Река течет через город. Американский рейс - Антти Туури

чиновникам. Через неделю из Карелии пришло письмо, в котором говорилось, что отец Отто добровольно пожертвовал доллары коммуне; это письмо показали отцу Отто и тому финну, который был переводчиком. А до отхода судна оставалось лишь несколько дней, и говорили, что те, кто не попадет на это судно, останутся в Союзе.

Отцу Отто как-то все же удалось взять доллары взаймы у тех приехавших из Америки финнов, которые не сказали об имевшихся у них при себе долларах и таким образом сохранили их, но эти люди заключили с Амторгом договор не на год, а на более долгий срок и не могли уехать, пока срок договора не истек. Отцу Отто велено было положить доллары на счета в американских банках, откуда эти люди смогут взять деньги, когда их одиссея окончится и они вернутся обратно на американский берег.

Отец Отто через Лондон и Нью-Йорк добрался до Джорджии и начал работать на ферме. Из уехавших в Россию вернулись в Америку немногие, рассказывали, что большинству удалось-таки участвовать в тридцатых годах в настоящем строительстве, сооружая Сталину каналы, и в лагерях для заключенных, куда американские финны угодили как за принадлежность к финской нации, так и за то, что жили в Америке, — все были осуждены как шпионы и враги Советской власти. Отец Отто выплатил долг за билеты на суда, везшие его обратно в Америку, но в конце тридцатых годов снял все деньги со счетов тех людей, о которых ему было доподлинно известно, что они покоятся в вечной мерзлоте Сибири и никогда больше не явятся в банк проверять свои сбережения.

Еще в начале тридцатых годов отец Отто женился на девушке-финке, которую нашел, наезжая в Атланту, и привез на ферму хозяйничать. Они построили дом, родился Отто. О своем пребывании в России отец рассказывал редко, но иногда, набравшись достаточно кукурузного виски, пел русские песни — «Ямщика» и «Наш паровоз вперед летит...», но потом начинал смеяться и ни за что не хотел предаваться воспоминаниям о России.

Отто слышал от отца много про Сойнтулу, про идеальное общество коллективного труда, которое финны строили в начале века на острове Малкосаари, вблизи Ванкувера в Канаде, и об идеалах, к которым стремились там люди. Отто слышал также и о Матти Курикке[58]. Во время Сойнтулы и после того, как Сойнтула обанкротилась, Курикка странствовал по собраниям американских финнов, проповедовал учение о достойной человеческой жизни и о теософии, и многие слышали его выступления.

3

Я увидел на карте, что в Джексонвилле скрещивается много скоростных магистралей и разных дорог, пересекающих город, и спросил, по какой дороге проложить наш путь. Отто сказал, что знает все перекрестки в Джексонвилле лучше, чем я свою жизнь, и может провести машину через город даже с завязанными глазами и впотьмах. Он принялся напевать, утверждая, что поет по-русски «Степь да степь кругом...». Русского языка я не знал, но заметил, что русский язык Отто звучит по меньшей мере как выученный на слух. Он сказал, что это и есть единственный способ изучения языка, ведь и дети овладевают родным языком таким же способом. Отто велел мне вспомнить, как говорят по-английски Ээро, и Тапани, и Тайсто; которые учили английский по книге, даже их учитель на курсах не мог ничего понять, когда они пытались что-нибудь произнести. Отто сказал, что отец так пел «Ямщика», сидя на террасе их дома на кооперативной ферме, у него была привычка сидеть там теплыми вечерами и, принявши достаточно виски, петь песни, выученные им в России.

Отто сказал, что мечтает съездить в Финляндию, посмотреть на родительский дом. Я спросил, из какого места в Финляндии отправился странствовать по белу свету его отец. Отто долго подыскивал название: Алаярвеский Паалоярви. Он спросил, знаю ли я, что за город Паалоярви. Я сказал, что бывал там молодым парнем на танцплощадке, но уже лет пятнадцать не заезжал больше в ту деревню. Отто был уверен, что паалоярвисцы должны быть очень бедными, что еще и теперь они замешивают в хлеб хвою и курят смолу, и этим, по рассказам отца, они зарабатывают себе на приправу. Я сказал, что смолу в Финляндии уже не курят лет восемьдесят, с тех пор как использование деревянных судов и парусников на морях мира прекратилось, смолу сейчас в Финляндии курит лишь музейное управление и лионс-клубы, выкачивая деньги из туристов, а паалоярвисцы знамениты теперь по всей стране свиньими бегами, которые там устраиваются каждое лето. Отто полагал, что земляки его отца разбогатели, раз свиней хватает даже для бегов. По рассказам отца Отто, в той деревне частенько на хлеб нечего было положить, кроме собственной верхней губы.

Отто еще в начале семидесятых годов был готов отправиться в Старый Свет со своей первой женой, родители которой были финнами, а она родилась в Нью-Йорке, в Бруклине, и ей тоже хотелось бы взглянуть на берега Вяхякюрё, о которых в детстве слышала от матери, но это путешествие не состоялось, ибо брак распался, когда жена разозлилась на Отто, который был в долгом запое. Тогда запои случались у Отто удивительно часто. Во хмелю у него всегда возникало желание странствовать, и он, бывало, просыпался далеко от дома, на другой половине материка. Жена этого не выдержала. Десять лет она ожидала Отто из его запойных путешествий, но в конце концов разозлилась и бросила его. В путешествии, из-за которого жена с ним рассталась, Отто очухался в Канзас-Сити, куда приехал с какими-то мужчинами — болельщиками родео, которых он по сути дела и не знал, спрашивал, как их зовут, хотя они рассказывали ему, что уже недели две на общие деньги странствуют вместе и пьют, и когда Отто позвонил из Канзас-сити домой, в Нью-Йорк, жена сказала, что она как раз упаковывает свои вещи. Отто спросил, разве она не собиралась съездить в Финляндию вместе с ним, жена ответила, что в Финляндию ехать надо было два дня назад. Когда Отто вернулся домой, там не было ни жены, ни ее вещей. В следующий раз Отто услышал о своей жене от ее юриста: жена отсудила квартиру и мебель. Вторая жена Отто была ирландкой и ехать в Финляндию не хотела, зато звала Отто с собой в Ирландию, однако там не было ничего привлекательного для Отто: дожди, туманы и холод. Он считал, что страдать от плохой погоды можно с таким же успехом и в Нью-Йорке. Вторая жена вскоре нашла себе «италиано», который, по ее мнению,