Приключения Джека Баллистера. Отто Серебряная Рука - Говард Пайл

– Да и я не думал, – отозвался Джек.

Что-то, он не мог сказать, что именно, навело его на мысль о Нелли Паркер, и он ощутил быстрый прилив счастья, которое, казалось, внезапно наполнило его сердце.

– До свидания, миссис Питчер, – попрощался он и снова пожал руку Пегги.

– Я искал вас повсюду, – раздраженно сказал мистер Симмс, когда Джек вышел из дома.

Джек никогда не получал такого удовольствия, как в те три или четыре дня, пока был в Джеймстауне. Лейтенант Мейнард, казалось, был очень рад его видеть и приветствовал его с большой сердечностью. Почти с самого начала их знакомства он дал Джеку прозвище «мой герой» и стал называть его так теперь, когда они снова встретились.

– Ну, мой герой, – воскликнул он, поднимаясь на борт шхуны со шлюпки военного корабля с рукой на перевязи, – и как ты поживаешь сейчас? Что ж, твой старый друг, Черная Борода, нашел свой конец. Посмотри, он оставил мне воспоминание перед тем, как уйти, – и он протянул свою забинтованную руку, чтобы Джек мог ее увидеть. – Сильный удар саблей по костяшкам пальцев, – сказал он.

– Я слышал, что все пираты в тюрьме в Уильямсберге, – сказал Джек.

– Да, – сказал лейтенант, – и тебе повезло, что вовремя сбежал, иначе тоже мог бы быть там.

И тут Джек расхохотался.

Лейтенант представил Джека своим собратьям-офицерам с «Лайма», и Джек часто поднимался на борт военного корабля, иногда завтракать и почти всегда ужинать. Всем офицерам он, казалось, нравился, и однажды капитан Сент-Клер почти час принимал его в каюте за бутылкой мадеры. Жизнь на борту военного корабля была для Джека в новинку, и он не терял живого интереса к очарованию широких, длинных палуб, таких безукоризненно чистых, к высоким мачтам, к лабиринту такелажа, к длинному двойному ряду пушек, к жизни, которая кипела наверху и внизу – матросам, морским пехотинцам, часовым, расхаживающим взад и вперед, и время от времени отблески солнца сверкали на стволах мушкетов или латунной отделке снаряжения.

Ему было очень приятно и радостно, что о нем так заботятся на борту большого военного корабля, и он почти все время проводил со своими новыми друзьями. Среди них были дикие бесшабашные рубаки – люди, привычные к порочности мира, которые иногда пели песни и рассказывали после обеда истории, которые не всегда подходили для ушей юноши. В частности, один красивый пустоголовый молодой человек, который, казалось, испытывал особую симпатию к Джеку, сыпал шутками и остротами, которые, хотя и заставляли Джека смеяться, вряд ли того стоили. Но натура Джека была слишком честной и слишком крепкой, чтобы дать почву для каких-либо похотливых мыслей.

На второй или третий день своего пребывания в Джеймстауне он и лейтенант Мейнард вместе поехали в Уильямсберг, чтобы навестить заключенных пиратов. Получив разрешение, они направились прямо в тюрьму, и надзиратель впустил их в арестантскую, где содержались пираты.

Они все толпились в одной комнате – и раненые, и невредимые. Сначала Джек с трудом переносил тяжелый, зловонный запах этого места, но сами заключенные, казалось, совершенно не замечали его. Там было довольно много тех, кто был ранен и теперь лежал там, и никто не обращал внимания на их страдания, один человек, с повязкой вокруг головы, выглядел очень бледным и больным, а другой лежал лицом к стене, совершенно безмолвный все время, пока Джек был там.

– Да это же Джек Баллистер! – воскликнул один из мужчин, как только Джек появился в дверях.

Это был Нед Боллз – молодой парень примерно одного возраста с Джеком, который был ранен в плечо, когда пираты захватили французский барк.

– Ну, Джек, – сказал он затем, – экий ты франт, прямо благородный джентльмен!

Джек рассмеялся. Все они столпились вокруг него, кроме Хэндса и человека с раненой головой, а также того, кто лежал неподвижно, повернувшись лицом к стене. Хэндс сидел в углу на полу и курил трубку, его хромая нога была вытянута прямо перед ним. Он не сказал ни слова приветствия посетителю. На всех заключенных были надеты наручники и ножные кандалы. Некоторые обмотали кандалы тряпками, чтобы лодыжки и запястья не натирало грубое железо. Все они, казалось, были очень рады видеть Джека, очевидно, радуясь любому разнообразию в монотонности своего заключения.

– Что ж, Джек, – сказал один из мужчин, по имени Дик Стайлз, – я тебе вот что скажу: тебе повезло, что ты сейчас здесь, живой и невредимый. Вы были на волосок, когда вошли в залив впереди нас. Пробыли б там еще минуту, и тебя бы здесь не было.

– Значит, бедняга Крис Дред мертв, а? – выкрикнул другой.

– Да, – сказал Джек, – вы его погубили.

– Ну, Джек, – сказал один из мужчин, – тебе повезло, когда ты сбежал. Думаю, теперь ты женишься на ее юной светлости, не так ли?

Они все разразились смехом. Джек тоже смеялся, но чувствовал, что краснеет, и сознавал, что лейтенант Мейнард стоит в дверях, прислушиваясь к тому, что говорится.

– Вот что я тебе скажу, Джек, – сказал один из мужчин. – Ты теперь такой большой, благородный джентльмен, что должен замолвить доброе слово за своих старых друзей. Говорят, наш суд состоится на следующей неделе, и ты, ради прежних времен, должен попросить для нас прощения у твоего нового друга губернатора, – и тут все начали смеяться.

– Хэндс говорит, он знает что-то, что спасет его собственную шею, – сказал голос.

– Да, – откликнулся Хэндс с того места, где сидел на полу, – они не посмеют меня повесить. Я знаю то, что знаю, и они не причинят мне вреда. Я не боюсь.

Джеку показалось очень странным, что они, похоже, так мало думают о приближающемся судебном процессе и неизбежном результате, который должен последовать. Все они должны были знать, чем именно закончится суд, поскольку губернатор был полон решимости сделать суд показательным на благо всех других потенциальных пиратов, они, казалось, больше думали о скуке своего нынешнего заключения, чем о чем-либо другом.

– Послушай, Джек, – сказал один из них, – у тебя есть с собой деньги? Всего два пенса или около того, чтобы купить пачку табаку, я уже два дня не курил. – Это был молодой Боллз.

– У меня при себе шесть пенсов, – сказал Джек, – и это все. Но возьми, пожалуйста.

– Не отдавай все Боллзу, – сказал Солтер. – Можно подумать, ему хуже, чем всем нам.

Когда они вместе шли по улице, лейтенант Мейнард спросил Джека, что имел в виду Хэндс, когда говорил с ним.

– О чем ты спрашиваешь? –