Ну как там, в Америке-то? Записки швеи-мотористки - Тамара Петровна Москалёва

«Ни-ичего ты больше не воро-отишь,

Ни-ичего обратно не вернё-ётся…»

– вдруг со всей мочи заорал Бока. Его быстренько заткнули.

А Валерик… Он ждал ответа… Опустив голову, бывший хозяин поминутно смахивал несуществующую пыль с колен, изредка поглаживая и вытягивая поудобнее больную ногу. То и дело вздыхал и посматривал на Галину. На лице блуждала заискивающая улыбка. Весь вид его был жалкий и униженный. Хозяйка щурилась, будто вот-вот заплачет, но её серенькие глазки хитро и пристально следили за реакцией Валерика. Галя, конечно, знала, что при любом раскладе требователь не устроит скандала и, главное, морду не набьёт – не та закваска. Но… чем чёрт ни шутит… а вдруг возьмёт, да и пришибёт – деньги-то на кону немалые! Потому-то встречи она проводила прямо в цеху при нас – при свидетелях. Но время шло. Оба переговорщика молчали. Наконец, Галина решительно встала, окинула горемычного суровым взглядом.

– Нет, Валерка, не отдам! – громко выдохнула она и, тряхнув головою, хлопнула по столу цеховым журналом. – Не жди и не проси даже!

Ошеломлённый таким поворотом Валерик, сидевший как натянутая струна, прямо взвился на месте. Похоже, под ним зашатался стул… Бледное лицо его покрылось пятнами, он задышал часто и тяжело. Да, пропадало… пропадало добро у мужика, нажитое здесь за несколько лет!

– Как это?.. Не понял… Как «не отдам»?.. – Валерик попытался вскочить, но рухнул на стул, где сидел. – Э-э, ч-чёрт! – выругался он и заиграл желваками, смоляные глаза его свирепо блестели. – Что ж, получается… получается, я вам задарма всё отдал, что ли?! И фабрику… и всех заказчиков и… все секреты открыл, все связи? Бесплатно свёл с нужными людьми и… и… – Казалось, Валерик сейчас в голос зарыдает.

Отвернувшись, Галина отмалчивалась. Она гоняла мух по стеклу и смотрела в окно. Там кошка, отчаянно виляя хвостом, перебиралась по тонкому забору. Откуда она взялась? Кошек вообще на улицах города нет. Как, впрочем, и бездомных собак. Потерялась, наверное. Там, за окном, сгустились чёрные тучи в полнеба, где-то вдали поблёскивали молнии и перекатывался гром. Намечалась гроза. Вдруг рванул сильный ветер! Забушевал, закружил до небес и понёс неизвестно куда бумажки, коробки и пустые целлофановые пакеты, густо валявшиеся повсюду. Меня всё время бесят кучи мусора вокруг. Эх, сюда бы парочку наших дворников с метёлками! Они бы показали! Но, поскольку дворников здесь нет, так пусть хоть ветер наведёт порядок. Хотя бы на время.

Галина стояла безучастная. Видимо, она и не слушала возмущённые вопли мужчины. А тот не унимался:

– Ну ты же обещала, Галя! Ну как это, а?.. Обещала же! Расписку писала… – трясущимися руками он бросил на стол бумажку, – вот! Вот же… твоей рукой написана. И ты не отдашь?.. Ну ведь это же… бессовестно, Галя!

Хозяйка резко обернулась и, не мигая, засверлила приставалу жгучим взглядом, ноздри её раздулись:

– Ты, нытик, а… подделывать документы небессовестно?! – вкрадчиво спросила она. Голос её не предвещал ничего хорошего. Галина кошкой подскочила к гостю и, потрясая распиской над его носом, взревела: – Иди! Иди с этой бумажкой в полицию! Иди! Там ждут тебя. – Женщина притворно засмеялась. – Да твоей бумажкой… только задницу вытереть, понял? И ты ведь знаешь это!

– Деньги отдай!

– Заруби себе на носу, парень: я тебе ничего не должна! Ничего! Имей ввиду. – Галина перешла на шёпот: – Да, ты же – вымогатель! Вы-мо-гатель! Ты хоть понимаешь это? Да если я на тебя сейчас… да только заикнусь…

Железный костыль Валерика сполз на пол и с грохотом ударился о бетонку, лохматушки седых волос его вздыбились, рубаха взмокла. И было видно, как пот с седых бровей струился на усы. Лицо исказилось гневом. Он скрипел зубами. Он багровел…

– Убью… всю твою семью прикончу… сам, не смогу – парней найму… запомни: убью… – прохрипел Валерик еле слышно. Ухватившись за стол, тяжело поднялся и с диким взором пошёл на обидчицу: «Не гневи бога…» Он сунул руку в карман. Галина позеленела и, пятясь, заговорила испуганной скороговоркой:

– Смотри Валерка, смотри… не появляйся больше! Я знаю, что у тебя в кармане. Учти, в полиции о тебе известно! Да остановите ж вы его! Лазарь! Девки! – Задыхаясь, вскричала она. – Щас… тебе… Поли-иция-я!

Заворожённые бесплатным сеансом необычного гипноза, мы стали вскакивать с мест. Я наблюдала этот спектакль и по ходу действия гадала: вернёт-не вернёт Галина деньги? Неужели смазливая должница может кинуть изувечного? Да, Галина – кремень, а не баба! Наверное, такой и должна быть бизнеследи. – Железобетонной. Наглой. Мягкотелым нечего даже и соваться в бизнес, в эти дебри отношений и рисковать. Скорей всего так…

Но вот… Валерик очнулся-образумился, поднял из кармана пустую ладонь:

– Всё. Ухожу, – у него тряслись ноги, он тяжело опёрся на костыль. – Похоронил сто тысяч… дуррак… – Он сплюнул и выматерился: – Будь проклят день, когда я с тобой связался! Тв-варина!

И, постукивая костылём по бетонному полу, инвалид, не солоно хлебавши, потащился к выходу. У порога обернулся и резко погрозил пальцем: – Но ты учти… – Теперь он был бледен, губы дрожали, в глазах стояли слёзы… Валерик замер на пороге некогда собственного цеха… в сердцах ещё раз плюнул и со всей мочи шибанул костылём мусорный бачок, приютившийся около. «Будь ты проклята, стерва!» Бачок отлетел и, громыхая, поскакал по бетону, рассыпая остатки обеденного пиршества. Мощная дверь бухнула и – с силой выпнула из цеха неудачливого Валерика на свет божий!

Валерик ушёл.

Да… хорошо она его отчесала, грубо говоря. Эх, Валерик ты Валерик, бизнесмен ты чёртов! Теперь, в отличие от прошлых лет, в памяти моей ты навсегда остался жалким человечишкой, похожим на старую побитую собаку…

•

Галина с ворчанием стала собирать разбросанные по полу огрызки из мусорки: «с-сволочуга…» Наполнив бачок, ушла в свою конторку, отделявшуюся от цеха занавешенным оконцем и лёгкой дверью.

– Верка, зайди! – услышала я Галю сквозь рокот машин. Заглушив мотор, я вошла.

– Садись… вон на табуретку. – Сама присела за стол напротив.

– Ну что делать-то, а? – начала хозяйка в полном расстройстве. Голос её прерывался. – Чё посоветуешь? Отдать или… как? Прямо не знаю, чё делать… – она покачивала головой и, кусая губы, время от времени потирала нервными пальцами лоб и подбородок. – Гадство, и посоветоваться-то ведь не с кем, а! От Марика толку нету, сама видишь: не рыба-не мясо в этих делах… – на минуту замолчала, потом махнула рукой, – ай, да и ни в каких! Размазня.

– А он-то хоть чего советует?

– А ему чё? «Отдай», говорит, и всё! А мне неохота! Неохота,