День города - Надежда Лидваль

Катя не знала, хочет ли она видеть Нейтана, но с каждой минутой ее все крепче обнимали сочувствие и жалость. Он ведь ехал через полмира специально к ней, как справедливо напомнила мама, а Катя обиделась и с ним не разговаривает. «Ну хоть до отъезда с ним побудь. Что уж совсем-то?»

* * *

– Потому что мамонт – это жизнь.

Старый мастер сидел на скамеечке и металлическим крючком ковырял костяную пластинку. Позади него от стенки до стенки протянулся изогнутый желтый бивень. Перед стариком переминалась пара посетителей – мужчина в панамке и женщина с черным пакетом. Нейтан ходил неподалеку, разглядывал фигурки на полках.

– А бивни – это у вас откуда? – спросил мужчина.

– Да откуда? Брел-брел и набрел. Подняли, откопали, насилу дотащили. Вот отпиливаем потихоньку.

– А где откопали?

– Да где? Один вот в овраге, другой на болоте. На дне рек, опять же, бывают кладбища. Много где. После бури хорошо искать. Буря все перебуровит, и они прям торчат из земли. Только тяни, если силы есть.

– Ну не хрю себе. Слышь, Марин? Так их что, можно запросто себе забрать? И ничего за это не будет?

– Ну а что я такого сделал? Не я ж его этого-того. Я только нашел. А что нашел, то мое.

Мужчина рвано посмеялся. Женщина переложила пакет в другую руку.

Катя подошла к стеллажу с фигурками и встала с другой стороны, напротив Нейтана, так что их взгляды встретились над хвостом гладкого кита. Нейтан взял с полки фигурку девочки в шубе и протянул Кате. Белое щекастое лицо со всех сторон было зажато кольцом пышного костяного меха. Мастер процарапал в оторочке капюшона каждый волосок.

– Четыреста рублей такая, – крикнул со своей скамеечки мастер. – К ней еще чум прилагается. Триста рублей. Отдам комплект за шестьсот.

Нейтан растерянно сдвинул брови и забегал глазами по полкам.

Катя нашла конус с ветвистым орнаментом по подолу и указала на него Нейтану. Тот взял в руки фигурку и засмеялся:

– Чум?

Вопросительно посмотрел на Катю. Та, пожав плечами, кивнула.

Девочку и чум завернули в один пакет.

– Ну хоть на улице теперь не останется, – весело сказал мастер. – Приходите еще за оленями. У меня вон целое стадо, видели?

– Да вы ей лучше б мальчика сделали вместо оленей, – сказал мужчина в панамке.

– Сделаем, не переживайте. Вот подрастет – и будет ей мальчик. Всему свое время. А как же? Будет, все будет…

Женщина с пакетом подозвала мужа к стеллажам и показывала ему на фигурки, но тот морщился и бубнил:

– Да ну, Марин… Не выдумывай… Такая фигулька… Тебе мало твоих…

Катя, принимая пакет с покупками, не удержалась и спросила, делал ли мастер что-то из музейного мамонта.

– Того, что ли? Дефективного? Скажешь тоже. Не, тот мамонт старый и больной. Он таким нам и достался. До нас уже покромсали. Про дочку коменданта слышали?

Ни Катя, ни Нейтан не слышали про дочку коменданта. И мастер тогда им рассказал о том, что случилось давным-давно, когда город был крепостью и весь мог погибнуть от одной лучины.

18

Была у тогдашнего коменданта дочка, единственная и любимая. Ей с детства шили самые красивые платья, ей покупали самых прелестных кукол, ее шпиц Шпулька ела только из ажурной серебряной мисочки, а у хозяйки был свой садик с ароматными яблонями и качелями, увитыми гирляндами нежных цветов. Комендант так лелеял свою дочь, что строго-настрого запретил ей выходить за высокий забор комендантского дома, равно как залезать на него, смотреть сквозь щели, передавать записки, общаться с челядью, обслуживающей крепость, чтобы ни дуновения арестантского духа не достигало носика его драгоценной наследницы. Само собой, вся крепость знала, что у коменданта есть дочь и держит он ее взаперти. А отчего такая секретность? Да оттого – и первыми об этом, кажется, заговорили фальшивомонетчики, – что дочка страшно некрасивая, урод уродом, не выпимши не взглянешь, тьфу, прости господи, бедняжка, так и надо этому брудастому, Бог все видит. А в няньки и гувернантки ей берут только безобразных горбатых старух, чтобы она не прознала ни в коем случае, какие еще бывают на свете лица и фигуры, и не могла себя с ними сравнить. Слухи об омерзительной наружности дочери дошли в конце концов и до коменданта. Он возмутился, он негодовал, он всех каторжников с месяц продержал на сухарях и грязной воде, лишив их даже обычного супа с червями, но это вряд ли помогло, потому что кривотолкам от людской пищи ни лучше ни хуже, они кормятся совсем другим. Слухи, конечно, на время притихли, пришибленные тяжелым голодом, но не завяли, а уцепились за ниточки озлобления и мести, которые скрепляли арестантский коллектив, и дремали на них спящими спорами, чтобы расцвести пуще прежнего при первом послаблении.

Комендант это все понимал, поэтому решил поскорее выдать дочку замуж, тем более что возраст настал самый подходящий – шестнадцать лет. И пусть муж увезет ее подальше от злых языков и дышит не надышится своей ненаглядной в отдаленной усадьбе или где ему вздумается, а безутешный отец будет по ней тосковать и писать ей письма, но на душе все же станет у него спокойнее.

Стали собирать приданое. Заказали шкап нарядов из самой Москвы, насобирали возок столового серебра, посадили девок вышивать скатерти. А тут как раз один чумазый человек приволок необычную кость. Сказал, что остальное находится в чистом поле в глыбе льда. Пошли поглядеть. И впрямь что-то вмерзло в землю. Притащили по кускам, отогрели, разложили. Получился скелет огромной уродливой лошади с бугристым черепом да рогами, что торчат прямо из носа. Лекарь сказал, что это не лошадь, а мамонт и он старше всего, что сейчас стоит на этой земле. Дьякон перекрестился и призвал вернуть кости туда, откуда их взяли, или на крайний случай захоронить. Но комендант не позволил. Ему дочку замуж выдавать, ему приданое собирать, а тут такой подарок. Он приказал наделать для невесты всяческих украшений позатейливее и побогаче: браслетов, бус, колье, брошек, колец, серег и даже резную диадему. Пусть знают, что у них тут сибирская принцесса на выданье, а не абы кто. И на всю эту красоту ушла одна нога и половина мамонтового бивня.

Как бы долго ни возились с приданым, как бы над ним ни корпели, а и оно однажды было собрано, начищено, накрахмалено и разложено аккуратно по сундукам дожидаться своего купца. Только вот купец все не шел. То ли ехать нормальным людям