Ну как там, в Америке-то? Записки швеи-мотористки - Тамара Петровна Москалёва

– С-сволочи… вот пар-разиты! Ви слышали? Так и они привикли увсё хватать и ртом, и жопою, – толстуха выразительно посмотрела на меня, отёрла платочком напомаженный рот. – Извините, – проговорила она мне и уставилась на Валюху. – Валичка, детачка, я хочу вас увспросить один вопрос: ваш Гришечка… – дама перевела взгляд на Григория. – О-о! Гришечка, так ви уже дома? Ви не забыли, што должны мене заплатить за следующчий месяц? Сегодня у нас уже какое число?

– Валентина заплатит, – хмуро ответил Григорий.

– В среду получу и отдам, – голос Валентины задрожал.

– Поняла. Дак ви, Валичка, не забудьте уже, – сказала Циля и, кряхтя и причитая, закрыла за собою дверь.

В неловкой обстановке мы выпили по бокалу вина и по чашке чаю, и я раскланялась. А назавтра Валентина не вышла на работу, оказывается, отпросилась.

– С Гришкой своим, наверно, подралась… – предположила Ангелина. – А она замуж за него собралась! Говорила же ей: женатый кавказец, что волк: как ни корми, всё равно о детях думает!

– Ой, Ангелинка, о чём ты? Мужики всякие бывают.

На следующее утро Валентина сказала, что проводила Григория. Он съехал от неё… навсегда! Она всё утро ходила молчком, как в воду опущенная. А в обед дала волю слезам:

– Конечно, на чёрта я ему теперь сдалась! Он теперь легальный у нас. Я знала, что гринкарту выиграл. Потому и жила с ним, думала, поженимся – легализуюсь. Он же горы золотые обеща-ал! Но я же – дура! Уши развесила и всё ждала: вот-вот позовёт расписываться. А он резину тянул: то – то, то – сё. А как раз перед твоим приходом, – Валюха посмотрела на меня, – Гришка готовую гринкарту мне показал. Я обрадовалась: «Пойдём расписываться?». «Нет, – говорит, – детей и жену не оставлю! На всех уже документы получил. Апартаменты снял, билеты им купил. Послезавтра прилетают. Соскучился, мол, жутко». Представляете?! Столько дел провернул, и всё втихаря! Ночи напролёт по сто раз меня гоняет как последнюю проститутку, тварь ненасытная, а днём свои делишки стряпает. Действительно, дура, столько времени с ним потеряла! Он говорит: «Ты мне ночи дарила, а я оплачивал твоё проживание, я тебя кормил, подарки покупал. А ты, дескать, свои денежки домой отправляла. Так чего ж тебе, мол, ещё-то от меня надо?»

– Валька, а ведь я тебе всё время говорила, что свою тройню и жену Гришка не бросит, – тут же вставила Ангелина, – лучше на гринкарту лотерею заполняй каждый год, может, хоть так получится обосноваться. А гоняться за женатыми без разбору… сама видишь, чё получается. Я вот ежегодно…

– Ага! Ну и где твоя гринкарта? – крикнула Валюха, – «каждый год». Вот и я невезучая.

– Ангелинка, не трави ты ей душу, морали читать мы все молодцы, – вмешалась в разговор хозяйка-Галя. – Ну а как ей ещё зацепиться-то? Конечно, замуж выйти. Пусть баба пробует. А вдруг повезёт?..

•

Прошло время. Валентина быстро оправилась от неудавшегося замужества. И все стали замечать, что Марик – Галин муж, и Валюха, закрывшись в цеховой конторке, подолгу беседуют в Галино отсутствие. Зачастую, вместе и обедают. И при виде друг друга у обоих горят глаза и рты расплываются в улыбке.

– В Валюхе опять проснулась щука-охотница на женатого карася, – как-то ляпнула Ангелина.

Да… дела.

Вскоре Валентина была уволена. Тихо, без скандала. Видно, Гале какой-то доброжелатель шепнул на ушко.

•

А Валентина мне недавно позвонила – работает на другой швейке у пожилого хозяина, который вот-вот разведётся с женой-старухой и обещает жениться на Валюхе. Такие новости…

Как это?

За окном лето. Тепло и солнечно. В открытое окно видно, как кружат, как танцуют голуби по широкому карнизу. Я только что рассыпала крошки, и теперь у воркунов – обед. У нас тоже обед. Заглохли швейные машины. Тишина. За общим столом раскладываем закуски, кто, чем богат. Все в сборе, не хватает Милиты.

О, Милита! Наша компанейская простушка, труженица швейного производства! Не нуждаясь в средствах, она не бежит, сломя голову, к восьми на работу, а является к обеду и радует нас своей персоной от силы три-четыре часа, благо, что и живёт под боком! Вопрос: почему ей не нужны деньги? Ответ: а потому что обеспечена: от покойных родителей осталось три многоэтажных дома. Вот их и сдаёт. Так что, живёт – не тужит! Зачем приходит? А приходит… поболтать. Как она говорит: «пообщаться» – последние новости услыхать, свои порассказать да стряпнёй угостить. Деньжата, что зарабатывает на швейке, тратит на косметику, на подарочки малышам-племянникам.

Дак… кто же такая Милита? А Милита – крупная чернокожая красавица сорока пяти лет. Возраст она сама и не скрывает, хотя выглядит гораздо моложе. Милита – модница. Каждый день у неё другие наряды. Стрижка под кудрявого мальчика. Только кудряшки, густо облитые лаком. Кудряшки разноцветные: соломенные с чёрным и зелёным, и на них прицеплена роза-брошь. Её массивные серьги до плеч – тоже всегда разные и броские. Сегодня, например, в ушах золотистые кольца на цепочке. С поворотом головы, серьги мотаются из стороны в сторону. Длинные пальцы с серебристым маникюром усыпаны перстнями. На руках – золотые браслеты. Красивая шея обмотана грузными золотыми цепями, рядами свисающими на грудь. Тёмные щёки и губы её от души натёрты красными румянами. И в платье, конечно, красном с большими жёлтыми тюльпанами.

И вот она, прямая, как солдат на параде, чётко вышагивает белыми кроссовками от двери – к нашей скатерти-самобранке, гордо неся на плечах свою живописную голову. Открывает бездонную сумку и выкладывает, и выкладывает свой провиант: булки, печенье собственного изготовления, конфеты, чипсы и банку консервированной рыбы. Милита очень любит рыбу. В любом виде. Приучает и нас, рисуя безусловную пользу. Вот и сейчас роется в сумке, а сама приговаривает: «Туна… и вкусная к тому же… Хм, где же открывашка?.. Всегда тут была…» Женщина в полном расстройстве бросает под стол сумку: «Хотела туной угостить…» Она повертела консерву: «Хоть банку грызи».

– Не горюй, откроем! – говорит ей Коля-закройщик, белокурый весельчак, по которому вздыхает Милита. Коля – давно уже не мальчик, но до сих пор не женат. – Откроем! – повторил Коля.

– К-как… это? – не поняла Милита.

Николай молча порезал хлеб, огурцы, помидоры, колбаску. «Давай туну сюда». Женщина подала банку и – стала ждать фокус-мокус. Факир-Коля подмигнул Милите, приставил к железке нож и… ударил по рукоятке ладонью! Нож… вошёл в днище, появился сок. Ого! Милита открыла