Том 1. Усомнившийся Макар - Андрей Платонович Платонов

class="v">Нам ни одна не откроет дверей,

На руки с лаской не примет.

Нищими ходим мы по земле –

Мать ли не встретим в замолкшем лесу…

Каждый замучен, от пыли ослеп,

Сердце до матери я донесу.

В городе праздник – дома и огни.

Дети бредут и все просят любви –

В поле мы были одни и одни,

Мать, хоть чужая, нас позови!

И протянулись к нам белые руки,

Полные груди ждут с молоком…

Шли по дорогам мы в радостной муке –

Есть и у брошенных матерь и дом.

Нам улыбнулись деревья и камни,

Каждого любят мать и сестра,

Стали мы всеми, все стали с нами,

Будто в степи у большого костра.

<декабрь 1920>

Дети

Не сгорает город огненный,

Весь в страдании торжественном.

Из машин стальных бьют молнии.

Вышли трубы грозным шествием.

Мы безумную вселенную

Бросим в топку раскаленную,

Солнце древнее, бесценное

Позабудется, сожженное.

Оборвем мы вальс тоскующий –

Танец звезд, далеких девушек.

К ним идет жених ликующий –

Сжечь обитель светлой немощи.

Не любовь мы, а познание,

Сердце было – ком тоски.

Мы ворота ищем тайные

Уплывающей реки.

Наши дети не родились,

Не родятся никогда –

Через вечность мы пробились,

Будем биться, жить всегда.

Дети – сладкое бессилие,

Сказка радостная смерти.

Мы ж невянущие лилии,

Мы смеющиеся дети.

<декабрь 1920>

Во сне

Сон ребенка – песнь пророка.

От горящего истока

Все течет, течет до срока,

И волна гремит далеко.

Ты забудешь образ тайный,

Над землею неба нет.

Вспыхнет кроткий и печальный

Ранний утренний твой свет.

Ты пришел один с дороги,

Замер сердцем и упал,

Путь в пустыне зноя долгий,

Ты, родной мой, тих и мал…

<вторая половина 1920>

«Тиха дорога, неизвестна…»

Тиха дорога, неизвестна,

У брата горячи глаза,

Мир тайный – сонная невеста,

Мы – предрассветная роса.

Конца мы ищем бесконечного,

Мы знаем – есть у бездны дно.

Но одолеем зверя вечного,

Когда с ним станем заодно.

Мы меньше трав и тихих нищих,

Глаза у нас небес ясней,

Песка подводного мы чище

И всех зверей живых сильней.

<1920–1921>

Последний шаг

Из вскрикнувшей разрубленной вселенной

Рванула мир рабочая раздутая рука.

Пришли до срока, без гудка мы – радостная смена,

Все времена ушли в подземные забытые века.

И ближе светит солнце, везде, везде – наш дом,

И ты мне друг и брат, она сестра – сестра.

Земля – железная машина, течет по проводу к ней гром.

Смеемся мы, любовь не перескажем с утра и до утра.

Бессмертье заработали мы смертью и могилой,

От наших глаз не скроется небесное лицо,

Жизнь раскаляется до дна глубокой тайной силой,

Работа – наш отец, мы не расстанемся с отцом.

Мир будет тишиной. Пройдем его до края,

Нет никого нигде, товарищи машины сверлят небеса.

Летит звезда к земле, никто не умирает,

У человека навсегда задумались глаза.

Живут в нас все – погибшие от смерти,

Кто ночью падал в городах,

Замолкшие в могилах дети…

Мы сокрушающий, последний шаг.

<1920–1921>

Судьба

В звездной безутешной смертной тишине

После ветра, после птицы мы родились на земле…

Чуть в неуловимой тихой вышине

Радуется – стонет песня на селе.

Вечность мы обнимем вечером рукою,

Девушку испуганную, утреннюю тень.

Выйдет солнце громкое над большой рекою,

Никогда не смеркнется наш великий день.

Музыка на празднике гибелью гремит:

Кинулись товарищи в улицы на бой.

Далеко, за гибелью, спасение летит

С пополам разрубленной, конченной судьбой.

<1920–1921>

«Мир рожден улыбкой человека…»

Мир рожден улыбкой человека,

Он вселенную невестою назвал.

Смерть рука влюбленная рассекла,

Вечный посох странник в руку взял.

Бесконечность солнцем утром взорвана,

Зацвела небесная звезда,

И растет вселенная просторная,

Бесконечней бесконечности всегда.

<1920–1921>

Топот

В душе моей движутся толпы…

Их топот, их радостный топот,

Как камней сползающих грохот.

Без меры, без края, без счета

Строят неведомый город, –

Выше, страшнее, где тайна и холод –

Камень на камень, город на город…

Тихо. Только в материи сопротивление –

Ропот.

Там, где удар, там и миги и годы

Плавятся в вечность машиной и потом…

Тихо танцуют звезд хороводы,

Выше их вышли трубы заводов.

Там, где царили вселенная, рок,

Скованный проводом мечется ток.

Слава безумию, взрывам и топкам,

Грохоту, скрежету, топоту, топоту,

Мысли и числам неисчислимым,

Цифрам сомкнувшимся, неизмеримым.

Лопнули мускулы. Смерть человеку –

Брошен в колодезь последний калека,

Душу живую машина рассекла.

Наша душа – катастрофа, машина.

В небо уперлись железные спины.

Солнце стихает, склоняется, стынет.

Ступайте толпа за толпою

По жаркой, по вашей душе.

История больше не даст перебоя,

В машине сгорает мир тайн и вещей.

Любовь – это девушка, шепот,

Но ночью там движется топот,

Идут по душе моей толпы.

<1920–1921>

Вселенной

Вселенная! Ты горишь от любви,

Мы сегодня целуем тебя.

Все одежды для нас в первый раз сорви,

Покажись – и погибшие встанут в гробах.

Твое солнце на небе и в топке,

В нашей мысли, в летящей звезде,

Ты в былинке унижена робкой

И бессмертная в каждом листе.

Отдайся сегодня,