Том 4. Счастливая Москва - Андрей Платонович Платонов

В письме жене от 12 февраля 1936 года со станции Красный Лиман Платонов сообщает о встрече с Э. Г. Цейтлиным: «Цейтлин человек умный <…> очень похож на свой образ в моем рассказе» (Архив. С. 531). Поездка в Красный Лиман связана с работой Платонова над киносценарием «Красный перегон», сюжетной основой которого послужил рассказ «Бессмертие». В феврале рассказ читается в московских журналах. 21 февраля рассказ поступил в редакцию альманаха «Год Девятнадцатый», его начали читать члены редсовета. 29 февраля за публикацию высказались П. Павленко и Вс. Иванов. По таблице движения рукописи можно понять, что 23 февраля рукопись взял для чтения ответственный секретарь альманаха Г. Корабельников, 29 марта она была передана М. Горькому. Решение Корабельникова и Горького нам неизвестно (оба в 1935 году не раз высказались о написанном Платоновым не в его пользу), но вряд ли оно было положительным, о чем свидетельствует помета, что рукопись находится «среди отклоненных» (РГАЛИ, ф. 622, on. 1, ед. хр. 12). Не дождавшись решения редколлегии альманаха, Платонов отдает рассказ в журнал «Колхозные ребята» (в данной публикации, как и в первой редакции, герой выступал под своей фамилией Цейтлин; также сохранен реальный топоним). В эти же месяцы рассказ читают и обсуждают в правлении Союза писателей, где он получает абсолютную поддержку. 10 марта на общемосковском собрании писателей, устроенном в связи с редакционными статьями «Правды» о формализме и натурализме, секретарь ССП В. Ставский говорит о работе редколлегии книги «Люди железнодорожной державы» и о рассказе «Бессмертие» как примере для подражания: «Рассказ талантлив, написан по материалам жизни. <…> В рассказе есть потрясающее место: разговор Цейтлина с наркомом. <…> Слушая рассказ, мы чувствовали, что человек понял материал, хочет работать. Это не поденщина, а настоящая работа» (О формализме и натурализме в литературе // ЛГ. 1936.15 марта. С. 3).

В редакционном предисловии «Литературного критика» к публикации рассказа также особо отмечалась сцена разговора теперь уже Левина с Кагановичем: «…Андрей Платонов сумел с неотразимым очарованием и убедительностью передать образ одного из лучших людей партии, одного из лучших строителей социализма» (Литературный критик. 1936. № 8. С. 110).

Однако не все читавшие «Бессмертие» в 1936 году восприняли рассказ как мировоззренческий поворот Платонова. Так, на обсуждении рассказа «Среди животных и растений» прозвучало: «Хотя речь идет о бессмертии, но и здесь ярко чувствуется тема мучительства, сострадания к людям», «он берет мучение в плане мучения» (критик С. Малахов); «Я слышал „Бессмертие“ и читал его, которое здесь превозносили. Что представляет собой это произведение? В центре произведения стоит Елеазар, который воскрес из мертвых. У этого человека (героя рассказа, Левина. – Н. К.) душа распалась прежде, чем она сложилась» (критик С. Пакентрейгер).

Но в целом ситуация вокруг «Бессмертия» оставалась благополучной. В записке В. Ставского «Что мы имеем после съезда» (октябрь 1936 года) рассказы Платонова упоминаются в числе достижений советской литературы: «Рассказы А. Платонова „Бессмертие“, „Фро“, – автор долго и по-настоящему изучал материал транспорта. Хорошие рассказы» (РГАЛИ, ф. 631, оп. 15, ед. хр. 135, л. 59). Высокая оценка рассказа «Бессмертие» была подтверждена и в докладе В. Ставского на пленуме ССП в 1937 году.

Это была беспрецедентная ситуация в литературной биографии Платонова.

Однако именно идеологически не проблемный рассказ «Бессмертие» послужит кристаллизации позиций лагерей критики, между которыми после смерти Горького разворачивается беспощадная борьба вокруг понимания метода социалистического реализма, народности, положительного героя и советского гуманизма. В октябре 1937 года в юбилейном номере «Литературного критика», посвященном 20-летию революции, печатается статья ведущего теоретика и критика журнала Г. Лукача «Эммануил Левин», в которой герой рассказа «Бессмертие» поставлен в ряд с другими «героями советской литературы»: Любовью Яровой К. Тренева, Вершининым Вс. Иванова, Давыдовым М. Шолохова, Павлом Корчагиным Н. Островского. Главное положение Лукача: «Человека „готового“, законченного, стопроцентно противоположного всему старому, не существует в жизни. Бытие нового человека – в его становлении. Он формируется, преодолевая как во внешнем мире, так и в себе самом тяжелое наследие классового общества, прежде всего в решающих областях жизни, выполняя поставленные перед ним историей задачи необходимыми, а потому и единственно возможными сейчас способами» (Литературный критик. 1937. № 10. С. 55). Этим требованиям реалистического искусства отвечает рассказ Платонова, герой которого Левин находится на пути «социалистического возрождения» и потому отражает общие проблемы «Современного переходного периода».

Победа Платонова, считает Лукач, состоит в том, что он создал «жизненный литературный образ» героя современности, со всеми его противоречиями, внутренними конфликтами душевной жизни. Критик остановится и на главной «жизненной проблеме» Левина, природе характерного для всего облика героя аскетизма и «аскетической печали», прочитывая их через проблематику социалистического идеала будущего (коммунизма). В героической позиции Левина, как и в его «ложном» взгляде на современного человека как на несовершенное, «преходящее явление», отразилась тоска по недостижимому в настоящем идеалу, однако, делает замечание критик, «недооценивая себя, он бессознательно и против воли – недооценивает и тот социализм, которому он так страстно предан, которому он ежеминутно жертвует всей своей жизнью» (Там же. С. 62).

Лукач не делает из этой черты «живого человека нашего времени» никаких политических выводов. Эти выводы сделает А. Гурвич, посвятив целую главу своей статьи рассказу «Бессмертие». В отличие от Лукача он прочитает образ Левина в контексте всего творчества писателя, проведет убедительные параллели между героем-коммунистом 1936 года и другими платоновскими «душевными бедняками» и не обнаружит между ними никакого мировоззренческого отличия: «За спиной Левина стоят все нищие и сироты, которых мы встречаем в рассказах Платонова. Вспомним сироту-скитальца Сашку, Александра Дванова, этого душевного бедняка, „душевного“ коммуниста. Разве не его котомку несет в своих руках Левин как знамя жертвенности и самоотречения? Рассказ „Бессмертие“ написан через десять лет после „Происхождения мастера“ (опубликованная в 1929 году первая часть романа „Чевенгур“. – Н. К.), но образ Левина ничем не отличается от хорошо знакомого нам Александра Дванова. Вместе с котомкой Дванов передал Левину все свои чувства и мысли. Это один человек, их отличают только имена и возраст» (Воспоминания. С. 380).

Судьба Э. Г. Цейтлина сложилась трагически. С 1938 года он работал в аппарате Центрального Управления движения Наркомата путей сообщения; арестован 1 сентября 1939 года по сфабрикованному «делу» антисоветской правотроцкистской организации; расстрелян в 1941 году. В последующих публикациях рассказа имя наркома путей сообщения Л. Кагановича было снято.

Среди животных и растений*

Впервые: Колхозные ребята. 1936. № 12; под названием «Стрелочник» (переложение для детей); Индустрия социализма. 1940. № 4; под названием «Жизнь в семействе» (вторая редакция).

Печатается по: Россия. 1998. № 1.

Рассказ писался для книги о героях-железнодорожниках.