День города - Надежда Лидваль

– И дальше чё? Пусть снимает, если так надо.

– Ну Костя!

– Чё Костя? Я, что ли, должен это делать?

– А кто, я? Вдруг он там без трусов?

– Все может быть. Ну что ты, в обморок упадешь?

– Ну тебе же легче.

– С какой стати мне легче с чужих мужиков штаны снимать?

– Ну Костя…

– Давайте решайте, короче, и валим отсюда. Он, может, без штанов доедет? Спроси у него.

Хавьер, когда понял, о чем Наташа его спрашивает, замотал головой, зафыркал и затараторил возмущенно:

– No, no, no, no. Imposible. Nunca. ¡Qué vergüenza![18]

В общем, отказался наотрез: то ли заявиться в отель в трусах ему казалось совсем не по-джентльменски, то ли брюки были ему особенно дороги – Наташа толком не поняла.

– Ладно, следи, чтобы он не очухался. Если что, дай знать.

Наташа зашла за диван. Смотрит на Хавьера, тот – на нее. Она ему показывает на ноги мужика, мол, давай приступай, тебе же надо. Хавьер прикладывает руку к груди, мотает головой. Наташа вздыхает и, стараясь не смотреть, берется за ремень.

– Блин, еще и застегнул по всем правилам, козел.

– Натах, ты спроси, он ничего не перепутал? Штаны точно его?

– Знаешь что?

– Не, ну мало ли.

– А давайте мы вам поможем.

– А давайте мы вас разденем.

– Блядь.

Костя подскочил и попятился.

– Кто там? Костя!

Наташа выглянула из-за дивана и тоже их увидела. Две стройные девицы стояли к ней спиной. Обе в кокошниках, обе в коротких сарафанах, отороченных мехом. Только ноги из-под этого меха выглядывали совсем не девичьи, а помятые, пожеванные, все в бугристых венах. Старушечьи ноги. Бабули повернулись к Наташе лицом и улыбнулись во весь рот. Губы красные, жирно накрашенные, румянец на обвисших щеках – даже в розовом свете – бордовый, лихорадочный. У них все было одинаково, как у близняшек, только лица немного разные. И ростом одна была на пол-ладони выше другой.

Старушки в кокошниках подошли к мужику в штанах Хавьера и затащили его на диван.

– Зачем вы нашего Андрея Андреича обижаете? – плаксиво спросила одна.

– Такой уважаемый человек – и висит так неприлично. Ай-ай-ай, – посетовала вторая.

– Мы думали, вы будете вести себя куда как деликатнее. Хавьерушка сказал, что хочет позвать еще друзей, а мы всегда рады друзьям.

– Даже сами написали ему в телефоне адрес.

– И такой конфуз…

Они уложили Андрея Андреевича на спину и подложили ему под голову подушку. Одна старушка осталась над ним ворковать, а другая подошла к Хавьеру, взяла его за руку и сказала, обращаясь к Наташе:

– Мы вас очень ждем на День города. Очень, очень ждем. Приходите обязательно. Будет такой праздник!

– Ну на хрен, пошли отсюда. – Костя дернул Наташу за руку и потащил за собой.

14

Первые минут десять ехали молча. Хавьер с Наташей сидели сзади и смотрели каждый в свое окно. Костя с места водителя поглядывал на них в зеркало заднего вида и многозначительно поджимал губы.

– Вот чё ты ржешь? – не вытерпела Наташа.

– Я??? – возмутился Костя, бесстыдно растягивая губы в довольной улыбке.

– На дорогу лучше смотри. Сидит ржет он.

Костя затрясся в дробном смехе, а просмеявшись, сказал:

– Блин, Натах, вот только с тобой такое могло случиться.

– А я при чем? Я без понятия, как он в это вляпался.

И она метнула в Хавьера оскорбленный взгляд. Тот вжался в спинку сиденья, руками крест-накрест закрывая голые ноги. Костя время от времени всхрюкивал. Наташа, чтобы отвлечь его от чересчур веселых мыслей, спросила:

– Чё это у тебя там?

– Где?

– На зеркале висит.

Костя встретился с ней взглядом в отражении.

– А ты не узнаёшь?

Под зеркалом на двух перекрученных цепочках болтались два кулона, две капли: одна черная, другая белая – инь и ян. Если сложить их вместе, получился бы идеальный круг.

– Это то, что ты мне на Восьмое марта хотел подарить?

– Я и подарил, но ты сказала, что такой дешман не носишь.

– Я сказала, что не ношу детскую бижутерию.

– Да я уже понял.

Кулоны изначально лежали в бархатной коробочке. Наташа, когда ее увидела, подумала: «Только бы не кольцо», а когда открыла и там оказались парные подвески, небрежно залитые черной и белой эмалью, то очень разозлилась, захлопнула коробку и швырнула ее Косте.

– Ну подарил бы кому-то еще, раз я такая свинья.

– Зачем? Я же для тебя покупал. Один из них твой. Хочешь – забирай.

Наташа отвернулась к окну. Чуть погодя заговорила снова:

– Костя…

– А?

– Спасибо, что приехал.

– На здоровье.

– Кость, правда…

– Давай без этого, Наташ.

Хавьер тем временем принялся бормотать, сначала робко, себе под нос – не разобрать, на каком языке, потом все громче, помогая себе руками и обращаясь к потолку.

– Чё он там лопочет? – спросил Костя.

Наташа вслушалась. Хавьер запинался и подолгу искал нужные английские слова, а те, что находил, от скорости мысли склеивались и наползали друг на друга. С огромными усилиями, но он рассказал, что с ним произошло. Неменьших усилий стоило Наташе его понять, а потом перевести все это Косте.

С Андреем Андреевичем и его спутницами Хавьер познакомился накануне в театре. Они его в антракте накормили, напоили и проявили к нему заботу необыкновенную, а главное – внезапную. Кто такой этот Андрей Андреевич? Хавьер не запомнил, если честно. Что-то там было написано на визитке, но она осталась в кармане брюк. По виду – человек солидный, значимый, не пустое место. Костя снова сказал, что где-то рожу этого Андрея Андреевича уже видел – то ли в телевизоре, то ли вживую. И Наташа тоже что-то такое начала припоминать. На следующий день Хавьер встретил всех троих в вестибюле своего отеля. Они его обняли, как старого друга. Агнес и Жюли (их что, реально так зовут?) потрепали его по щекам и оставили на них бордовые блестящие отпечатки своих неровных губ. Они спросили, не слишком ли Хавьер занят, не отвлекают ли они его от важных дел. Он сказал, что как раз сейчас он совершенно свободен. А не желает ли он пойти с ними в очень уютный бар – отметить их знакомство? Хавьер ответил, что желает и только об этом и мечтал. Все сошлись на том, что это большая удача – встретиться вот так совершенно случайно. Они ведь не знали, что Хавьер живет именно в этом отеле. Нет-нет, даже не подозревали. А что они сами там делали? А, не важно. Приехали по