Дефект всемогущества - Фёдор Михайлович Шилов

Евгению бы призадуматься. Не многовато ли у этой дамочки «нашего»? Там, у Ивана, всё «нашим» называет, теперь уже и дом Евгения своим считает. Только Аршинов поймал себя на другой мысли – прямо подростковость какая-то, ей-богу, – что ему это «нашканье» по отношению к Ивану всё больше кажется раздражающим, а по отношению к нему – тёплым и полным надежд. Права Алевтина, надо детей временно от дачи отлучить, пусть пока не ездят, дадут им вдвоём пожить, без чужой указки. Слово «чужой» в отношении детей кольнуло на секунду, а потом отпустило – уж больно ласково Алечка ему улыбается…

– Ты же молодой ещё, Жень. У тебя своя жизнь, а у них сейчас дети появятся, начнёшь возиться с внуками – совсем о себе забудешь, погрязнешь в хлопотах.

После ухода Алевтины Евгений за память принимался, готовил издание «дополненное и исправленное». И выходило теперь, что никогда он с Верой счастлив не был, что дочь только и ждёт его смерти, что все Валерины слова – ложь, что дочь и зять втихаря бумаги на подпись готовят, обобрать его хотят, на улицу выгнать – оглянуться не успеет, как и городская квартира, и дом в Заберезье молодым отойдут. Что значит молодым? Он и сам молодой – права Алевтина. Уж лучше вдвоём пожить – права Алевтина. А у «этих» потом дети пойдут – права Алевтина. Она их «этими» называет, и Евгений следом начал. Детей из дома выгнать он не в силах, а каких-то безликих да ещё и коварных «этих» – запросто.

Через неделю после Троицы «эти» все втроём заявились. Светка с мужем и Галька. У неё-то уж точно не поймёшь, что на уме, – права Алевтина. Ездит, ухаживает! А права Алевтина – Галка глаз на участок положила!

Когда Валера снова какие-то планы по реконструкции и благоустройству участка стал предлагать, Евгений взбесился:

– А не слишком ли много тут у меня хозяев развелось? Ходят, ездят, что-то менять надумали! А вам не приходило в голову, что вы у меня тут в гостях? Нет, не приходило? Так вбейте это себе в головы и помните об этом! И думайте, прежде чем приезжать без приглашения. А то таскаются каждые выходные!

Евгений говорил и говорил. Через него в каждом слове будто струилась, просачивалась, вырывалась бурными потоками Алевтина. Всё, что она говорила, что нашёптывала, чем напитывала Евгения – долгие годы, а в последние месяцы особенно. А он, Евгений, освобождал себе пространство для вольной жизни, для новой избранницы. Ведь он и не жил раньше, и счастлив не был, и молод ещё!

– А ты, – он упёр палец в Свету, – уже не папенькина дочка, ты – мужняя жена! Не умеешь ни черта, так ещё и второго прихлебателя на шею мне повесить решила?

Даже Галя притихла и не нашлась, что ответить, хотя обычно за словом в карман не лезла. Редкая ситуация могла заставить её онеметь. Света менялась на глазах: из неё будто сливали прошлое, как чистую прозрачную воду, и заливали настоящее – мутное и чёрное.

– Не папенькина дочка? – уточнила она тихо.

– Да, – выкрикнул Евгений, мигом превратившись из интеллигентного тихони в сварливого старика. Из него тоже будто вырезали всего прежнего Евгения, а в сохранившуюся оболочку побросали кое-как неровными, неаккуратными кусками Алевтину. Был человек – предрассветная дымка, а стал человек – ядовитый туман.

– Прихлебателя? – снова уточнила Света.

– Да, – Евгений ответил чуть тише и уже не так уверенно, словно действие чар ослабело, но уже через миг снова зазвучало у него в голове, как заклинание: «Молод ещё, счастлив не был, оберут, ограбят, по миру пустят…»

– Ты больше мне не отец, – коротко сообщила Света, ровно и блёкло, будто сказала, что кефир в магазине кончился. – Валера, мы уходим. Ноги нашей больше здесь не будет!

Галина ещё некоторое время рассматривала Евгения, словно пыталась связать что-то в голове, но это что-то никак не вязалось между собой.

– Может, остаться? – робко предложила она Свете. Видел ли кто-нибудь Галину прежде настолько растерянной? Готов поспорить – нет. Видел ли кто-нибудь Светлану настолько решительной? Снова поспорю – и снова, уверен, окажусь в выигрыше. Валерий пожал плечами, но отправился вслед за женой. Ему не понравилось слово «прихлебатель» и новый облик тестя не показался приятным. Куда девался прежний образец спокойствия и мудрости?

Сам же Евгений считал, что перемены в нём – к лучшему.

«Сколько можно терпеть лентяйку – права Алевтина! И парень этот в Светкиной жизни появился неспроста – права Алевтина…»

***

– Вот видишь, Ванечка, а ты говоришь, мои методы плохо работают. Потихоньку надо. По мыслишке, по словечку. Одно вовремя зароненное сомнение способно разрушить любые, даже самые крепкие жизненные устои. Да и таблетки, похоже, своё дело делают. Пора немного увеличить дозу.

– Не рановато? Сначала штампы в паспортах!

– Нет, он должен понять, что никого роднее меня у него на свете не осталось. Женой меня сам захочет сделать и дом подарит. Я для него в болезни стану самой близкой помощницей, можешь мне поверить.

– Ведьма баба, – только и смог выдавить из себя Иван.

***

Своё шестидесятилетие в октябре 2013 года Алевтина отметила вдвоём с Евгением в его деревенском доме.

ГЛАВА 9

Из наблюдений за Светланой (2013–2014 годы)

Надо сказать, что в жизни с мужем Света выбрала знакомую модель поведения: непрестанно жалеть себя (по причине предательства отца) и кичиться собственным неумением вести хозяйство. Она могла ни с того ни с сего устроить Валере истерику, сквозь слёзы причитать:

– Как он мог со мной так поступить? – это, конечно же, об отце. Заканчивались эти причитания порцией вздохов: – Я никому не нужна… Я неумелая, криворукая, никчёмная. Бросал бы ты меня, Валер… Или любовницу бы завёл… Зачем тебе жена, от которой все отвернулись…

Фамилию в браке Света решила не менять, но сейчас об этом жалела. Стань она Яблоневой вместо Аршиновой, так аж на другой конец алфавита от фамилии отца-предателя убежала бы! Но переделывать документы всё же поленилась.

Первое время Валера вёл себя, как подобает любящему супругу. Внутренняя порядочность заставляла его понимать, что ссора с отцом вышла у Светы в том числе из-за его избыточного стремления к переменам. Хотел как лучше – не получилось, что ж… Может, и правда, не стоило брать бразды правления на даче в свои руки? Ясно же, что тесть сам знает, как и что должно быть у него дома. Возможно, если бы Света не обнаружила в себе так некстати