Всадник без головы. Морской волчонок - Майн Рид

Для этой операции мне не требовалось ножа; я отложил его в сторону, чтобы освободить руки. Затем просунул голову в ящик, некогда полный галетами, и залез в него весь. Через минуту я уже выдергивал из соседнего ящика штуки сукна.

Глава XLIV

Крохи

Разгрузка ящика с сукном отняла гораздо больше времени и оказалась более трудной, чем вы могли предположить. Сукно было упаковано с максимальной плотностью, а рулоны его – словно механически спрессованы. Штуки, которые я вытащил в самом начале, лежавшие против отверстия ящика с галетами, поддались сравнительно легко; зато с другими я сильно помучился: пришлось пустить в ход всю мою силу, высвобождая рулоны один за другим. Внезапно я наткнулся на штуки материи, по размерам своим никак не пролезавшие в сделанный пролом. Это меня раздосадовало: расширить отверстие я мог лишь ценой кропотливой работы. Взаимное положение двух ящиков не позволяло мне отщепить новую доску; расширить дырку можно было лишь ножом, но и это было, по той же причине, весьма затруднительно.

Тогда мне пришла в голову превосходная, как мне показалось, идея, имевшая, однако, гибельные последствия: разрезать шпагат, увязывавший штуку материи, потянуть ее с конца, постепенно разворачивая скатанный кусок. Таким образом я понемногу справился с затором, потратив на это дело не менее двух часов; но не успел я закончить работу, как она была прервана одним чрезвычайно серьезным обстоятельством: возвращаясь к себе в каюту, нагруженный суконными трофеями, я нашел в ней дюжину или больше крыс, воспользовавшихся моим отсутствием и вернувшихся на прежние позиции.

Я бросил на пол сукно и стал выгонять незваных гостей, в чем как будто преуспел. Но самые страшные опасения оправдались: крошки галет, последний жалкий запас был разворован; если бы теснота в ящике с галетами, заваленном штуками сукна, не вынудила меня перенести часть материи в каюту и разгрузка мануфактуры продолжалась без перерыва, я бы не застал, наверное, ни одной крошки.

Ущерб, нанесенный мне на этот раз крысами, сам по себе был не особенно велик; но в моем положении и такая потеря казалась катастрофической; я горько оплакивал свою небрежность в отношении к остаткам продовольствия. Надо хоть теперь спасти поскребыши: я вытряхнул крошки на сукно, скатал его, как походный плащ, крепко увязал и поставил в угол. Уверенный в действенности этих мер, я вновь принялся за работу.

Ползая на коленях, то с пустыми руками, то нагруженный мануфактурой, я походил на хлопочущего муравья; в течение нескольких часов я не уступал в упорстве и прилежании этой славной породе. Жара стояла нестерпимая, кабина моя вентилировалась час от часу хуже, и пот катился с меня градом. То и дело я вытирал лицо сукном и минутами совсем задыхался. Но могучий инстинкт жизни, руководивший мной в этой работе, подстрекал меня к ее продолжению, и я трудился, даже не помышляя о передышке.

Соседи мои тем временем напоминали о своем присутствии; крысы кишели всюду: между ящиками, во всех щелях и пустотах; они встречались на моем пути и прыгали по ногам. Странное дело: с тех пор как я узнал, что грызунов привлекают в мою каморку галеты, а не моя скромная особа, они внушили мне меньший страх. Однако я не решался заснуть, не приняв мер на случай новой атаки.

Это сравнительное равнодушие объяснилось и другой причиной: необходимость так властно побуждала меня к деятельности, что некогда было предаваться бесплодным мыслям. Гибель, подошедшая ко мне вплотную, вытеснила все другие опасения.

Разгрузив наконец ящик с сукном, я позволил себе немного отдохнуть и закусить. Жажда меня мучила; я способен был выпить полгаллона, и, поскольку я был уверен в неистощимости водяных запасов, я напился вдосталь. Драгоценная влага показалась мне особенно вкусной и освежительной: никакая амброзия с ней не сравнилась бы, никакой напиток богов ее не превзошел бы; опрокинув последний «стакан», я почувствовал себя возрожденным и обновленным с головы до пят.

«Вот уже полегчало, – подумал я, – не мешает и закусить», – и потянулся к суконному свертку, в котором хранились мои последние жалкие припасы – незаменимое сокровище.

Крик ужаса вырвался из моих уст: опять крысы! Неутомимые грабители разгрызли материю и сожрали значительную часть моего богатства. Они исчезли, уничтожив в одну минуту по крайней мере фунт галет. А ведь так недавно еще я щупал драгоценный сверток и ничего не заметил.

Потрясающее открытие: нельзя ни на минуту отойти от провизии, не рискуя лишиться всего, до последней крошки.

С тех пор как я извлек их из ящика, остатки галет уменьшились наполовину; тогда у меня было дней на десять-двенадцать, считая мелкое крошево, которое я тщательно подобрал, а теперь я едва ли дотяну до конца недели.

Положение мое становилось все более критическим; однако я не унывал: чем ближе надвигался роковой срок, тем с большей энергией я искал новые припасы. С удвоенным жаром я вернулся к работе.

Что же касается хранения остатка галет, я избрал простейший способ: носить их постоянно при себе, ни на минуту с ними не разлучаясь. Я мог бы завернуть их в суконный сверток потолще, обернуть материю еще несколько раз, но это ни к чему не привело бы: крысы все равно прогрызли бы сукно; им пришлось бы, пожалуй, немного больше потрудиться, но результат был бы тот же.

Я заткнул дыру, проеденную крысами, а сверток с галетами перенес в ящик, в котором я работал, намереваясь защищать провизию не на страх, а на совесть.

Я зажал сверток между колен и, твердо уверенный, что крысы к нему не прикоснутся, приготовился взломать стенку мануфактурного ящика, вскрыть следующий над ним, исследовать его содержимое.

Глава XLV

Укус

Вначале я попытался отщепить доски голой рукой, но, как я ни бился, ничего не вышло. Тогда я лег на спину и принялся колотить дно верхнего ящика каблуками; однако и эта молотьба ни к чему не привела. Я приписал сопротивление прочности гвоздей, но впоследствии убедился, что, не доверяя гвоздям и шипам ящика, дно его скрепили железом, и мне трудно было с ним справиться. Итак, кулаки и каблуки оказались в равной мере бессильными. Убедившись в этом, я схватил нож.

Я намеревался надрезать одну из досок с краю, а потом подковырнуть ее и отщепить. Расчет был правильный: таким образом я избавлял себя от необходимости резать доску в двух местах.

Дерево было довольно податливое: обыкновенная сосна; я бы легко ее разрезал, даже поперек волокон, и если бы работал в более удобной позе. Но все кругом мне мешало; движения были стеснены. Не говоря уже об усталости и неудобном положении, мизинец правой руки, укушенный крысой, все еще причинял мне большие страдания. Меня лихорадило от страха, тревоги и бессонницы; рана моя не только не заживала, но сильно воспалилась. Поскольку самозащита обрекала меня на непрерывную работу, а левой рукой я пользоваться не умел, приходилось все время орудовать правой; мудрено ли, что я натрудил больную руку, совершенно не обращая внимания на такие пустяки, как боль.

В результате я потратил много времени на то, чтоб разрезать сосновую доску в двадцать пять сантиметров ширины и в два с половиной толщины. Под конец я все-таки справился с задачей и, нажав на разрезанную доску, с удовольствием отметил, что она поддается.

Не думайте, однако, что победа моя была окончательной. Подобно тому, как при взломе ящика с галетами, я наткнулся и сейчас на препятствие, позволившее мне раскачать доску лишь на два-три дюйма. Был ли то ящик с галетами или другой какой ящик, этого я определить не мог. Во всяком случае, неприятность застала меня вполне подготовленным, и работы я не прервал. Легко себе представить, сколько пришлось мне дергать, трясти и нажимать, прежде чем расшатались железные скрепы и доска отделилась от соседних.

В самом разгаре усилий я понял, о какой предмет они разбиваются; изо всех сил нажав на упругую доску, я просунул руку в образовавшуюся щель, и – кто бы мог подумать – пальцы мои нащупали новый ящик, подобный тому, который я только что взломал: то же дерево, те же пропорции, та же толщина досок, одинаковые железные скрепы и то же как будто содержимое!

Это открытие повергло меня в отчаяние. Что за бессмысленный труд вскрывать один за другим ящики с мануфактурой! Но проверим все-таки! А вдруг это не сукно? Я проделал весь прежний