Прощай, Анна К. - Лера Манович

Замолчал. Уставился в потолок. Она смотрела на него. Он был, кажется, старше ее отца.

– Вы тоже красивый, – сказала она.

Он усмехнулся, быстро взглянул.

– Дедом стал. В прошлом месяце. Еду внука смотреть.

– Богатырь, наверное, – сказала она.

– Да какой богатырь, еле выходили!

Он перестал улыбаться. Она села и, обхватив колени, смотрела на него. Он устало поднял глаза.

– Ну что ты смотришь?

– Ничего.

– Старый?

– Нет.

– А какой?

Она не ответила. Он шумно вздохнул и неловко зашевелился на узкой полке. Пробегающие полосы света падали на его крупные руки. Расстегнул ремень на брюках, взвизгнула молния. Женя отпрянула, вжавшись в стену.

– Не бойся, спят все, – сказал он. – Дай мне ножки. Просто ножки дай, и все.

– Они грязные, – сказала она.

– Глупая.

Она не шевелилась. Он сел, наклонился, взял в руки Женину маленькую ступню, притянул к себе, прижал к теплому животу с мягкой порослью. Женя замерла. Он откинулся назад, упершись головой в верхнюю полку. За окном проносились фонари, темные полосы мелькали на его лице. Женя смотрела и не могла оторваться. Поезд дрожал и раскачивался. На верхних полках спали тетка и ее сын. А может и не спали, просто лежали, боясь выдать свое присутствие. От стыда Женя улыбнулась. Он прикрыл глаза. Поезд вздрогнул вместе с ним, сбавляя ход. Наконец со скрежетом остановился.

В дверь купе постучали. Женя поджала под себя ноги, он улыбнулся ее испугу, натянул брюки, раздраженно дернул дверь.

Проводница зыркнула сначала на Женю, потом на полковника:

– Купе есть свободное.

Он сошел рано утром. Уже с сумкой долго смотрел, как она спит. Она не спала, чувствовала его взгляд, но лежала и боялась шелохнуться.

На перроне он весело отмахнулся от заспанных таксистов, высматривая кого-то вдалеке.

* * *

– Дрянь, а не черешня, – сказала свекровь, сидя над голубым ведром. – За сколько ж брала такую?

– Не помню, – сказала Женя. – Недорого.

– А ведро зачем купила?

– Чтоб везти удобнее.

– А толку… Переспелая. И дня не пролежит. Сверху хорошая, а внизу уже вся поползла.

– Так сейчас съедим! – Женя подошла к ведру, зачерпнула пригоршню, положила черешню в рот.

– Куда немытую?!

– А я немытую хочу! Она вкуснее! Свекровь внимательно посмотрела на Женю:

– Ты не переживай, приедет. Побесится и вернется. Я его знаю – завтра уже приедет.

– А я не переживаю, – сказала Женя, сунула в рот еще ягод. – Какая ж она плохая? Как мед сладкая!

Свекровь еще раз внимательно посмотрела на Женю:

– Ты, часом, не беременная?

Женя усмехнулась, покачала головой. В дверях обернулась. Свекровь вдруг сжалась под ее взглядом, чего никогда раньше не случалось, и, склонившись над ведром, торопливо принялась перебирать черешню.

Художники

I

– Ты когда-нибудь кончаешь? – Глеб затянулся сигаретой, глядя в потолок. Положил руку под голову.

Она молча водила ладонью по его груди.

– И с мужем нет?

Она улыбнулась, помотала головой.

– Ясно.

Глеб встал. Прошелся по мансарде, щелкнул крышкой чайника. Еще раз затянулся и, прищурившись, уставился на незаконченную картину на мольберте. Там была изображена обнаженная женщина. Та самая женщина, которая сейчас наблюдала за ним из постели. Глеб стряхнул пепел на пол.

– Кофе будешь?

Она закивала.

– Тогда вари.

Она послушно встала, накинула его рубашку, пошла к плите.

Глеб присел за мольберт как был голый. Всмотрелся в набросок. Расставив ноги, сделал несколько мазков.

* * *

В курилке было серо от дыма. Глеб, держа сигарету в руке, говорил приятелю:

– Спокойная, без претензий. Тело красивое. И что замужем – хорошо. Мне сейчас серьезного не надо. Что прошу – все делает. Ласковая. Но за три месяца ни разу!

– А ты спроси, – полненький приятель усмехнулся, – может, ее не устраивает что-нибудь?

– Да брось!.. Знаешь, даже Антонину вспомнил. Сколько крови попила. И не любила. Но как в постели орала!

– Пол-этажа. В общаге будила!

Они засмеялись.

– Как она? Общаетесь?

– Сто лет не видел. Говорят, замуж вышла, детей нарожала.

Они помолчали.

Глеб затушил окурок:

– У тебя-то как?

– Ленка химию прошла. Вроде лучше.

– Все то же, что зимой?

– Ага.

– Ну, держитесь. Увидимся.

Глеб запахнул пиджак и, шагая через две ступеньки, пошел вниз по лестнице.

* * *

Глеб открыл дверь в мастерскую.

Она мыла пол. Стоял знойный день. Окна были распахнуты. Блузка, юбка аккуратно лежали на кресле. Она обернулась, тыльной стороной руки поправила волосы. Глеб поискал сухое место на полу, поставил папку с эскизами. Она наклонилась над ведром и отжала тряпку.

– Слишком современное белье, – сказал он. – В атласном лифчике ты была бы лучшей девушкой Советского Союза.

Она улыбнулась.

– Зачем? – он указал на тряпку в ее руках.

– Пыльно.

– Ты отпросилась?

– Последнюю пару отменили, муж на футболе.

– И ты пришла ко мне, чтоб вымыть пол?

– Ты кашляешь от пыли.

Он подошел к ней вплотную, обнял. Притянул к груди ее голову. Мокрая тряпка шмякнулась на пол.

Глеб курил и, прищурившись, смотрел в потолок. Она, стоя у плиты, держала кофеварку за длинную ручку.

– Наташа.

Она обернулась. К влажному лицу прилипли пряди волос.

– Наташа… у нас что-то не то.

Она молчала.

– Ты как будто не до конца моя.

Убежавший кофе с шипением заливал плиту.

* * *

– Хорошая работа.

Пожилой человек в просторном пиджаке стоял перед холстом с изображением обнаженной женщины. Женщина сидела на стуле, лицом к художнику, держась руками за сиденье и слегка расставив ноги.

– Теплая, живая. Вот здесь очень хорошо тени легли.

Человек в пиджаке, почти касаясь холста, провел пальцами у внутренней поверхности бедер:

– Дотронуться хочется.

Опустил руку. Помолчал, любуясь.

– Напряжение какое. Кажется, дотронешься – и она взорвется. Отзывчивое тело. Ведь отзывчивое?

Пожилой человек с хитрой улыбкой посмотрел на Глеба. Глеб пожал плечами.

– Глеб. Я был очень дружен с вашим отцом. И вас очень ценю. Вы – способный человек. Молодой, горячий. Это ваше дело. Но, знаете, в одной из аудиторий, где вы ведете, на парте нацарапан стишок: «Глеб Сергеевич Опалов с каждой третьей переспалов».

– Андрей Сергеич, это ошибочная статистика. Автор шел на поводу у рифмы.

Человек в просторном пиджаке посерьезнел:

– Я понимаю, это не школа. Люди взрослые. Вы ненамного их старше. Но я прошу вас быть благоразумнее.

Глеб кивнул. Человек в пиджаке отошел от мольберта и снова посмотрел на картину.

– А работа очень живая… Не останавливайтесь. Хорошую волну поймали.

* * *

Наташин муж все узнал. Устроил скандал. Она сразу прибежала к нему. Он посадил ее за стол, успокоил, посоветовал еще раз спокойно объясниться с мужем. Мол, бабская дурь.