Настало время офигительных историй - Анна Вашкевич

В это же театральной позе историк и оставался на протяжении всей своей работы. Вместо своей работы. Зэки его обожали!.. Не надо учить ничего. Вникать, родственники Рюриковичи Романовым, или не совсем. Не писать тоже можно. Но поговорить!.. Особенно «за политику». Стоило пройти мимо кабинета историка, как сразу становилось понятно, что там решается судьба государства: проклятые капиталисты «строят козни», наш президент обманут, и если прямо сейчас не поорать на эту тему всласть, то страна окончательно скатится в клоаку. Завуч, чей кабинет был за стенкой, периодически стучала в неё шваброй. Тогда крики на время утихали. Когда историк был в одиночестве и никто не жаждал с ним поболтать, он включал бессмертный шлягер Робертино Лоретти и пел в унисон старым компьютерным колонкам: «О голубка моя-а-а-а… как тебя я люблю-у-у-у…»

Однажды историк попытался обратить меня в свою причудливую веру. В ходе доверительного разговора он поведал, что страстно почитает канал «Рен-ТВ» и что там, разумеется, нет ни грамма правды. Но вот его друг взаправду видел ночью НЛО, дескать, зависло над двориком у дома, и из тарелки стали выходить один за другим человечки. Пришлось отвлечься от тетрадей.

– Что, прямо так и выходили?

– Ну да. Мой друг врать не будет!

– А за проезд передавали?

Историк обиделся. Он мнил себя этаким зрелым жиголо, а посему женский смех его больно ранил. Он пытался как-нибудь ещё поговорить со мной о странном, но успеха не снискал. А потому, как оказалось, затаил обиду.

Где-то в начале февраля поступила новость, что историку нашему поручили провести Женский день. Праздник к Восьмому марта то есть. Историк решил, что будут два ведущих и песни. Много песен. И все будет петь он сам. Но вот незадача: нужна музыка. Нужен видеоряд! Задействовать все свои умения и скрытые хакерские таланты, историк скачал несколько видео. В том числе ролик для караоке. В ролике звучала мелодия старинной песни «Я назову тебя зоренькой», а на фоне отчего-то скакали по каменистому пляжу морские котики.

– Вот, – доверительно сообщил мне историк, позвав в кабинет, – я видео скачал. Сам! А ты мне их оформишь в одно большое.

– Это вы меня так вежливо просите? – говорю.

– Ну, ты же сделаешь. Тебе не трудно! И на концерте повключаешь, если что. А я потом скажу начальству, какая ты молодец.

Иногда я чересчур мягкая. А может, мне стало жалко Иваныча, надо как-то сделать ему видеоряд – чтоб не хуже, чем у людей. Пусть песни свои поёт. Что нам, жалко, что ли? Посимулируем часик счастье и восторг. В конце концов, женщины должны уметь это делать.

Но что-то пошло не так.

Стоим мы как-то всем коллективом на проходной, беседы беседуем. И как-то не понравился историку мой отзыв то ли о фильме российском, то ли ещё о чём. Посмотрел он на меня глазками своими красными и спросил:

– А что это ты, имярек, рот свой наглый раскрываешь? Али думаешь, тут есть такие же глупые люди, как ты?

И ушёл. Его очередь проходить была.

А я и другие учителя остались.

Я человек добрый. Ну, почти. Я даже сказать ничего не успела.

И только потом подумала. Но что именно подумала, приводить здесь не буду. Ибо слишком нелитературно это всё.

Незадолго до праздника, дня за три, Геннадий решил, что в душе моей, быть может, обида и угасла не совсем, но я всё-всё для него уже сделала. И готова ему прямо сейчас скинуть. А то концерт уж на носу, а репетиции пока что без видеоряда приходится гнать.

– Ну, давай, – ворвался он в мой кабинет посреди урока и швырнул мне флешку на стол, – скидывай видео быстро.

– Во-первых, здравствуйте, – всё это лирика, конечно, но нельзя же при зэках упасть в грязь лицом! – А во-вторых, какое ещё видео?

Историк начал раздуваться.

– Вы что ж это, – он впервые перешёл на «Вы», – не приготовили к концерту ничего?

– Да как-то нет. Оглупела немного. Разучилась видеоредактор открывать.

Историк пооткрывал-пооткрывал рот беззвучно, как сом, и ушёл злой.

Самое прекрасное, что презентацию он сделал. Сам или не сам – история умалчивает. Скорее всего, помогла какая-то добрая душа. Но видеоряд в музыке оставил неизменным.

И вот, идёт концерт на Женский день, мы, виновницы торжества, сидим нарядные, внимаем, специально обученный человек сидит и переключает видеоролики, и после бурных оваций на маленькую школьную сцену с любовной арией выходит историк. Его рубашка в светло-лиловую полоску застенчиво расходится на широком пузе прямо в районе пупка, отчего в моих мыслях навязчиво появляются слова «Астрахань» и «урожай».

Но потом эти мысли уходят. Всё уходят. Потому что историк начинает петь.

Справедливости ради, может, даже и ничего. Немного смешно одновременно видеть его и слышать: какое-то абсурдное сочетание звука и картинки. Но видеоряд – видеоряд ещё хуже.

На видеоряде – морские котики прыгают, танцуют и сношаются на скалах.

Все тихонько начинают хихикать.

И в самый патетический момент историк закатывает глаза и проникновенно тянет: «Йа-а-а-аназову тебя зо-о-оренька-а-ай…»

На заднем плане синхронно огромный морской лев поднимает голову, разевает рот и орёт что есть мочи.

Они даже, блин, похожи. Уникальное, можно сказать, фотографическое сходство.

Гогот за моей спиной разрастался, как лавина: вначале всё тише, а потом громче, громче… Но я сама уже ничего не замечала. Из глаз моих лились слёзы, меня сотрясали конвульсии, я, как и все зрители, старалась сдержаться, но от этого становилось только ещё смешней. В конце концов, я скрыла лицо рукой. Сто стороны могло показаться, что эта ария напомнила мне что-то очень грустное, и вот теперь я рыдаю, утопая в воспоминаниях.

Наконец, эта пытка искусством закончилась. Историк замолчал и под гром оваций посмотрел на меня так, словно это я, а не морской лев, корчила рожи за его спиной. Геннадий убивал меня мысленно самым изощрённым способом, но суть в том, что этим безудержным весельем определённо удлинил мою никчёмную жизнь на несколько минут.

С тех пор Геннадий Иванович отказался от идеи солировать на концертах. Надеюсь, с моим уходом он вернулся к этой пагубной привычке. Но дружба наша окончательно раскололась, о чём я, к стыду признаться, ни капли не жалею.

Глава 18. По Достоевскому

«Жил был писатель такой Достоевский. Его арестовали – он грустил не по-детски…» Из года в год унылые десятиклассники выслушивают лекцию о предыстории бессмертного романа, неизменную, как затёртая пластинка. О том, как видел Федя под Омском настоящих убийц. И