Плач умирающих звёзд - Стейс Крамер

С каждым днем Джерабу становилось лучше. И он понимал, что дело не только в процедурах. Огромную роль в его восстановлении играют любовь Леды, ее поддержка. До этого он воспринимал Леду как верного компаньона, родственную душу, но никак не объект романтических устремлений. Теперь же в его сердце начало постепенно прорастать что-то ласковое, трепетно-теплое к ней. Он даже стал замечать в ней детали: как Леда мило хмурит брови, когда сосредоточена; как забавно подергиваются ее очаровательные, маленькие ноздри, когда она волнуется; как заразительно смеется она, запрокинув голову, и в лучах заходящего солнца ее волосы кажутся сотканными из золота. И вот настал момент, когда Джераб наконец решился выбросить письмо Дианы. Про нее саму он вспоминал редко, скорее, по привычке. Осознание того, что он влюбляется в Леду, становилось все более явным и неоспоримым.

В то же время его беспокоило чувство стыда перед Ледой. Джераб сравнивал свою влюбленность к Диане с только что появившимися чувствами к Леде. Ради Дианы он был готов на безумства, на подвиги. Она – огонь, страсть, затмевающая разум. А с Ледой… с ней все иначе. С ней тихо, умиротворенно, надежно. Она словно гавань, где можно укрыться от любых штормов. И этот покой, это счастье Джераб считал величайшим преступлением. Ему казалось, что чистая, светлая, такая хорошая Леда заслуживает большего, а не вот этой «комфортной» влюбленности, которую он может ей предложить. Из-за этого Джерабу было стыдно, он боялся обидеть Леду своими простыми, незамысловатыми чувствами. Стыд и смятение боролись в нем, заставляя отворачиваться и прятать глаза, чтобы Леда ни о чем не догадалась.

А Леда что? Она уже давно свыклась с мыслью, что Джераб никогда не ответит ей взаимностью. Забота о нем приобрела оттенок сестринской нежности. Она продолжала тихонько любить его, но любовь ее была очищена от эгоистичных желаний, от отчаянной потребности быть частью его жизни. Леда думала только о его выздоровлении, и не бросала Джераба не для того, чтобы он из чувства долга полюбил ее, а только затем, чтобы он поскорее встал на ноги и зажил счастливой жизнью с кем захочет. Она будет рада любому его выбору.

– А вы говорили, шансов у меня нет! – воскликнул Джераб после того, как впервые самостоятельно сделал шаг, не опираясь на руку Леды. Он с вызывающей радостью смотрел на сконфузившихся врачей. – А это тогда что? Вы видели? Я иду! Сам!

– Совсем скоро ты перестанешь нуждаться во мне, – с особой, трогательной гордостью прошептала Леда.

И тут Джераб сильно испугался. Точно Леда прямо сейчас оставит его навсегда. Страх потерять ее оказался сильнее радости за себя и того стыда. Джераб робко протянул Леде руку. Та подумала, что он устал и без опоры вот-вот упадет, потому без лишних раздумий протянула свою в ответ.

– Нет, Леда, – сказал Джераб, глядя на нее странно, непривычно. Это был взгляд человека, нашедшего свой идеал. Собравшись с силами, Джераб договорил: – Никогда не отпускай мою руку.

* * *

– «От небес до центра Земли», – вслух прочла Никки вдохновенные слова, украшавшие арку «Греджерс».

В место, которое когда-то было ее вторым домом, она вошла как чужая. В груди билась глухая тревога. Никки чувствовала себя обнаженной под этим пристальным вниманием, проходя мимо групп учениц, что тогда грелись на солнцепеке в школьном дворе. Она ожидала увидеть презрение, ненависть, осуждение – все то, с чем жила последние месяцы. Но увидела другое. Девчонки, вчерашние обвинители, теперь улыбались и махали руками. Подходили, обнимали, говорили, что всегда верили в ее невиновность. Слова поддержки лились рекой, захлестывая Никки волной недоверия и одновременно облегчения. «Где же вы были раньше? Действительно ли вы поняли, что ошибались? Или это мода такая – поддерживать оправданную преступницу?» – размышляла Никки.

А потом она стремительно забыла о своих сомнениях и тревоге. Их затмила собой безудержная радость, которой не было конца и края. Никки оказалась в объятиях своей любимой троицы – Дианы, Калли и Искры. Вот уж где была настоящая искренность и головокружительное, сумасшедшее счастье. Толпа остальных учениц быстро рассеялась. Все поняли, что сейчас Никки ни до кого нет дела, кроме как до себя и своих подруг. Вновь посыпались ревнивые, завистливые, зачарованные взгляды на воссоединившуюся четверку.

Только два человека глядели на них иначе. Элеттра стояла за толстым каштаном. Глаза ее, переполненные слезами и жгучей грустью, были неотрывно устремлены на Диану и ее свиту. Как бы ей хотелось быть рядом с ними. Она так же от чистого сердца порадовалась бы за Никки, обняла ее, если бы та позволила. Эл хотела быть причастной к их общей радости. И еще она болезненно скучала по Диане. Но, увы, возвратный путь к Брандт ей отрезан. Что бы она ни сделала, Диана никогда не простит ее и не подпустит к себе.

Вторым человеком была Рэмисента. Она находилась в центральном корпусе, стояла у окна, выходившего во двор, и пожирала красными, немигающими глазами все это слезоточивое зрелище. А ее саму в этот момент пожирало жутчайшее ощущение, будто ее заживо погребли в темной, тесной могиле. Если бы могли черная злость и нравственное окостенение вочеловечиться, то облик их был бы неотличим от Рэми Арлиц. От этой страшной, холодной, мертвенно-белой, иссохшей, нервно скрежещущей зубами, бешено и молча сверкающей неживыми глазами девушки, что когда-то, будучи ярчайшим украшением этого мира, радовала всех и каждого своей доброжелательной улыбкой.

* * *

– Теодор, как ты тут вел себя без меня? Не шалил? – обратилась Никки к своему скакуну. Тот не сразу узнал нерадивую хозяйку, но потом принюхался к ее руке, прислушался повнимательнее к ее голосу и мгновенно развеселился, даже хвост его стал по-песьи радостно помахивать, показывая общее возбуждение. Теодор деликатно потерся мордой о плечо Никки, требуя ласки и внимания. – Ах ты вонючка моя!

– Я уже обыскалась тебя, – сказала Калли, войдя в конюшню.

– Да я захотела покататься немного. Тряхнуть стариной.

– Хорошая идея. Только учти, что ты должна вернуться не позже шести.

– А что будет «позже шести»? – улыбнулась Никки.

– Индия предложила организовать праздник в честь твоего возвращения. Все поддержали ее. Так что готовься.

Никки перестала улыбаться, пожала плечами.

– Если они хотят праздновать, то пусть празднуют. Но без меня.

– Праздновать без тебя – все равно что отмечать Рождество без елки. Что с тобой? – удивилась Калли. – Прежняя Никки ни за что бы не отказалась от хорошей тусовки.

– Конечно. Вот только у меня с прежней Никки