Гостья - Эмма Клайн

своим бывшим соседкам? В любом случае Дом, похоже, знает, что она жила в той квартире. Ни в «Мерсер», ни в «Марк» ее не пускают. Алекс не могла придумать, кому позвонить, к кому обратиться.

Она начала набирать сообщение Саймону.

Мы можем поговорить?

Она посмотрела, как мигает курсор, затем стерла текст. Поезд прибывал через тридцать минут.

Алекс позвонила Уиллу. Он все еще был в городе. По крайней мере, она так думала: они не разговаривали уже год. А может, и больше. Но они были друзьями, не так ли? Она извинилась перед ним, в этом она была почти уверена.

– Алло, – ответил Уилл после второго гудка.

Алекс стояла в тенистой части перрона.

– Это Алекс.

Он выдохнул и издал резкий смешок. Не выдержал даже паузы, завелся с пол-оборота.

– Не звони мне больше, – сказал Уилл, – серьезно.

Она услышала, как он пробормотал что-то кому-то, с кем он был, продолжая какой-то разговор, а затем попросту отключился.

Алекс позвонила Джону.

– Привет. – Связь слегка шипела. Алекс ходила взад-вперед на солнцепеке. – Это я, – сказала она.

– Что случилось? – Голос Джона звучал ровно. Джон был полупостоянным клиентом, одним из последних, с кем Алекс встречалась до знакомства с Саймоном.

– Ничего. – Алекс рассмеялась. – Ты дома?

– Сегодня вторник. Я на работе.

– А-а. – Наступило долгое молчание. – Это Алекс, – уточнила она.

– Да, я понял.

Не слишком многообещающе.

– В общем, – сказала Алекс, – я подумываю вернуться в город.

Джон уронил телефон или что-то в этом роде, из динамика донесся шум.

– Алло? – сказала Алекс.

– Не знал, что ты уезжала, – сказал Джон.

Его голос был ровным, вялым – не злым, а просто равнодушным, глубоко равнодушным.

– Ну да. – Алекс шагала все быстрее и быстрее. – Уезжала, но теперь приеду.

– Зашибись.

Алекс представила, как Джон скривился в своем кондиционированном офисе. Она смутно помнила, что повесила на его карту внушительный счет из отеля – осталась еще на одну ночь, велев персоналу называть ее миссис Андерсон, или как там его фамилия. Он был недоволен. Подробности она предпочитала не вспоминать.

– Я тут подумала, – сказала Алекс, – может, я могла бы немного пожить у тебя.

В его квартире, белой студии в Трайбеке, она была всего один раз. В углу у него лежали собачьи пеленки для мочи, а в дверном проеме спальни висел турник.

– Эм-м. (На линии стало тихо.) Не уверен, что это хорошая идея.

– Всего на неделю. На несколько дней. (Молчание.) Нам же весело вместе, – Алекс придала голосу беззаботности, – так ведь?

Джон хмыкнул с притворным сожалением.

– Алекс, – сказал он, – это просто не очень хорошая идея.

Телефон Алекс вырубился прежде, чем она успела ответить. Она снова включила его. Когда он ожил, на экране замелькали помехи. Она выключила телефон.

Не очень хорошая идея.

Эти слова она слышала вот уже второй раз за день.

Она по привычке посмотрела на телефон, хотя и знала, что он выключен. С экрана уставилось ее собственное водянистое отражение. Кому еще можно позвонить?

Станционные часы показывали почти полдень. Алекс почувствовала, как у нее начинают гореть плечи – первый признак солнечного ожога. Она отошла в тень.

Оповещен ли уже Саймон о ее отъезде? Саймон.

Да, он на нее сердится. Прямо сейчас.

Но она знала Саймона. Одинокая, жадная часть его души всегда боялась не заполучить того, чего он хотел… Он заскучает по ней. Достаточно скоро.

И разве он не сказал, что позвонит ей? Разве он не позаботился о том, чтобы не закрывать дверь полностью? Он слишком умен, чтобы бросать слова на ветер.

Она, мысленно прищурившись, прокрутила в памяти их последний разговор. И прокрутила его еще раз.

Теперь все становилось яснее. Ситуация. Как это проиграть. Саймон подавал ей сигнал. Просил ее подождать, дать ему несколько дней.

Как же она не поняла? Пауза, вот и все.

Просто. Алекс останется здесь до Дня труда. Только до вечеринки Саймона по случаю Дня труда.

На вечеринке Саймон будет немного пьян. Он будет ждать Алекс – возможно, даже беспокоиться, что она не придет. Беспокоиться, что она каким-то образом упустила его сигнал, не поняла его приглашения.

Затем Алекс войдет. Она направится прямиком к Саймону. Извинится, задобрит его. А что потом? Потом Саймон примет ее обратно, потому что в этом и заключается вся его игра; они оба добьются своего, и все будет хорошо.

Теперь, по зрелом размышлении, это стало очевидно. Менее очевидно другое: как скоротать следующие шесть дней.

На счете у Алекс было около четырехсот баксов. Может, чуть больше. Она не проверяла с тех пор, как приехала сюда, потому что в этом не было необходимости, все обеспечивал Саймон.

Как бы Алекс ни крутила в голове эту сумму, ее было недостаточно. Она могла бы снять здесь номер в отеле на одну ночь. Может быть. Но здесь даже не было отелей, а только старые викторианские постоялые дворы, заполненные самыми нелюбимыми родственниками или молочно-белыми европейцами. Куда бы она ни смотрела, город казался скоплением домов или, скорее, скоплением ворот. Хороший трюк, если вдуматься. Все приватно, все скрыто. Чтобы получше отгородиться от тебя, если ты не свой. Немыслимо, возмутительно, сколько из этих домов пустовало.

Поезд, прибывший из города, подошел к перрону, и двери, дрогнув, распахнулись. Наружу хлынул поток людей – женщина с пристегнутым к груди младенцем; пара, вооруженная теннисными ракетками; угрюмые подростки, которые с торопливым нетерпением озирались в поисках посланной за ними прислуги. У всех была цель, какая-то конечная точка, ожидающая их прибытия.

Последние пассажиры со смехом и визгом высыпали из поезда на перрон. Группа в десять-двенадцать человек, всем чуть за двадцать, все одеты для определенного досуга. Все разговаривали слишком громко, демонстрируя, что они в отпуске, из больших сумок торчали бутылки со спиртным. В этом году женщинам полагалось покупать крошечные сумочки-корзинки, как у Джейн Биркин. Алекс оглядела девушку с сумочкой-корзинкой. К сожалению, сумочка только подчеркивала, что ее владелица не Джейн Биркин. На девушке было длинное платье в цветочек, которое выглядело совсем новым – вероятно, куплено специально для этой поездки.

Алекс догадалась, что эти ребята сняли общий дом; пятнадцать-двадцать человек набьются в хлипкий новый домик на одну семью с бутылками текилы, которые они купили по дешевке в городе и привезли завернутыми в пляжные полотенца. В понедельник вечером они уедут отсюда, воображая, будто приблизились к чему-то, получили некий эксклюзивный опыт. Правда заключалась в том, что мир, который они себе воображали, никогда их не впустит.

Двое парней, ожидавших на перроне, встали,