почувствовал чужое прикосновение. Оно было непривычным, но не неприятным. «Элиас», – представился он, чувствуя себя немного неловко.

«Что ж, пойдёмте», – сказала Сара, подходя к входной двери. «Я уже открыла его».

Дверь со скрипом распахнулась, впуская их в полумрак старого дома. Внутри пахло пылью, затхлостью и чем-то неуловимым, словно запах давно ушедшей жизни. Дом казался огромным и пустым. Деревянные полы скрипели под их шагами. Солнечные лучи пробивались сквозь щели в тяжелых шторах, высвечивая танцующие пылинки в воздухе.

«Миссис Стоун была… коллекционером», – начала Сара, её голос звучал эхом в пустых комнатах. «Она собирала антиквариат, старые вещи. Дом полон их. Мы ещё не приступили к полной описи. Адвокаты лишь указали на несколько ключевых предметов. Ваше зеркало, как я понимаю, находится в одной из задних комнат».

Они прошли по длинному коридору, мимо комнат, заполненных мебелью, покрытой белыми простынями. Это было похоже на музей, где каждый экспонат ждал своего часа. Элиас ощущал странное дежавю, словно он уже бывал здесь, но в другой жизни. Он чувствовал, как энергия дома, его история, обволакивает его, проникая под кожу.

Наконец, Сара остановилась перед дверью в конце коридора. Она была закрыта. «Это, кажется, её… личная коллекционная комната», – произнесла Сара, доставая ключ. «Её адвокаты сказали, что там хранились самые ценные и… необычные вещи».

Ключ со скрипом повернулся в замке. Дверь открылась, и Элиас замер на пороге. Комната была небольшой, но забита до отказа. Старые вазы, шкатулки, картины в пыльных рамах, статуэтки. И в центре, прислоненное к стене, под толстым слоем пыли, стояло зеркало.

Его сердце подпрыгнуло. Он узнал его сразу. Резная рама из тёмного ореха, которую он помнил до мельчайших деталей. Само стекло было покрыто толстым слоем пыли, почти скрывающим отражение. Но это было оно. Его зеркало. То самое, что стояло в его мастерской.

«Оно… оно здесь», – пробормотал Элиас, его голос дрожал.

«Да», – подтвердила Сара. «Вы хотите… протереть его?»

Элиас кивнул. Он не мог дождаться. Он снял пиджак и осторожно, почти благоговейно, начал протирать поверхность зеркала. Каждый взмах руки снимал слой пыли, открывая всё больше и больше блестящей поверхности. Он чувствовал, как его пальцы ощущают холодное стекло, и это прикосновение было сродни прикосновению к заветной тайне.

Когда большая часть пыли была стёрта, Элиас отступил на шаг. Зеркало было чистым. Оно отражало комнату, Сару, и его собственное, напряженное лицо. И никаких теней. Никаких фигур. Только он сам, его искаженное отражение, и мир за его спиной.

Разочарование. Горькое, едкое разочарование. Оно обрушилось на него, как холодный душ. Он прошёл весь этот путь. Поднял такую шумиху. А в итоге – ничего. Просто старое зеркало. Просто пыль и его собственные иллюзии.

«Ну что?» – спросила Сара, её голос был мягким, понимающим. «Это оно?»

Элиас кивнул, его голос застрял в горле. «Да. Это оно. Но… я не вижу. Ничего не вижу».

Он почувствовал, как надежда, что только что вспыхнула в нём, начала медленно угасать. Может быть, он был сумасшедшим. Может быть, его разум, травмированный предательством, создал эту иллюзию, чтобы дать ему повод жить, повод искать.

Он снова взглянул на зеркало, на своё отражение. Его глаза метались, ища хоть малейший намёк, хоть какой-то след того, что он видел на картине. Но ничего. Только он. И комната.

И тут его взгляд упал на что-то, что было не в зеркале, а на нём. На самой раме, в нижней части, под слоем пыли, который он ещё не стёр, был крошечный, почти невидимый выгравированный символ. Он наклонился, чтобы рассмотреть его поближе. Это была не просто царапина или изъян. Это был символ. Очень маленький, почти неразличимый без близкого рассмотрения.

Символ был странным. Это была стилизованная птица, летящая по спирали, словно поднимающаяся к небесам. Словно Феникс, восстающий из пепла. Но что это могло значить?

Сара подошла ближе. «Что это, мистер Бёртон?»

«Я… я не знаю», – пробормотал Элиас, его палец осторожно коснулся гравировки. Она была едва ощутима на ощупь. «Я никогда не видел этого раньше. Этого не было, когда я владел им».

В его голове вспыхнула мысль. Эвелин Стоун. Та самая «необычная женщина», которая купила это зеркало. Она что-то знала. Зачем она выгравировала этот символ? И что он означает?

Он поднял взгляд на Сару. В её глазах читалось сочувствие, смешанное с профессиональной сдержанностью. «Миссис