Истеричка - Соня Дивицкая

Она каталась за мужем на подъемниках, снимала его, высокого и спортивного, на красивых спусках, парила в финской бане, кормила рульками, поила глинтвейном, но сразу после отпуска Евгений исчез на все выходные. Сказал, что у него срочная командировка, что он на всю неделю вылетает в Прагу.

Муж сел в такси, Матильда выбежала из квартиры на лестницу. Пешком поднялась на тринадцатый этаж. Там, на площадке, перевела дух и понеслась обратно. Она начала повторять свои пробежки каждое утро, проверит комп, проверит телефон, проводит мужа на работу, а сама бегом на лестницу. Ногам было больно, Матильда задыхалась, но заползала вверх по ступенькам. «А я ему не скажу! – решила она. – Пусть, пусть пока радуется… Я ему ни слова не скажу!»

Беготня по лестнице была вторым испытанным средством Матильды от стресса и соперниц. Лет пятнадцать назад она любила заорать от всей души, но как-то однажды у лифта столкнулась с соседкой, и та ей сказала:

– Матильда, ты что ж так орешь? У меня собака писается. Ты, когда в следующий раз начнешь орать, посмотри на себя в зеркало. Посмотри, какая ты страшная, когда орешь. Тебе сразу полегчает.

Матильда посмотрела. И с тех пор начала бегать по лестнице. Она бегала по этажам все дни, пока муж отбывал в срочные командировки. Худела и укреплялась духом: «Не скажу! Ничего ему не скажу!». «Квартира и премия! Квартира и премия!» – соображала она, на ходу ей думалось лучше. Так, бегая по лестнице, она и выдумала красный «Мерседес».

«Я выгребу всю его премию! – пыхтела Матильда на ступеньках, – Муж мой! И все его деньги – мои!»

Отличная идея! Если мужчина покупает своей жене новую машину, для любовницы это мелкая неприятность. Но если он покупает жене новый красный «Мерседес» – это кинжал в сердце. Матильда решила его вонзить, осталось только запустить в сознание мужа идею красного «Мерседеса».

Матильда не стала топать ногами. Не кричала «хочу»! Но все полгода до премии она говорила с мужем о «Мерседесах». Когда он выбирал для нее машинку скромнее, гораздо скромнее, она смеялась и шутила:

– Ой, и не морочь мне голову, я ничего не понимаю в этих цилиндрах. Я только знаю, что у хорошей машины на капоте должен быть один блестящий маленький кружочек.

– Интересно, – усмехнулся Евгений, – откуда у тебя эти армянские замашки?

– Я не могу немножко помечтать? А? Пуся, ну скажи, могу я немножко помечтать о красном «Мерседесе»?

– Тогда тебе нужен другой муж. Караян или Гусман, – отшучивался Евгений.

– Нет, нет, нет, мне никто не нужен, – ластилась Матильда. – Только мой Женюша!

Муж на секунду замер, когда услышал от жены неожиданное «Женюша». Матильда рассмеялась и пошла на кухню, лепить неподражаемые вишневые вареники, которые ее научила делать наша общая подруга Юль Иванна. Я, к сожаленью, вареники так и не освоила, терпенья моего не хватало замешивать, раскатывать, лепить все это аккуратно… Готовить сложные блюда я не умею, многоходовые рецепты не для меня. Я люблю варить макароны! Бухнула в воду – и вот тебе ужин. А у Матильды варенечки получались один к одному, в ней пробудился буквально какой-то снайперский талант. Не спешить, сидеть в засаде тихо и не дергаться – не каждая хозяйка с этим справится. Матильда действительно ни слова не сказала мужу про его любовницу, ничем не выдала себя, отслеживала его звонки, сообщения и готовилась к главному выстрелу.

Идею «Мерседеса» нужно было приближать к земле и облекать во плоть. Для этого Матильда купила мужу фирменный брелок для ключей и на заставку в компе поставила фотографию с красным «Мерсом».

Кроме того, регулярно, четко после ужина, Матильда мирила мужа с идеей «Мерседеса».

– Ну как там у тебя? – спрашивала она вроде бы о делах. – Все хорошо? Все прет? Ты молодец! Уж на «Мерсик» -то любимой жене заработаешь.

– Матильда?.. – удивлялся муж. – Что с тобой?

– Любимой жене, – навешивала Матильда, – которая с тобой двадцать пять лет!.. И без копейки, и на картошке, и с больным, и со здоровым!..

Евгений не хотел спорить. Ему нужно было спокойно слинять из дома в срочную командировку. Да и денег еще не было, до премии оставалась несколько месяцев.

Матильда не теряла время. Она нашла любовницу в сети и понаставила ей лайков. «А я вас помню! – начала она псих обработку. – Вы были репетитором у нашей дочке по математике! Вы раньше жили где-то рядом с нами? Ну точно, через дом! А сейчас вы в Чехии? Как интересно… С сыном? Да, да, да, как я вас понимаю… Единственный ребенок, нужно помочь, понимаю… Растить одной очень трудно, в наши времена. Я бы так ни за что не смогла. Вы сильная женщина. А я такая лахудра, я всю жизнь при муже. Без него и шагу не могу ступить! Он у меня заботливый, слава богу, и дочку обожает! Замуж вышла, он аж плакал»…

Матильда капала в точку, после ее разговоров с любовницей у мужа портилось настроение. Несколько срочных командировок ей и вовсе удалось сорвать. В пятницу за пять минут до возвращения Евгения с работы она ложилась в постель и начинала умирать. Срочно вызывалась ее подруга-терапевт, ставили капельницу с витаминкой, мужа просили дежурить у постели денек-другой. «Гипертонический криз. Ей нельзя волноваться, – говорила подруга. – Посмотрим, что покажет биохимия».

– Дорогой… – стонала Матильда, – прости, прости меня, ну прости… Это так противно, так неприятно нянькаться с больной старой женой.

Евгений боролся с раздражением, его подтрясывало, но он старался, прикрываясь по старинке книжечкой, не выдавать своей злости.

– Принеси молочка… – просила Матильда. – Теплого. Подогрей полминутки. И пирожок. С яблочком. Что-то плохо мне…

Муж приносил поднос с едой, и она, потянувшись в постели, зевала:

– О, как же надоело ездить на старой тачке! Сколько мне лет-то осталось?.. Покататься еще, погонять…

– Матильда,  – морщился Евгений, – тебе нельзя волноваться…

– Подожди, подожди, – она кусала с аппетитом яблочную слойку, – а ты помнишь?.. Ты помнишь, как я тебя по лестнице тащила? Когда тебя скрутило со спиной? Ой, как я надорвалась! А скорой нет и нет! И я сама, полуживого… А ты еще так стонал! У меня сердце разрывалось, как ты стонал, как тебе больно было. А я доперла. На себе!

Муж погладил ее по плечу скользящим, беглым касанием. «Нежность для очистки совести», – отмечала Матильда, запивая пирожок молоком.

– Ты мне скажи, как я тебя, такого слона, в машину затащила? А? Потому что любовь! Любовь… – она ловила его руку и прижимала к своей щеке. – Лишь бы жив был, здоров… Лишь бы рядом. Мне ничего не надо больше, никаких «Мерседесов», пропади они пропадом. Ты думал, я всерьез? Ты думал, я потрачу твои деньги на такую гадость? Я что не знаю, каким трудом они тебе достаются?

– Ну хватит, Матильда, хватит… – отодвигался от жены Евгений.

– А все-таки скажи… – в этом месте она пускала слезу, и это были абсолютно искренние слезы, – разве я не заслужила этот несчастный красненький «Мерседесик»?

– Заслужила, заслужила, – соглашался муж и просматривал новое смс.

«Как вовремя она у тебя болеет» – это ему прислали вместо «Хочу тебя, Женюша». «Опять ты возишься со своей лошадью» – такие глупости он получал вместо милой любовной ерунды.

– Сходи, сходи немножко прогульнись, – вздыхала хитрая Матильда, – а я вздремну.

Евгений убегал, спотыкаясь в прихожей, спешил на улицу звонить своей обиженной любовнице. Как только закрывались двери лифта, Матильда вскакивала с постели и носилась по этажам. «Не скажу! – она себя уговаривала. – Не скажу! И ей не скажу! И ему ничего не скажу!»

– Все бегаешь? – соседка ей подмигивала, стряхивая сигаретку.

– Бегаю, – не останавливалась Матильда. – Ох, бегаю!

– Хорошо, хоть не орешь.

– Нет! Что, я истеричка что ли, орать? – отвечала Матильда с верхнего пролета.

За мысль о «Мерседесе» она схватилась крепко. Если где-то на дороге пролетала модель того самого, Матильда кричала:

– Мой «Мерседес»! Такая же модель! Только у меня будет красный…

Муж улыбался. Он еще не знал, что его