Золото в лазури - Жерар Борегар

на фоне зелени бульваров. Прохожие, видевшие, как прыгал лягушкой и извивался ужом, гнавшийся за улетавшей маркой Джон Кокбэрн, разумеется, не понимали причины этой странной скачки с препятствиями, этих отчаянных гримас, и, наконец, этих акробатических телодвижений американца. Многие принимали его попросту за сумасшедшего, случайно вырвавшегося на свободу, из больницы. Одни торопились уйти в сторону, другие, посмелее, гнались за «сумасшедшим». А когда подоспели гравер и его помощник, кричавшие «держи вора», в одно мгновенье образовалась целая пестрая толпа, пустившаяся преследовать Джона Кокбэрна.

И вот Джону удалось нагнать марку! Марка, упав, лежала спокойно около какого-то столбика.

– Ура! – крикнул он, прыгая в последний раз и протягивая к марке трепещущую руку.

– Стой, не уйдешь! – раздался одновременно крик гравера, и сильные руки схватили Джона за шиворот, а ветер опять подхватил марку и поволок ее.

– Держи, держи! – вопил, вырываясь из рук гравера, Джон…..

– Держим, держим! – отвечал гравер.

– Пусти!

– Как бы не так, жулик! Эй, городовой!

А тем временем вокруг «пойманного вора» и его преследователей уже образовалась целая толпа, и кто-то кричал, что ловят человека, обокравшего ювелира, другой уверял, что это не вор, а убийца, только что зарезавший целое семейство ростовщика из шести человек, третий видел в Джоне опасного анархиста, который только что пытался подбросить бомбу в многолюдное кафе. И все кричали, махали кулаками.

– Пусти! Она улетит! – извивался Джон.

– Как бы не так! Сам ты не улети! – отвечал взбешенный гравер. – Ах, ты, жулик!

– Я жулик? – вскипел Джон. – Вот же тебе.

И он метким ударом обратил в лепешку нос гравера.

Вероятно, разыгралось бы форменное побоище, если бы не подоспела пара строгих блюстителей порядка. Они, словно бульдоги, накинулись на храброго Джона и повисли на нем. Сцена закончилась в ближайшем полицейском участке, куда отвели всю компанию. Комиссару не представилось большого труда разобраться в этом деле, и он сразу понял, что тут простое недоразумение.

– Но, позвольте! Вы заплатите за работу или отказываетесь платить? – спросил он Джона.

– Разумеется, заплачу! – с гордостью оскорблённого в лучших своих чувствах гражданина ответил Джон, добывая из кармана портмоне.

– Но он мне нос расквасил! – хныкал гравер.

– А вы его жуликом обозвали! Штрафую обоих на десять франков! – закончил споры комиссар, и выставил спорщиков, посоветовав граверу впредь не выступать с легкомысленными обвинениями, а Джону – расплачиваться за заказ раньше, чем уходить из мастерской.

Ворча, ушел гравер, получив с Джона всю оговоренную при заказе сумму. Ворча и сетуя на потерю дорого обошедшейся марки побрел Джон Кокбэрн в свой отель.

А марка?

Голубая с золотом марка брамапутра исчезла в пространстве…

IV

Герои нашего повествования задержались в Париже гораздо дольше, чем рассчитывали.

Бетти Скотт, увлеченная мыслью во что бы то ни стало победить Вильяма Кэница и раздобыть такую же, как у него, брамапутрскую марку, задерживалась в Париже именно ради поисков желаемой марки. Одновременно она не упускала из вида и Кэница, рассчитывая при помощи слежки за ним выяснить, где именно надо искать злополучную брамапутру. Разумеется, следить лично за соперником она не могла: это лежало на обязанности нанятых ею детективов конторы месье Пикокуазо, которые бегали за Кэницом по улицам Парижа, не обращая внимания на все его уловки с переодеваниями. Кэница злило и вместе забавляло это преследование ищеек. И если детективы узнавали его, как бы он ни маскировался то, с другой стороны, и Кэниц научился безошибочно опознавать своих преследователей, в каком бы виде они ни гнались за ним. И благодаря этому, ему удавалось играть с детективами, заставляя их, гоняться за собой из одного конца Парижа в другой.

Ежедневно Бетти Скотт получала от них подробные доклады о странствованиях Кэница по Парижу. И в этих докладах, абсолютно достоверных содержались сведения, которые казались Бетти чисто фантастическими и ставили её в тупик: по донесениям ищеек Кэниц вел себя более чем странно, о чем-то шушукался то с уличным чистильщиком сапог, то прятался в какой-то грязный кабачок, и, выжидая кого-то, просиживал там целые часы, потом стремительно убегал оттуда, и ищейкам приходилось гнаться за ним сломя голову…

Кэниц попросту издевался над своими преследователями, сбивая их с толку своими маневрами. На самом деле он не наводил уже давно никаких справок о брамапутрской марке, потому что в его кармане лежала телеграмма, полученная им от неаполитанского аристократа и коллекционера, принца Альбранди, служившая ответом на запрос Кэница, не продаст ли принц попавшую ему в руки брамапутру. «Благодарю. Предпочитаю сохранить ее в своей коллекции. Альбранди».

Так прошло около недели.

Как помните, наши читатели, за это время Джон Кокбэрн успел заказать одному из парижских граверов поддельную марку. Марку эту постигла печальная участь: ее унес ветер, последствием чего было пережитое Джоном довольно неприятное приключение в виде столкновения с гравером и полицией.

К концу недели мисс Бетти Скотт, видя, что слежка за Вильямом Кэниц не приводит к серьезным результатам, решила дополнительно приставить детективов и к Джону Кокбэрну.

Помочь в этом деле было поручено верной наперснице мисс Бетти – Виктории. Виктория, захватив с собой парочку детективов, отправилась к отелю, где жил Кэниц со своим камердинером, и, выждав, когда Кокбэрн отправлялся в соседнюю табачную лавочку, указала его детективам. На беду, Джон в это мгновенье оглянулся, увидел Викторию и ее спутников, сразу опознал их и рассердился не на шутку.

Быстрыми и решительными шагами он направился к Виктории. Детективы было загородили ее, но Джон отшвырнул их в сторону.

– Скверно, скверно, мисс Виктория! – сказал с выражением горького упрека, обращаясь к сконфуженной Виктории. – Вы еще не женились на мне… То-есть, я еще не вышел за вас замуж… Тьфу! Все перепутал! Ну, словом, мы еще не стали счастливыми супругами, а вы уже нанимаете ищеек, чтобы те цеплялись за меня и кусали мои пятки! Скверно, очень скверно!

– Но, Джон, – запротестовала Виктория, – право же, я тут ни при чем. Это мисс Бетти!

– Мисс Бетти? Пускай она делает, что хочет, Виктория! Не она собирается жениться на мне… То есть, ну, словом, мне до нее нет никакого дела! А вот вы… Нет, скверно, скверно!

У Джона был такой раздраженный вид, что Виктория не на шутку перепугалась и принялась извиняться и умасливать обиженного жениха, что ей удалось не без труда. Однако Джон скоро сдался, и, хотя по-прежнему ворчал свое «скверно, скверно», все же, видимо, уже не так гневался на Викторию.

Прощаясь с ним, Виктория бормотала сквозь зубы:

– Ладно, ладно, голубчик! Пока я ничего с тобой поделать не могу! А то