Суоми в огне - Ульяс Карлович Викстрем

Раньше Аукусти и сам мыслил примерно так, как рассуждал сейчас этот его случайный знакомый. Но Ялонен, Анстэн и другие толковые товарищи сумели многое разъяснить ему за это время, всегда вовремя поправляли его ошибки. Но мудрее всего воспитывала Аукусти Карпакко сама жизнь, большие и сложные события недавних дней.

В спорах со своим спутником Карпакко горячо защищал борьбу Красной гвардии. «А теперь всем, кто может, надо подаваться в Россию, — говорил Аукусти, ссылаясь на Эйно Рахью. — Там соберемся с силами и через перешеек снова ударим по белым».

Той ночью мужчины так поссорились, что утром отправились в разные стороны. Карпакко — в направлении Койвисто, а красногвардеец повернул обратно к Выборгу. «Будь что будет, а я остаюсь», — сказал он и махнул на прощание рукой.

— А может, все же пойдем вместе, проберемся в Россию, а? — предложил Аукусти в последний раз.

— Нет, иди ты один, а я домой, — ответил красногвардеец и пошел своей дорогой.

Карпакко постоял, глядя ему вслед, а потом зашагал вперед, к берегу залива. Когда взошло солнце, Аукусти Карпакко был уже на высокой каменистой гряде, неподалеку от какого-то поселка. Воды Финского залива поблескивали перед ним в лучах утреннего солнца так ослепительно, что глазам делалось больно. Кое-где еще плавали льдины, но широкий простор залива был уже чист и призывно манил к себе Аукусти своей темной синевой...

Карпакко заметно проголодался: сосало под ложечкой и от слабости кружилась голова, а впереди опять предстояла ночь, и снова долгий путь вперед, все дальше, в Россию.

Устроившись поудобнее, Аукусти Карпакко полдня пролежал между камнями. На солнцепеке его разморило, и Аукусти погрузился в голодное полузабытье. Постоянное недосыпание, голод и необходимость быть все время настороже истощали его силы. Хотелось наконец-то избавиться от напряженного ожидания, от вечного страха, от тревожных забот, хотелось почувствовать себя свободным, как кукушка, которая привольно кукует где-то в глубине леса. Или как жаворонок, что взвился в вышину, перегоняя облака и споря с ветром.

С вершины скалы сбежала по склону стайка ребятишек. Услыхав голоса, Аукусти моментально приподнялся. Подпрыгивая, дети гонялись за бабочками и смеялись. В ярких веселых кофточках и передниках ребятишки и сами были как нарядные бабочки.

Аукусти испуганно подумал: неужели он опять забрел слишком близко к жилью? Карпакко уже давненько не видел беззаботно играющих детишек. И сразу вспомнилась Сиркку. Карпакко пригляделся к девочкам, словно надеялся увидеть среди них свою дочь... Ему захотелось подойти к ним, поговорить, но инстинкт самосохранения все же заставил Аукусти отползти подальше за камни.

Перепархивая с места на место, с камня на камень, бабочки подводили детей все ближе к Карпакко, и очень скоро веселая ватага оказалась прямо перед ним. Дети испугались, увидев незнакомого человека, а потом стали с любопытством разглядывать его, позабыв про бабочек. Девочка, самая старшая по виду, подошла к Аукусти вплотную и, присев на корточки, спросила:

— Дядя, ты хочешь кушать?

В голосе девочки было теплое, живое участие. Аукусти не ответил, он только молча разглядывал детей, словно силился узнать кого-то из них. Потом он кивнул головой, и девочка переспросила:

— Принести тебе хлеба, дяденька? Я схожу, если мама даст.

Девочка выпрямилась и пустилась бежать, прежде чем. Аукусти успел вымолвить хоть слово. Вся стайка бросилась за ней и через несколько минут скрылась из глаз. На бегу кое-кто еще обернулся на чужого дядю.

Аукусти Карпакко с болью вспоминал дом, знакомый двор, родную Торппала-гору... Эти детишки были сейчас для Аукусти как прощальный привет из дому. Там такие же скалы и камни, такие же кусты можжевельника, и дети играют там так же весело в свои нехитрые игры. Как часто они обступали его шумной толпой и наперебой просили: «Дядя Аукусти, подними меня!.. А теперь меня... И меня тоже!»

Карпакко подумал, что ему бы надо сейчас убежать и спрятаться в камнях, но надежда на кусочек хлеба заставила остаться и ждать. На всякий случай Аукусти отошел немного подальше, почти к самой опушке леса. «А вдруг с детьми придут взрослые, посмотреть, что за человек скрывается на скалах? — подумал Аукусти. — Так недолго угодить и в лапы белым».

Тем временем шумная пестрая ватага снова выпорхнула из-за камней. Дети принесли Карпакко хлеба и несколько вареных картофелин. Взяв еду, Аукусти поспешил углубиться в лес и скрыться за деревьями. Ребятишки удивленно глядели вслед странному усталому дяде.

На следующий день Аукусти Карпакко встретил нового попутчика. Звали его Тапани, это был молодой проворный парень. Сам родом с Карельского перешейка, Тапани хорошо знал эти места. Вместе с Аукусти они решили «охотиться» за лодками по берегу залива.

«На веслах и думать нечего, — сказал Тапани Карпакко. — Надо свистнуть моторку». Случай помог им. Однажды вечером они увидели на берегу мужчин, возившихся возле моторки. Как по заказу, причал был чуть в стороне от дома. Мотор оказался в полном порядке, когда Аукусти и Тапани подползли ночью к лодке. Хозяева, наверно, собрались порыбачить на зорьке. Цепь удалось отвязать довольно легко, лодка бесшумно скользнула на воду, и вот беглецы уже тихо отгребают от берега. Оба — и Аукусти и Тапани — действуют очень осторожно: ведь на карту поставлена собственная жизнь. Если им удастся завести мотор, они спасены. Отойдя в море на приличное расстояние, Аукусти стал заводить мотор. Он сразу же послушно застучал, как и вчера вечером, когда хозяева пробовали его перед уходом домой.

На море было неспокойно, но маленькая моторка смело начала в темноте свой рискованный путь на восток, к русскому берегу. Ветер усиливался, и моторку подбрасывало на волнах. Для Аукусти и Тапани эта ночь была полна тревоги. Чтобы не заблудиться и не погибнуть, они старались держаться берега, но в любой момент готовы были свернуть в открытое море. На следующий день моторка. благополучно достигла Кронштадта, и оттуда на пароходе Аукусти и Тапани вместе с беженцами попали в Петроград.

II

Петроград оказался большим, удивительным городом. Но самым удивительным в Петрограде для Аукусти Карпакко оказалось то, что там он встретил Юкку Ялонена, того самого Юкку, с которым расстался, покинув отступавших красногвардейцев на дороге в Лахти.

В ту кровавую весну судьба Юкки Ялонена сложилась очень драматично. Поставленный на край ямы и подкошенный трусливой пулей, посланной дрожащей рукой, он очнулся вдруг ночью посреди трупов. Юкка был ранен и долго находился без сознания, но потом пришел в себя. Воскрес из мертвых. В темноте, на ощупь, он