Стон дикой долины - Алибек Асылбаевич Аскаров

— Это правда, в Мукуре почти не осталось настоящих мужчин, у кого хватило бы сил сделать любую работу и постоять за народ, — поддержал Орекена Нургали.

— Если так и дальше будет, боюсь, у казахского аула нет будущего, — снова пробубнил Орынбай.

Старики на некоторое время умолкли, мрачно наблюдая друг за другом исподлобья.

— Сегодня мне приснился тяжелый сон, — вдруг оживился, нарушив тишину, Нургали.

Собравшиеся тут же с любопытством повернули головы в его сторону, будто впервые увидели. Хотя разговор он завел сам, но это внезапное всеобщее внимание немного смутило Нурекена.

— И что? — хмуро спросил Бектемир, окинув ровесника неодобрительным взглядом.

— Сон, говорю, видел.

— Это мы слышали... Я тоже сон видел. Ну и что... к чему ты об этом вспомнил?

Нургали кашлянул, прочистив горло, и продолжил:

— Во сне привиделся мне плодоносный тополь с густой листвой. Стал он внезапно раскачиваться, а потом на моих глазах раскололся и рухнул...

— Но ты-то, во всяком случае, жив остался?

— Смотрю, а корни тополя кишмя кишат червями...

— Вот так сон... — задумался Канапия и, прищурив глаза, стал почесывать висок.

— Нехороший...

— Перестаньте... «Умный верит в свои дела, дурак надеется на силу, а трус доверяет снам». Слышали такую пословицу?

— Верно, но этот сон все равно мне кажется вещим...

Старики, ожидавшие от Нургали любопытного рассказа, разочарованно поникли и вновь обратили взоры на начальника.

— Мы слышали, что совхоз расформируют, поделят на части и распределят между частниками. Как жить дальше, если впереди нет будущего? — спросил Бектемир.

— Говорят, судьбу совхоза будут решать вскоре на собрании?

— Все уладится, аксакалы, только бы мир был!

— Есть одна известная и поучительная истина: сурки не роют нору всей колонией, а если все-таки сделают это — она ни на что не сгодится, — напомнил молдекен. — Если Мукур останется без такого вожака, как Тусеке, мы ведь окончательно пропадем, не выберемся из трудностей...

— Такого не должно быть, — возразил директор. — Просто время изменилось, и общество сейчас уже другое, новое. Поэтому и нам нужно жить по-новому, так, как этого требует время.

Канапия, повернувшись к Бектемиру, попросил:

— Беке, если позволите, и я хотел бы высказать свое мнение...

— Говори, если есть что! — разрешил Бектемир.

Канапия не торопился высказаться. Бережно поглаживая свое выпиравшее пузо, он многозначительно посмотрел на окружающих, горделиво вздернул нос и наконец, повернув толстую шею к директору, заговорил:

— Тусеке, я вас насквозь вижу: своими речами вы стараетесь втянуть стариков в политику. На что вы рассчитываете? Мы всего лишь нерадивые телята, болтающиеся на привязи у народа, который и сам находится в неволе. Что касается вас, начальников, вы, в силу своего положения, имеете какую-то власть, понукаете людьми, а простой народ лишь скандирует послушно ваши лозунги. Мы верили им и с энтузиазмом строили счастливое будущее, только все наши мечты и надежды оказались пустыми. Кое-кто считает, что наша жизнь не была напрасной. Возможно, в чем-то они правы, но нельзя отрицать и того, что все ее цели оказались миражом. Мы, старики, действительно то поколение, которое десятилетиями жило в обмане, с затуманенным сознанием... А если это так, почему нынешняя жизнь этого поколения не должна уподобиться мышиной возне?..

— Любопытное, однако, выделаете заключение! — не скрыл своего удивления директор Тусипбеков.

— Вообще-то, в словах Канапии-агая есть доля истины, — вмешался в разговор старших сидевший на другом краю библиотекарь Даулетхан. — Недавно я прочел в журнале «Парасат» одну статью, в которой тоже прослеживается похожая мысль... Ученые пришли к выводу, что за семьдесят лет советской власти национальный генофонд казахского народа доведен до деградации.

— Куда доведен?

— То есть сильно ослаблен, дошел до крайности...

— Кто это дошел до крайности?

Начальник усмехнулся словам Даулетхана:

— Такого я еще не слышал! — и, покачав головой, задумался.

— Как бы ни критиковали, но нас уже не изменить — таков характер! — вмешалась в разговор и Бибиш. — Все мы одинаковые, живем как можем, тем и счастливы, милый... Поздно уже исправлять нас...

Никому из сидящих в доме Мырзекена мукурцев не доводилось прежде быть свидетелями такого странного и таинственного разговора. Кто-то уразумел его суть, а кто-то ни черта не понял. Загадочный разговор поверг присутствовавших в не менее загадочное состояние, крепко завязал всем языки и вселил надолго сумятицу в настроения.

Беседа уже не клеилась, поэтому гости, пришедшие в тот день на трапезу во здравие Мырзахмета, не стали, как обычно, засиживаться и под разными предлогами довольно рано разбрелись по домам.

* * *

В условленный день, когда из райцентра должно было прибыть начальство и провести важное собрание, в Мукуре снова повалил снег, на этот раз истинно зимний.

Густой ноябрьский снегопад быстро укрыл землю пушистой и толстой белой периной. Это был явный знак того, что во владения поседевшего Алтая пришла настоящая зима, долгая и суровая.

У зимы, как у любого времени года, своя неповторимая красота. Обильно выпавший снег преобразил Мукур до неузнаваемости: белоснежный, праздничный, чистый, он своим обновленным обликом напоминал юную красавицу-невесту в ослепительно-белом свадебном платье.

К полудню в старый, ветшающий клуб, расположенный в центре Мукура, куда аулчане уже давненько не захаживали, стал со всех концов селения стекаться народ. Спешили на собрание, чтобы послушать речи говорливых районных начальников и из первых уст узнать судьбоносные вести...

Летучая новость потому и летучая, что ее невозможно скрыть. Прошло уже довольно много времени с того момента, как сердца мукурцев ранили слухи о том, что совхоз собираются расформировать. А следом разнеслась молва, будто распустят не только совхоз, не только район, но даже саму область. Говорили, что район присоединят к соседнему району, область к другой ближайшей области и таким образом проведут повсеместное укрупнение. Му а что в этих охвативших аул беспокойных разговорах правда, а что выдумка аулчанам предстояло услышать собственными ушами именно на сегодняшнем собрании.

Что бы там ни случилось, все мукурцы понимали, что их общая, совместная, долгие годы проходившая рядом друг с другом жизнь достигла некоего рубежного перевала.

Их переполненные волнением сердца ясно ощущали, что в ближайшем будущем их родной аул ждут разительные перемены.

1994 год