Детство: биография места - Харри Юджин Крюс

Даже если табачный урожай был хорошим, это, за редким исключением, значило только то, что на один короткий момент в конце лета у них появятся деньги. Появятся, пока им не придется отдавать их тем, кто продает удобрения, яд от вредителей, тем, кто помогал собирать урожай и готовить его, а также на сотню других статей, сжирающих средства и снова ввергающих всех в долги. Табачные деньги были иллюзией что тогда, что сейчас, и выращивание этой культуры быстро стало почти магическим обрядом, в котором они продолжали и продолжали участвовать, надеясь, что им удастся сохранить хотя бы немного денег, которые не нужно будет отдавать.

Однако табачный урожай на земле Лютера Картера в том году не задался, как не задался в любом другом месте округа, и папа, как и все прочие, отчаянно нуждался в деньгах. Помимо забот о финансах, дедушка и бабушка Хэйзелтоны упорно давили на папу и маму, чтобы те вернулись домой и жили с ними. Папа противился из-за своей гордости. Даже учитывая, что он работал на паях, он не хотел переезжать и работать на родителей своей жены. Он никогда особо не ладил с дедушкой Хэйзелтоном — человеком, который больше любил раздавать советы, нежели работать.

Большую часть времени дедушка проводил за чтением трех газет по подписке, которые приносил ему почтальон. Его не волновало, что газеты были двухдневной или трехдневной давности; он прочитывал их от первой до последней страницы, не засыпая до ранних утренних часов с керосиновой лампой под боком, все время делая маленькие глотки из стеклянной баночки с муншайном, стоявшей на полке над камином. Он не напивался; ему просто нравилось делать маленькие глотки, пока он не спал.

Он брал длинную паузу только чтобы время от времени поглядывать, кто чем занят. Если он кого-то заставал за делом, то долго и подробно разъяснял, как нужно делать его правильно. Дедушка раздавал советы не заботясь о том, разбирается ли он сам в вопросе. Потом он возвращался к своей газете.

Папа был слишком гордым, упрямым и независимым, чтобы мириться с подобным. Но его жена была младшей девочкой в семье, ей было всего лишь семнадцать лет. Она совсем недавно потеряла ребенка и урожай не задался и поэтому, вопреки всему здравому смыслу, они переехали жить к ее родителям.

И совсем скоро случилась полная и необратимая катастрофа — как ни странно, из-за печений, — когда однажды ночью все они сидели за ужином. Папа поднял взгляд и увидел дедушку Хэйзелтона, улыбающегося ему с того конца стола.

Папа спросил:

— Что-то случилось?

Так как старику было не по рангу ощетиниваться и лаять, он ответил:

— А шо, шот может случиться?

— Над чем ты смеешься?

— Я не смеюсь.

— Я видел.

Старик сказал:

— Нихто не может сказать мне в моем собственном доме, шо я смеюсь.

Папа ответил:

— Ты смеялся. Из-за этих печений.

— Я не смеялся из-за печений, мальчик. Я еще не настолько двинулся умом, даш если хтот так щитает.

— Ты смеялся над тем, сколько я съел. Ты же считал, да?

Папа не славился толстокожестью, и одна из особо чувствительных тем для него касалась еды. Всего за месяц до этой перепалки со стариком он был на церковном пикнике и Фрэнк Портер, парнишка из округа Кофе назвал папу Длинным Голодяем, что для людей того времени являлось оскорблением. Быть Длинным Голодяем значило быть обжорой. Свиньей у корыта. Папа позвал Фрэнка Портера — поскольку они были в церкви и не могли уладить вопрос на месте, — встретиться на следующий день на холме у дубовой рощи, отделяющей Кофе от Бейкона.

Следующим утром на рассвете двое мужчин, папа и оскорбивший его противник, встретились на небольшой стоянке у дубовой рощи на песчаном холме, полном нор сусликов и гнезд гремучих змей. Они привели с собой по нескольку друзей, чтобы те наблюдали за дракой или скорее их друзья настояли на своем присутствии для уверенности, что никто не принесет с собой ножи, топоры или ружья, которые могут повлечь смерть одного противника или обоих сразу.

Они сцепились и дрались до обеда, закончили, пошли домой, поели, подлатали себя, насколько смогли, и вернулись обратно, продолжив драться до заката. Они дрались не все время. По общему решению или по необходимости они брали перерыв. Пока они отдыхали, дрались их друзья. Присутствовавшие там говорили, что это был действительно хороший день. Немного кровавый, но хороший. Спустя годы после драки фермеры обоих округов часто вели отсчет времени с даты той схватки.

— Не прошло и пары месесев, как пересеклись пути Рэя и Фрэнка.

— Моя дочь родилась за три месяца до той драки Фрэнка и Рэя.

И сидя там за столом во время ужина, все еще переживая насчет звания Длинного Голодяя, все еще имея отчетливые следы от драки с Фрэнком Портером на спине, груди и голове, он не мог вынести того, что увидел на дедушкином лице.

Он встал из-за стола и сказал маме:

— Миртис, собирай свои вещи. Мы уходим.

Дедушка спросил:

— И куда вы уходите?

Папа остановился, но только чтобы сказать:

— Я не знаю, куда мы уходим. Есть полно мест, куда я могу пойти. Но чего тебе не понять, старик, так это того, что даже если мне некуда идти, я все равно уйду.

Но ему было куда идти и он верил в это. Дядя Алтон совсем недавно женился на даме по имени Ева Дженкинс и они работали на паях с Джессом Боутрайтом. Приближалось лето, семена были уложены, и это значило, что им осталось пропахать землю в последний раз. Папа усадил маму рядом с собой в тележке и пустился во тьме в долгий неспешный путь по грязи дорог, чтобы сделать дяде Алтону предложение, которое, как он считал глубоко в своем сердце, дядя Алтон не примет. Поскольку он был издольщиком у дедушки, он держал в уме торговлю урожаем.

— Нам нужно поменяться, — сказал он, когда дядя Алтон подошел к двери.

— Поменяться чем? — спросил дядя Алтон.

— Ты берешь мой урожай, а я твой. Ты и Ева уезжаете и живете со своим папой, потому что я больше этого не вынесу. А я и Миртис переезжаем сюда.

Папа рассказал ему о случившемся, и дядя Алтон,