Создатель эха - Ричард Пауэрс

стихотворение: «Человеческой расе потребовалось два с половиной миллиона лет, чтобы достичь численности в миллиард. Второй миллиард набрался за сто двадцать три года. Тридцать три года спустя мы достигли трех миллиардов. Следующий – через четырнадцать, затем – всего за тринадцать, потом за двенадцать…»

Дрожа, она съезжает на обочину и остается один на один с цифрами в неизвестности. В голове занимается буря. Сигналы ускоряются, активируя друг друга. Эволюция подобной активности не предусматривала. Разряды каскадом проходят по телу, как судороги, вызванные информацией, и когда в зеркале заднего вида появляются фары, она принимает самое что ни на есть рациональное решение – открыть дверь и выйти свету навстречу.

Теперь она снова в больнице. За год до этого ее остановили у закрытой палаты. «Вы его сестра?» Бездумный кивок – и ее пропускают. На этот раз никто ей не препятствует. Любой желающий может повидаться с пациентом. Даже тот, из-за кого пациент здесь и очутился.

Он сидит в постели, корпя над старой, знакомой книгой. Судя по позе, потихоньку приходит в себя. Замечает ее, и лицо озаряется уже знакомой мечтательной и инстинктивной благодарностью. Которая тут же исчезает, стоит ему заметить ее выражение.

Что случилось? спрашивает он. Кто умер?

Она стоит в изножье кровати. Одна только поза может пробудить воспоминания. Они все еще там, в массе его синапсов. Но нужно проговорить вслух. Первые следы колес – от ее машины. Та, что была позади него, на самом деле ехала впереди. Это она была на дороге. Он вывернул руль, чтобы ее не сбить.

Как? спрашивает он. Почему? Не сходится.

Она жива благодаря ему. Из-за нее у него поврежден мозг.

Так ты мой хранитель? Ты написала записку?

Нет, отвечает она. Не я.

Она возвращается в воспоминания: снова стоит у кровати, всего через несколько часов после аварии на пустой дороге. Он все еще в сознании, все еще реагирует. К телу ведет сеть трубок, но он еще не впал в кому. Это произойдет позже, вместе с экзитотоксичностью, вызванной шоком от визита. И вот она стоит у кровати в травматологическом отделении, и он узнает ее. Глаза ширятся в ужасе. Она вернулась – белая колонна, которую он пытался объехать. Сверхъестественное существо, восставшее из мертвых. Но ее лицо поплыло, а с губ срываются сдавленные звуки. Он отшатывается, прежде чем понимает: она молит о прощении.

Он пытается сказать. Из горла вырывается лишь сухой хрип. Она наклоняется ближе, чтобы расслышать, но нет. Он машет в воздухе правой рукой, требуя бумагу и ручку. Она достает все нужное из сумочки. Давление в черепе начинает подниматься, парализуя его, ушибленные доли набухают, вдавливаясь в неподвижною кость черепа, но он выводит слова поврежденной рукой, которая больше ему не принадлежит:

«Я никто

но сегодня вечером на дороге Норт-лайн

Нас свел БОГ

чтобы подарить тебе еще один шанс

И дать тоже кого-нибудь спасти».

Он вкладывает записку ей в руку. Пока она читает строки, его правое полушарие поражает ослепительный импульс. Он откидывается на подушку, крик резко обрывается. Тело обмякает.

Она убила его дважды. В животной, рептильной панике она бросает записку на прикроватный столик и исчезает.

Он безутешен. Так огорошен, что не может оправиться. Отвергает ее взглядом, даже когда она переходит к мольбам. Она распадается на части и снова становится собой.

Значит, молчала, пока я целый, на хрен, год тебя искал? Как ты могла? Ты же была моим… Ты бы все сделала для…

Она полностью перечеркнута. И больше не имеет права даже на защиту. Он вытаскивает записку из ящика прикроватной тумбочки и размахивает ею в воздухе, тыча в кривой почерк.

Если все и впрямь так произошло… Что мне с этим делать? Забери!

Он бросает в нее ламинированную бумажку. Та падает на пол. Она наклоняется и прижимает листок к себе.

Забирай. Теперь это твое наказание.

Она шевелит губами, спрашивая:

Как? Кто?

Но не раздается ни звука.

Он взрывается.

Теперь это твое задание. Иди, спаси кого-нибудь.

Кто-то безмолвно стоит в дверях, возвращенный запиской, которая отныне навечно войдет в обращение. «Чтобы подарить тебе еще один шанс». Теперь это и его наказание.

Часть V

И дать тоже кого-нибудь спасти

Что же касается людей, этих несметных полчищ обособившихся малых прудков, кишащих своей собственной корпускулярной жизнью, то не являются ли они лишь попыткой воды выйти за пределы речных русел? [8]

Лорен Айзли. Необъятный путь: Течение реки

Что помнят птицы? Ничего, что могут сказать другие. Их тела – карта посещенных в этой жизни и прошлых мест. Однажды попав на отмель, журавлиный птенец сознает, как к ней вернуться. В это же время в следующем году он вернется с парой, выбранной навечно. Еще через год появится снова, покажет карту собственному птенцу. И тогда очередная птица вспомнит то, что помнят птицы.

Прошлое журавленка становится настоящим всего живого. Где-то в его мозгу сохраняется воспоминание о реке, слово на шестьдесят миллионов лет старше речи, старше ровной водной глади. Слово продолжится, даже когда река исчезнет. Когда земля иссохнет и разорится, когда всякая жизнь сведется к нулю, слово медленно возвратится. Вымирание кратковременно, миграция – продолжительна. Природа и ее карты возьмут в использование все плохое, чему их подвергнет человек. Через миллионы лет после того, как люди добьются своего, задавать тон ночи будет то, что останется от сов. Ничто не будет по нам скучать. Потомство ястребов будет кружить над заросшими полями. Водорезы, ржанки и кулики-песочники заселят тысячи островов-подпорок Манхэттена. Журавли или существа, похожие на них, снова станут следовать по рекам. Когда все исчезнет, птицы найдут воду.

К моменту прибытия Карин Шлютер в палату брата, мужчины, отказавшегося от нее, уже нет. На его месте – Марк, которого она никогда не встречала. Он сидит в кресле в полосатой пижаме и читает книгу с картиной прерии на мягкой обложке. Поднимает выжидающий взгляд, словно она опоздала на давно запланированную встречу.

– Вот и ты, – говорит он. – Ты пришла.

Он распластывает язык, готовится произнести первую букву имени – «К», – но вдруг вздрагивает и отворачивается.

Карин невольно кривится. По телу пробегает волна чувств. Он вернулся; он ее узнал. Все, чего она желала долгие месяцы, больше всего на свете, случилось. Воссоединение, о котором мечтала больше года. Но реальность сильно отличается. Возвращение слишком уж плавное, постепенное.

Он смотрит на нее исподлобья. Что-то в нем изменилось, но что именно – понять она не в силах. Он морщится.

– Где была?

Она прижимается к нему, утыкается носом в шею. Меж ними шумят речные пороги.

– Не затопи только, – ворчит он. – Я уже мылся сегодня.

Он отрывает ее от себя и зажимает голову между ладонями.

– Господи. Только глянь на себя. Кое-что никогда не меняется.

Проходит секунда, прежде чем она понимает, что не так.

– Боже, Марк.