Суоми в огне - Ульяс Карлович Викстрем

— Это одно и то же.

— Как так?

— Майю Лассила — один из псевдонимов Рантамилы.

— Вот как, значит, это один и тот же человек, — не переставал удивляться Арениус. — Но у них ведь даже стиль разный...

— Да, и все же это так, — кивнул Аллан Арениус.

— Ну что ж, тем лучше. Одним ударом двух зайцев, — рассмеялся Арениус. — Такому писаке приговор, наверно, уже подписан?

— Без сомнения, — кивнул в ответ Аллан.

Армас был раздражен, он не находил себе места и этой компании. Ненадолго он заглянул в маленькую соковую комнату, где его двоюродные сестрицы веселились с немцами и с Бертелем. Там не умолкали шутки, анекдоты и звонкий девичий смех. Армасу претило это веселье. «Пир во время чумы», — раздраженно подумал он и, вернувшись в мужское общество, подсел поговорить с дядей, который в качестве юриста присутствовал на заседаниях военно-полевых судов. Армас горячо просил о чем-то Аллана Арениуса. Тот сначала возражал, отнекивался, но в конце концов согласился.

За чашкой кофе Кухмо вскользь заметил о готовящемся военном походе в Восточную Карелию. Арениус уже в Турку слышал кое-что об этом, но открыто о походе в Карелию пока нигде не говорилось. Когда гости ушли, а молодые отправились проводить немцев, у Аллана остался только очень узкий круг близких людей. Они уединились в боковой комнатке. Теперь можно было откровенно поговорить о делах.

— А знаешь, мне по душе эта мысль, захват Карелии, — проговорил Арениус, обращаясь к Кухмо. — Имеются ли уже на этот счет какие-нибудь подробности?

— Во всяком случае мне известно одно, что я отправляюсь туда послезавтра, — уточнил Кухмо.

— Вот это да-а! — восхищенно протянул Арениус. Он многозначительно взглянул на Армаса, но тот, казалось, даже не слышал, о чем речь.

Кухмо горделиво поглядывал на остальных. Ему не терпелось похвастаться своей осведомленностью.

— Капитану Валлениусу уже отдан приказ прощупать почву на востоке. Он должен взглянуть на глубинную Карелию, ну и еще кое-что... Я остаюсь связным здесь, на нашей стороне, а Валлениус со своими людьми должен проникнуть в Карелию, до Олонца или даже до Петрозаводска. Но, между нами говоря, мне известно об этом кое-что побольше. Маннергейм считает, что надо ударить сейчас же... Сейчас или никогда. И идти до самого Питера.

— Приятные вести, приятные, — радовался коммерции советник Арениус. — Хорошо, что мы тоже умеем крупно мыслить, по-государственному. Только тогда и рождаются большие смелые планы.

Мужчины уже смаковали будущие победы. И один, только Армас делался все мрачнее. Все слышанное было для него новостью, которая, как он считал, не предвещала ничего хорошего для Финляндии. Он был твердо убежден, что разбой всегда разбой, в какой бы форме и под каким бы предлогом им ни занимались — на большой дороге или в селе, захваченном войсками.

Арениус глубоко заблуждался, думая, что о планах захвата Карелии пока нельзя говорить открыто. Захватнические идеи отнюдь не были чужды сенату.

Еще находясь в Ваазе, Свннхувуд получил из Петрограда особо секретное письмо от неофициального представителя финляндского сената Карла Энкеля. Письмо было кратким, написано по-шведски. В переводе оно звучало так:

«Привет! Уже шесть недель я вынужден был просидеть дома, но с помощью друзей все же готовлю весеннюю ярмарку. Напиши мне, будешь ли посылать покупателей на восточные рынки и хватит ли у тебя рабочей силы? Или мне следует воспользоваться предложением недавно созданной вербовочной фирмы? Кстати, такое же предложение (направлено и Твоему главному инженеру. Местных жителей было бы нежелательно использовать на новостройках. Нам нужны только свои, опытные рабочие. Туус Калле.

Р. S. Напиши также, приглашены ли на закладку фундамента семьи Линдгрена и Эдварда. Или им никаких приглашений не будет? Я должен это знать».

Свинхувуд ответил на письмо сразу же из Ваазы. Он понял намек Энкеля. Под семьями Линдгрена и Эдварда подразумевались Швеция и Германия. Если бы даже это письмо попало в руки пуникки, они все равно ничего не поняли бы. Может, только удивились бы предприимчивости шведских дельцов, которые даже в разгар войны заняты своей коммерцией и вербуют рабочих на стройки.

Глава сената выяснил у Маннергейма, о каком предложении идет речь. «Главный инженер» рассказал, что русские монархисты готовят (наступление на Питер и что белые силы Финляндии приглашены участвовать в походе. Маннергейм горячо поддерживал эту идею.

Связь с Россией была ненадежной, и поэтому Свинхувуд ответил Энкелю таким же эзоповским языком. Курьер, привезший от Энкеля письмо, получил у Свинхувуда следующий ответ:

«Брат Калле! Сообщаю тебе, что семейство Линдгренов отказалось от нашего приглашения. Эдварды же приняли приглашение и в настоящее время помогают, чем могут. С рабочей силой у нас туговато, и поэтому охотно пошлем закупщиков на восток в надежде, что мы сработаемся с тобой и твоими соседями. Правда, точно еще неизвестно, сможем ли мы так широко развернуться. Очень многое зависит от состояния наших коммерческих дел в целом. Что же касается предложения твоих соседей, то ухватись за него двумя руками. Я думаю, что мы должны помочь им, но при некоторых условиях...»

Свинхувуд задумался: трудное место. Нужно осторожно, но все-таки достаточно понятно объяснить Энкелю насчет Карелии и Петрограда. Немного подумав, Свинхувуд продолжил письмо:

«Надо оговорить, чтобы к нашей строительной площадке присоединили еще один участок. А насчет большой заводской территории у залива, где ты сейчас находишься, попробуй договориться так, чтобы она стала общей для нас, для них и для других. Передай это своим соседям. С приветом Тукева».

Запечатав письмо, Свинхувуд передал его связному офицеру и строго наказал:

— Это должно непременно дойти до адресата. Надежно ли вы переправляете письма?

Вымуштрованный в Германии офицер связи заверил Свинхувуда, что все будет в точности исполнено. Спрятав письмо за пазуху, офицер козырнул и, лихо щелкнув каблуками, направился к двери.

Когда Свинхувуд собирался принять какое-то значительное решение, он начинал расхаживать, глубоко засунув фуки в карманы. Так он поступил и на этот раз, а в голове у него все назойливее вертелась заманчивая идея захвата Карелии.

«Итак, мы примем участие в походе русской контрреволюции на красный Питер, а в качестве компенсации за это приберем к своим рукам Карелию и потребуем, чтобы Питер был объявлен вольным городом.

Это, конечно, многовато, и русские едва ли согласятся на такое. Но в конечном итоге все зависит от обстановки и от условий. Маннергейм, например, за решительные действия. Он считает,