Том 1. Усомнившийся Макар - Андрей Платонович Платонов

мамой целовались.

Рыжий шофер очень важен –

Автобусик он ведет.

Ехать быстро очень страшно,

Дядя денежки берет.

По Лубянке к Театралке

Мчится громко автобус.

Нам людей давить не жалко,

Потому что незнакома

Пионерам грусть!

Дом стоит ужасный

И гудит как жук.

– Вот электростанция, дорогой мой друг! –

Взял меня за руку папа-инженер.

И пошел я в станцию,

Смелый пионер.

В комнате высокой Ленина портрет,

А под ним железо страшное мычит.

«Без электростанций – коммунизма нет», –

Ленин, умирая, написал слова.

И теперь железо мертвое кричит:

Значит, сила Ленина жива!

«Кочегарка –

Посторонним запрещается входить!»

А вот мы вошли!

Там земля трясется, люди дым едят,

И жара такая – невозможно жить!

Но я очень смелый, и я очень рад,

И еще охота

Уголь мне кидать.

Только – не велят!

Вон часы-будильники

Стрелками дрожат –

Так ужасно крепко

Пар в котле зажат.

Кочегары черные

Кормят пламя в рот:

Для машины – пища,

Кочегарам – пот.

Это удивительно –

Трудно как светить!

Нам неизвинительно

В ярком свете жить!

Ну, пойдем, парнишка,

В наш машинный зал.

Люк не трогай близко,

Свалишься в подвал!

Но уж там другое –

Чистота и звон.

А главное такое –

Как делают огонь.

Лежат кадушки черные,

Как музыка, поют.

Большие, а проворные

И много пара жрут!

В одну машину давит пар –

И вертится она!

Упорный черный кочегар

Не зря потеет у огня.

И, тяжело утомлена,

(Видать, как дышит и сопит она!)

Машина та крутить спешила

Свою певучую соседку,

Что город электричеством светила.

Я ничего бы не узнал,

Но папа пионерски метко

Мне все дочиста рассказал:

– Видал, вожатый и оратор,

Как трудно свет дается нам?

То три турбины, то – динамо,

Все вместе:

Турбогенератор!

Ты слоЂва не запоминай,

Запомни то, как медный вал,

Вращаясь меж магнитов,

Живое электричество рождал!

Теперь – по станции шагай!

Взобрались наверх –

Круто, жутко,

Трепещет даже стан!

Какая умная наука!

Зато машинам трудно

И кочегаров жаль!

Здесь на мосту высоком –

Пред нами мрамор белый,

Проходим с папой боком,

Чтоб током не задело.

Часов и ручек много

На мраморе висят.

Но просят их не трогать,

Чтоб зря не умирать.

– Вот щит-распределитель, –

Папа говорит. –

Здесь каждый измеритель

Выставлен на вид!

Гляди на циферблаты,

И видно – сколько тока!

Считаю аппараты

Без всякого порока.

Текут отсюда в город

Тепло и свет и сила –

Вон, видишь, вышел провод:

В нем электричество поплыло.

Лампочку над книгой

И городской трамвай

Питает провод сытно –

Садись и поезжай

Домой к себе на Пресню –

И быстро, и прелестно!

Любой, большой и малый,

Советский наш завод

Вещи из металла

Все тем же током ткет.

И воду током гонит

В дома водопровод.

<1926–1927>

Стихи на случай*

<Марии>

«Предчувствия меня томят…»

Марии

Предчувствия меня томят,

Душа неслышно говорит.

На небе звезды молчат, молчат.

И в бесконечность мне путь открыт.

«Вечер и Ты, моя мука и свет…»

М.

Вечер и Ты, моя мука и свет,

Вечер – и я, человек и поэт.

Знаю, что в мире радости нет,

Есть безнадежность – кровавый крест.

«В мире есть чудо – свобода…»

М.

В мире есть чудо – свобода,

Мир – это сердце, мой друг.

В мире есть нежность – природа,

Есть человек – разрушающий дух.

<1921>

«Баю-баю, Машенька…»

Баю-баю, Машенька,

Тихое сердечко,

Проживешь ты страшненько

И сгоришь, как свечка.

<1921>

«Солнце – розовый ребенок…»

Солнце – розовый ребенок

Пьет вселенной молоко,

Ржет и скачет жеребенок,

Поле утром далеко.

<1921>

«Жизнь – далекая дорога…»

Жизнь – далекая дорога,

Неустаный путник я.

И у неба голубого

Я любимое дитя.

<1921>

«Наступает Новый годик…»

Тотику-сыну

Наступает Новый годик,

Это значит – вырос Тотик

Это значит, что зима

Стала старая сама,

Умирать домой пошла.

Пусть уходит – пожила!

<1925–1926>

«Буквы черною печалью…»

Буквы черною печалью

Пишут белые листы.

Жить, идти сердечной далью,

Умереть нечаянно в пути.

Я любил одну невесту,

Верил в мир и в тихую звезду.

Мне дороги были неизвестны,

Шел и думал, что дойду.

<1927>

Н. Малыгина. «Быть человеком – редкость и праздник»

Мне подменили жизнь…

А. Ахматова

Ровесник XX века

Андрей Платонов вошел в историю русской литературы XX века как гениальный писатель, самобытный и оригинальный мастер прозы.

Платонов прожил недолгую жизнь: вся она уместилась в первую половину XX столетия. Но чем больше накапливается фактов о его судьбе и творческой биографии, тем больше появляется новых вопросов, тем острее ощутимы отсутствие или недостаток сведений о важных моментах и обстоятельствах его жизни. Жизнеописание Платонова далеко от завершения. Писатель по-прежнему остается загадкой.

В конце XX века неожиданно обнаружилось, что многие факты биографии Платонова мифологизированы. Вместо реальной биографии – набор