Всадник без головы. Морской волчонок - Майн Рид

Глава XXXVIII

Всё за крысоловку!

Даже в забытьи моем, помня о крысе, я вскоре очнулся и больше не сомкнул глаз. Помимо этого, острая боль в мизинце не дала бы мне уснуть. Рука воспалилась и распухла по самый локоть и мучительно горела. Мне ничего не оставалось, как терпеть, и я запасся мужеством, зная, что воспаление рано или поздно пройдет.

Известно, что самую острую физическую боль иногда переносят легче, чем другие страдания. Так было и со мной. Страх перед возвращением крысы мучил и поглощал меня совсем по-иному, чем моя рана, и, отвлекая мое внимание, почти заглушал боль. Немудрено, что я позабыл об укушенном мизинце.

С минуты пробуждения я начал настойчиво обдумывать, как изловить, ущемить, взять в плен моего врага. Я был уверен, что он вернется меня мучить, и вскоре получил новые доказательства его присутствия.

Море было по-прежнему спокойно; но время от времени сквозь мерный его плеск прорывались другие характерные звуки – это лапки: чьи-то лапки семенили по доскам ящика, и раздавался короткий пронзительный писк – типичный голосок крысы.

Я затрудняюсь назвать другой, более неприятный по тембру голос. Но в моем положении он показался мне вдвойне отвратительным.

Вы, пожалуй, смеетесь над моими ужасами, но я никак не мог от них отделаться; чутьем моим я понимал, что соседство проклятой крысы так или иначе подвергнет меня смертельной опасности, и, как вы увидите, эти страхи не были химеричны.

Больше всего я боялся, что гнусный зверек нападет на меня во время сна; покуда я бодрствовал, враг был не так опасен. В худшем случае крыса меня укусит, я буду защищаться, и у меня есть все основания думать, что, повозившись хорошенько, я ее убью. Но при мысли о том, что маленькое чудовище перегрызет мне, спящему, горло, – кровь леденела в моих жилах. Между тем я не мог бесконечно бодрствовать и быть начеку; чем больше я буду бороться с дремотой, тем глубже будет мой сон и тем серьезнее опасность. Только уничтожив крысу, я смогу заснуть с легким сердцем.

И вот я начал изыскивать средства к ее уничтожению.

Напрасно ломал я голову; мне представлялся только самый элементарный способ: напасть на врага и задушить его руками. Если бы я знал, что сразу сдавлю крысе горло и что она меня не укусит, я, пожалуй, решился бы ее задушить. Но этой гарантии я как раз не имел. В кромешной тьме мне придется действовать на ощупь, и крыса, конечно, пользуясь моей беспомощностью, искусает меня как может.

К тому же мизинец был в таком состоянии, что я сомневался и в возможности задушить врага.

Я подумал о том, как хорошо было бы иметь пару грубых, толстых перчаток. Но какие там перчатки! Отбросим мечтания.

Однако нет. Неудачная мысль навела меня на другую: от перчаток – к обуви! Напялив на руки башмаки, я предохраню пальцы от острых зубов грызуна, а если мне удастся зажать зверька между подошвами, я выпущу его не иначе как мертвым. Идея была прекрасная, и я приготовился ее осуществить.

Заготовив на всякий случай башмаки, я занял позицию возле выхода, которым, по моим предположениям, должна была воспользоваться крыса. Вы, конечно, помните, что я старательно законопатил все другие отверстия; я намеревался к моменту появления крысы в моей каюте-трюме заткнуть курткой и этот последний выход; затем, быстро напялив на руки башмаки, оглушить зверька ударами и бить его, пока он не испустит дух.

И странное дело! Крыса как будто сознательно поспешила принять мой вызов. Обнаглела ли она до такой степени или же это рок увлекал ее к гибели – не знаю.

Во всяком случае, не успел я закончить моих военных приготовлений, как лапки, засеменившие по шерстяным рулонам, и знакомый мне отвратительный писк известили меня о том, что грызун покинул свое убежище и находится в моей келейке. Я слышал, как крыса металась из угла в угол, раза два пробежала по моим ногам. Но, прежде чем обратить на нее внимание, я тщательно заткнул последний выход, остававшийся ей для бегства, потом напялил на руки башмаки и только тогда, в полной боевой готовности, приступил к разведке.

Великолепно зная все закоулки моей каюты, малейшие впадины и щелки в ее стенках, я не замедлил обнаружить противника. По плану моему я должен был приплюснуть зверька подошвой одного из башмаков, придавить его другой и жать его до тех пор, пока он не издохнет. План был вполне обдуманный, но, к сожалению, он не принес ожидаемых плодов.

Мне, правда, удалось придавить зверька подошвой, но мягкая волокнистая ткань, устилавшая пол моей тюрьмы, поддалась под тяжестью чудовища, и крыса выскользнула, испустив пронзительный писк, который и посейчас отдается в моих ушах.

В следующий раз крыса напомнила о себе, вскарабкавшись мне на ногу и, что было несравненно хуже, забравшись под штанину.

Холодок пробежал по моей спине. Однако, вынужденный действовать, я, ввиду такой дерзости, отшвырнул башмаки, ставшие мне помехой, и схватил зверька руками как раз в ту минуту, когда он подобрался к колену. Я преградил ему дальнейший путь, хотя, к удивлению моему, он оказал отчаянное сопротивление, обнаружив фантастическую силу. Отвратительный писк произвел на меня худшее впечатление, чем все остальное.

Материя штанов в известной степени предохраняла пальцы от новых укусов, но крыса внезапно вгрызлась мне в мясо и до тех пор меня терзала, пока не потеряла способность двигаться. Только тогда, когда мне удалось схватить ее за горло и окончательно задушить, я почувствовал, как челюсти зверька медленно разжимаются, и понял, что противник мертв.

Я выпустил из рук отвратительный комочек, вытряхнул его из штанины, вынул куртку из отверстия, которое перед тем законопатил, и выбросил мертвую крысу туда, откуда она пришла.

Почувствовав невероятное облегчение, уверенный в том, что ничто теперь не смутит моего покоя, я приготовился крепко заснуть, надеясь вознаградить себя за бессонницу предыдущей ночи.

Глава XXXIX

Крысиная стая

Но безопасность, к сожалению, была мнимая: не проспал я и четверти часа, как меня разбудила какая-то неприятнейшая беготня по моей груди. Была ли то новая крыса? Если нет, то во всяком случае существо с крысиной повадкой, но я не расслышал ни звука в темноте. Неужели мне это приснилось? Быть не может! В минуту, когда я задался этим вопросом, маленькие лапки вновь пробежались по покрывалу и защекотали мое бедро.

Я стремительно приподнялся и протянул руку к расшалившемуся зверьку.

Новое омерзение: огромная крыса в один прыжок исчезла между бочками.

Трудно поверить, что это та же самая. Мне рассказывали о крысах, которые странным образом оживали; зарытые в землю, они оказывались настолько живучими[51], что прокладывали себе ход наружу; но моя крыса должна была в этом случае обладать баснословной жизнеспособностью: я душил ее с такой силой, какой хватило бы для умерщвления десятерых отборных крыс. Та крыса была безусловно мертва, когда я швырнул ее в дыру, а эта была безусловно другая.

Но, несмотря на всю нелепость такого предположения, я был настолько подавлен и расстроен, что допускал фантастическое тождество новой гостьи и моего старого недруга. Только окончательно проснувшись, я отбросил эту вздорную догадку; гораздо вероятнее, что теперь я имею дело с самцом или самкой предыдущей крысы, так как оба экземпляра примерно одной величины.

«Эта ищет свою подругу, – предположил я, – но, поскольку она воспользовалась тем же самым проходом, она неизбежно должна была натолкнуться на трупик товарки, который не мог ее не образумить. Неужели ее привел сюда инстинкт мести?»

Последняя догадка окончательно рассеяла мой сон. Мыслимо ли заснуть, когда поблизости возится гнусный зверек!

Несмотря на всю усталость и потребность в сне после бессонной прошлой ночи, я не мог сомкнуть глаз, пока окончательно не разделался с новым врагом.

Я был уверен, что противник не замедлит появиться, пальцы мои уж слегка коснулись его шерстки, не причинив ему никакого вреда; враг безбоязненно вернется.

В этой уверенности я занял, с курткой в руках, прежнюю свою позицию у выхода крысы, готовый уловить малейший шорох и при первом же сигнале о приближении врага отрезать ему отступление.

Через несколько минут я различил столь ненавистное