В начале было Слово – в конце будет Цифра - Маргарита Симоновна Симоньян

Альфа Омега обрадованно вскочит с кровати, встанет прямо перед наноэкраном, который Савельич будет тщетно пытаться загородить собой, но тут же поморщится, вспомнив бюст осьминога Анжелы, моську-пенсионерку и, главное, папиков во главе с Нероном.

– Слушай. Неохота мне туда возвращаться. Что там делать?

– Согласно, тухляк.

– Давай лучше ты ко мне…

– Этого нам еще не хватало! – возопит Савельич и перегородит своими изломанными лапами дверь в келью. – Не пущу!

– У тебя же баллов нет, – справедливо заметит Машенька, не обращая никакого внимания на выкрутасы старого робота.

– Вот именно! Баллов у барина нету, и нечего тут ошиваться! – крикнет Савельич.

– Я не в этом смысле… – смутившись, скажет Альфа Омега. – Слушай, а пойдешь на работу ко мне? Ассистентком… На Соловки переедешь.

– Еще чего удумало дитятко! Эдакую вертихвостку – ассистентком брать!

Разноцветные глаза Машеньки загорятся так, что едва не закоротит наноэкран.

– На Соловки? Правда? И меня оформят в постоянцы?

– В какие ей еще постоянцы?! – не на шутку разорется Савельич. – Я десять лет эту келью мету, и то до сих пор постоялец, а ей, вишь, ты, сразу прописку соловецкую подавай! Знаем мы энтих лимитчиц!

Но Альфа Омега уже нацепит зарядившиеся летательные протезы и мигом вылетит из кельи, как пробка из прокисшего шампанского, уцелевшего на яхте сгинувшего миллиардера.

– Адрес кинь мне в личку, я залечу за тобой в Геленджик! – крикнет он Машеньке.

И действительно, через десять минут Альфа Омега, всерьез тренирующийся обгонять скорость света, будет уже подлетать от Белого моря к Черному, а по каменным коридорам Соловецкого монастыря все еще будет нестись металлический скрип:

– Куды ж ты, барин, на ночь глядя! Да с похмельной головой! Может, рассольчику огуречного на дорожку? Я припас!

9

Вместе с динозаврами вымерло 75 % всех существовавших на Земле животных. Остались только те виды, которые весили меньше 25 кг.

Википедия

В одну из последних ночей последнего года последних времен Альфа Омега и Машенька минуют тусклый свет керосиновых ламп соловецкого маяка и во тьме, нарушаемой только фонариком Альфа Омеги, полетят над кипящей смолой к кубу Запретного Района. Район будет и ночью моргать голубыми лампочками еще не сданного в эксплуатацию неба, как моргали храпящие многоэтажки на окраинах городов, где жили мирные семьи, когда в мире еще была жизнь.

На подлете к парадным жемчужным воротам сработает фейс-айди. Святая свинья Гертруда приветственно ощерится с герба, размещенного над воротами, и вильнет роскошным задом цвета «умеренная орхидея».

Из Районного мегафона забубнит свежая проповедь, разоблачающая миф о Ноевом ковчеге, доказывая смехотворность предположения, что землю и небо создал не большой взрыв, а какой-то Господь, также известный как Бог, и эта земля извратилась и наполнилась злодеяниями, и раскаялся Господь в сотворении человека, и восскорбел в сердце своем, и только Ной, последний допотопный праведник, не хотевший даже жениться, пока Бог сам его не уговорил, заслужил прощение в сердце Господа, и тот выдал ему техзадание строить ковчег из кипарисов столько-то локтей в ширину, столько-то локтей в длину и взять с собой каждой твари по паре, включая своих сыновей с женами.

Якобы Ной действительно посадил кипарисы, женил сыновей, и якобы сто двадцать (!) лет над ним потешались соседи, имевшие, как все люди, дурную привычку потешаться над пожилыми пророками: «Ты зачем, старый дурень, мучаешь младших дома твоего, заставляя их поливать кипарисы и варить смолу? Сыновья твои состарились за этой работой, а тут даже нет ни реки, ни моря», – а он знай себе объяснял соседям, что они разозлили Господа, но у них еще есть время раскаяться, что сто двадцать лет для раскаяния – вполне достаточный срок, и знай себе поливал кипарисы.

Но выросли кипарисы, и состарились сыновья, а человечество не раскаялось, и тогда сорок дней и сорок ночей Господь топил землю, пока не исчезло все, что имело дыхание жизни в ноздрях своих, и только построенный Ноем ковчег болтало по утонувшему миру, как поплавок, оторвавшийся от руки удилища: внутри пахло смолой и навозом, урчали хищники, беременную невестку рвало с утра до обеда, обед был скуден, жена Ноя сидела, поджав ноги, на лавке, боясь наступить на змею или еще какого-нибудь парного гада, которых мужу приспичило погрузить на корабль, сыновья гнездились с женами в дальних углах, и только Ной безмятежно ждал исполнения воли Божьей, в которой он, будучи человеком пещерным, ограниченным и, разумеется, нечипированным, никогда не позволял себе сомневаться.

– Слушайте дальше, там еще смешнее! – будет упиваться рассказом ИЯ. – В какой-то момент потоп якобы прекратился, и тогда Ной, открыв законопаченный люк, выпустил ворона, и эти дуры, невестки, ждали его, как будто он соловей, и таки он вернулся, и они от радости попадали с лавок. А Ной им справедливо говорит: «Дуры вы. Чему радуетесь. Раз птица вернулась, значит, ей негде пристать».

ИЯ в красках опишет, как на другой день Ной выпустил голубку, и она тоже вернулась, и совсем пригорюнились невестки, но теперь возликовал Ной, сказав: «Ох и дуры же вы! Не видите, что у нее в клюве!»

Тогда, продирая отвыкшие от света глаза, все разглядели, что голубка вернулась с маленькой оливковой веточкой. Но, выглянув из ковчега, Ной, старый дурак, увидел только воду. На рассвете он опять выпустил бедную голубку, дотемна они ее ждали, а она не вернулась, и Ной, наконец-то сообразив, что рядом земля, приказал готовиться к обещанному Господом спасению.

– Но дальше будет еще смешнее, не отключайтесь! – расхохочется ИЯ так, будто проповедь не была принудительной и от нее можно было бы отключиться.

Посмеиваясь, ИЯ расскажет, что, согласно нелепому мифу, ковчег остановился на горе Арарат, и она оказалась не слишком крута, не слишком полога и покрыта румяными виноградниками, доселе не виданными ни Ноем, ни другими потомками Адама (здесь ИЯ прервется, чтобы напомнить: «Миф об Адаме разоблачен в предыдущей проповеди!») и когда, исполненный благодарности, Ной принес часть спасенных зверей в жертву Господу, то якобы так растрогал Его, что Господь решил больше не наказывать людей такими страшными карами, но не успел он это решить, как Хам, один из спасенных сыновей Ноя, случайно увидел, что отец, первым среди людей открывший свойства забродившего виноградного сока, заснул пьяным и голым, и Хам поднял отца на смех, сделав нарицательным свое презренное имя, и снова люди расстроили Господа и не переставали с тех пор делать это ежедневно и еженощно, до самых последних дней последнего года последних времен.

– И так у них всё, в этой смехотворной религии!