Господин Гексоген - Александр Андреевич Проханов

Давнишний знакомый, биохимик, занимавшийся бальзамированием, не раз приглашал его посетить Мавзолей, где все эти годы, среди бушующих страстей демократии, сберегался пролетарский вождь. Доктор мертвых – так называл биохимика Белосельцев – зазывал его в свою секретную лабораторию, где мумия вождя проходила регулярный осмотр, пропитывалась растворами, мазями, очищалась от тлетворных бактерий, от признаков распада и тления. Мумия, от которой убрали почетный караул, отсекли несметных паломников, которую осадили враждебной толпой, требующей казни мертвеца, в осквернение и насмешку проводили у стен гробницы камлания и игрища, рок-концерты и цирковые действа.

Белосельцев позвонил Доктору мертвых, напоминая об обещанной экскурсии. И услышал:

– Приезжайте немедленно. Объект находится в лаборатории на плановой профилактике. Буду рад вас увидеть, познакомлю с моим ремеслом.

Волнуясь, исполненный пытливого ожидания, с мучительной надеждой на чудо, Белосельцев отправился по указанному адресу.

Лаборатория размещалась в малоприметном здании в глубине густого парка, похожая на небольшой больничный корпус, с зарешеченными, покрытыми масляной краской окнами и железной дверью, сквозь которую долго рассматривал его пристальный взгляд охранника.

Доктор мертвых принял его в кабинете, сплошь заставленном высокими полками, на которых, как в музее, были размещены странные экспонаты. Страшно худой, длиннорукий, свитый из жил, синих вен, с огромными, черными, похожими на жужжащих шмелей глазами, с заостренными в разные стороны бровями, Доктор позволил Белосельцеву оглядеться, не мешая ему привыкнуть к необычному убранству кабинета.

На полках в закупоренных, с зеленоватой жидкостью, банках, подобно соленьям, стояли заспиртованные человеческие органы. Похожие на капустные кочаны полушария мозга. Человеческие сердца, набитые в банку, как засоленные грибы свинушки. Многократно сложенные, свитые в петли кишки, напоминавшие длинные маринованные стебли хрена, петрушки, черемши. Зеленовато-желтые, как патиссоны, мужские половые органы. Словно здесь рачительный хозяин готовил припасы на долгую зиму, выращивая их на домашнем огороде.

Тут же лежали окаменелости. Древние раковины, похожие на черные витые кубки, покрытые перламутром. Куски канифоли с остановившимся древним солнцем, с залипшими в прозрачную смолу мушками, комариками, мотыльками, с пузырьками воздуха, захваченными из молодой атмосферы Земли. Кости и бивни мамонтов, белесые черепа огромных исчезнувших птиц.

Длинный скелет рептилии, похожей на ящерицу с птичьим клювом.

На нескольких полках были разложены человеческие черепа, большие, малые, грязно-желтые, голубовато-белые, землисто-черные, с пустыми, беззубыми челюстями или с хохочущими белозубыми ртами. Казалось, кто-то разгреб и растасовал верещагинский «Апофеоз смерти» и всю гору костяных голов, спугнув хищных птиц, привез в этот кабинет и разложил на полках.

На пустой стене, увеличенная, висела фотография Ленина, разграфленная, в циркульных линиях, в радиусах, сферах, разложенная на квадраты, треугольники, смещенные ромбы, словно художник-кубист готовился нарисовать портрет вождя, превратив его в разноцветную мозаику геометрических фигур, в дрожащие блики солнца, залетевшего в граненый стакан с водой. Этот портрет был главным содержанием комнаты, ему подчинялись все остальные предметы, и хозяин, созерцавший портрет жгучими, беспокойно трепещущими в глазницах очами, был геометр, всю жизнь доказывающий загадочную теорему о Ленине.

– Они охотятся за мной. Хотят меня похитить, хотят завладеть всем этим, – возбужденно, полушепотом произнес Доктор, указывая длинной, будто свитой в жгут рукой на полки с экспонатами, на портрет, на солнечные окна, забранные решеткой. – Моя охрана вооружена. Скажу по секрету: у нас есть гранаты. В случае нападения мы станем отбиваться до последнего патрона.

Белосельцев всматривался в расставленные предметы, в заспиртованные кишки и желудки, в мертвые кости и черепа, не понимая, что среди этой неживой материи заслуживало того, чтобы пожертвовать жизнью.

– Дважды на меня покушались, со стола пропадали бумаги. Они проникли в мой кабинет, сделали фотокопию портрета. – Он повернул чернильно-блестящие глаза и заостренные брови в сторону ленинского портрета. – Но у них ничего не выйдет. Я внес умышленную ошибку. Дельту пропорций. Зашифровал антропологический код, и они в очередной раз промахнулись. Дельта – здесь! – Он ткнул себя в лоб длинным колючим пальцем. – Я ее не выдам даже под страшной пыткой! – Он был возбужден, то и дело поглядывал в солнечное окно, за которым желтел, зеленел осенний липовый парк, словно ждал, что из листвы, буравя стекло лучистой дырочкой, влетит пуля.

– Кто это – они? – не понимая, спросил Белосельцев. – Что им нужно от вас?

– Агентура. Сильнее, чем ФСБ. Могущественнее, чем ЦРУ. Из Центра стратегического управления историей. Они считают, что победили коммунизм, уничтожили Советский Союз, овладели всеми источниками нашего развития. Но ген коммунизма здесь! – Он снова ткнул себя в лоб длинным, как гвоздь, пальцем. – В этой лаборатории хранится реторта «красного смысла». Все поддается воскрешению, все бессмертно! Мне еще год работы, и я овладею тайной бессмертия, тайной воскрешения из мертвых. Они охотятся за мной, желая захватить реторту «красного смысла». Овладеть геном коммунизма. Чтобы его уничтожить. Но я ускользаю от них, меняю квартиры, не ночую дома. Моя охрана имеет гранаты, и мы будем отбиваться.

Белосельцев вникал в полубезумные слова Доктора. Понимал, что тот охвачен нервным возбуждением, окружен невидимыми врагами, стиснут кольцом опасностей. Охраняет великую тайну, заключенную в геометрии ленинского портрета, скрытую в эллипсах, ромбах, окружностях, куда хитроумно была внесена ошибка, смещены центры и радиусы. Так военные топографы вносят дефект в карту местности, сдвигая координаты городов, меняя расстояние между населенными пунктами, искривляя пространство. Враг, используя порченую карту для нанесения ударов и продвижения войск, промахивается мимо целей, не находит речных переправ и горных проходов, слепо плутает в несуществующем пространстве.

– Они прознали, что я приближаюсь к раскрытию тайны вечной жизни, к величайшему секрету воскрешения. Они боятся, что Ленин будет воскрешен и вместе с ним воскреснут «красный смысл», великий «красный проект» и снова возродится Советский Союз. Они охотятся за Лениным, хотят выкрасть тело. Несколько раз их агенты проникали в Мавзолей с канистрами бензина, желая поджечь саркофаг, но охрана их обезвредила. «Вынос тела Ленина из Мавзолея» – это коварный план Центра стратегического управления историей, направленный на окончательное истребление «красного смысла».

Доктор мертвых был окружен бурным, взвихренным пространством, на которое дул невидимый ветер, оставляя прозрачную рябь, искривляя образ Доктора. Одни части его лица были затуманены и размыты, другие выпукло и ярко светились. Симметрия лица была нарушена, расстояние между зрачками то и дело менялось. Казалось, его лицо также было помещено в треугольники, ромбы и эллипсы. Распадалось на цветные фигуры. Двоилось, троилось, как отражение. Улетучивалось, словно прозрачный пар из колбы с жидким азотом. Доктор мертвых, как и он сам, Белосельцев, был одиночкой, вовлеченным в таинственный заговор, обремененным великим проектом, радеющим о сохранении мироздания. Он был одиноким жрецом, охранявшим обезлюдевшую Вселенную,