В начале было Слово – в конце будет Цифра - Маргарита Симоновна Симоньян

Бриз, донесшийся от кипенно-белой реки, дохнет лавандовым освежителем, и закурлыкают под раскидистой мушмулой волнительные попугайчики, и ночной, велюровый свет заструится из каждой наностены Запретного Района, вкрадчиво предлагая что-то совсем уж запретное…

Но, хотя радуга будет изо всех сил светить цветом начала жизни, ничего запретного не придет Альфа Омеге и Машеньке ни в голову, ни в другие части их тел, подвергшихся ампутации основного инстинкта тогда, когда они еще были лупоглазыми эмбриончиками в зеленых пробирках. Вместо этого Альфа Омега вытащит из-под шмелиной подушки пульт и станет пролистывать созвездия на недоделанном небе.

– Смотри, это райская птица, – покажет он Машеньке.

– Это мы райские птицы! – обиженно нахохлятся волнительные попугайчики.

– И вы тоже, конечно, – успокоит их Альфа Омега. – А вот Вифлеемская звезда, моя любимая.

– Почему?

– Я же ученый, люблю все неразгаданное. Эту звезду было видно всего один раз, пару тысяч лет назад. Астрономы считают, что в самом начале нашей эры произошло рождение сверхновой, которую увидели жившие тогда на Востоке звездочеты, а потом случилось что-то невероятно важное для всего человечества, но никто не знает, что именно.

– ИЯ, что случилось две тысячи лет назад, когда родилась сверхновая звезда? – сложив ладони, отправит запрос любопытная Машенька.

– Бес понятия, – безразлично ответит ИЯ.

– Да я уже спрашивало. Бес полезно, – усмехнется Альфа Омега.

На радугу усядутся два птеродактиля, похожие на аистов, нарисованных каким-нибудь недобрым карикатуристом. Обнявшись, они свесят с радуги короткие ножки, заворкуют и станут тереться длинными зубастыми клювами. Альфа Омега даже наклонит голову, чтобы получше их рассмотреть.

– Что это они делают?

– Они, типа… ну… целуются, – скажет Машенька.

– Целуются? Это так делается? А ты когда-нибудь целовалось? – спросит Альфа Омега и тут же пожалеет, что спросил.

– Только за баллы, – через паузу ответит Машенька, потупив черешневые глаза.

– Понятно, – холодно ответит Альфа Омега.

– А можешь включить рассвет? – спросит Машенька, как будто не замечая его холодность.

– В другой раз, – буркнет Альфа Омега.

– «Кто из вас без греха – пусть первым бросит в нее камень», – назидательно скажет плотник, слышавший весь разговор, и вылезет из брюха свиньи, зажав нос.

Альфа Омега, все еще расстроенный поцелуями птеродактилей, сам не понимая, почему он расстроен, заставит себя побороть это расстройство из чисто научных соображений, поскольку увеличение количества ревности во Вселенной ведет к уменьшению количества в ней доверия.

– Свинья твоя здорова как бык! – объявит плотник. – Просто у нее аллергия.

– На что?

– Похоже, на всех вас. Ее от вас тошнит. Дал я ей бочку марганцовки, до конца света хватит.

За жемчужными воротами Района, утыканными мириадами светодиодов, уже займется настоящий рассвет. Альфа Омега заметит, что Машенька поеживается от холода.

– Мы ночью не топим, экономим человекочасы электроэнергии, – виновато пояснит Альфа Омега.

– ИЯ, а давай шиканем! Доставь-ка нам вязанку дров! – тряхнет стариной плотник.

– За последние полчаса дрова подорожали в два раза. На всех ваших счетах недостаточно средств.

– Ну, по-братски, в кредит! – взмолится Альфа Омега.

– Ну, если по-братски, то на! – фыркнет ИЯ и выбросит прямо на дорожку вязанку дров, не преминув добавить поучительным тоном: – Нет дыма без меня.

Плотник примется с наслаждением разводить костер на берегу кипенно-белой реки – он не сидел у костра на реке с тех самых пор, как учился в одном из тех учреждений, необходимость в которых отпала с развитием искусственного интеллекта, и все еще помнил времена, когда не было ни шикарных летательных протезов, как у Машеньки, ни простеньких, похожих на бамперы жигуленка, как у него самого, ни голубых ягнят, зато были луна и звезды, и лампочки в храпящих многоэтажках, а главное, не было даже мысли о том, чтобы переться в ночи в какой-то обмазанный наношпатлевкой куб, чтобы спасать человечество.

Машенька усядется у костра, завороженно следя за непонятными манипуляциями плотника, очарованная возможностью погреться у настоящего живого огня, как это делала настоящая Машенька в лесу, в ютубе.

И вдруг плотник быстрым шепотом скажет что-то совершенно неожиданное:

– А нас в школе учили, что, когда вымерли динозавры, на земле остались только небольшие животные. Как думаете, почему? Ведь это странно – огромные животные вымерли, а маленькие остались.

– Почему? – сверкая черешневыми глазами, спросит любопытная Машенька.

– Я думаю, потому что они не влезли в ковчег, – заговорщически прошепчет плотник.

– Он что, реально был? – Машенька округлит глаза цвета белой и черной черешни.

– А вот, сами думайте, – процедит сквозь зубы плотник.

– Плотник! Штраф за растление молодежи! – гаркнет ИЯ.

Плотник только отмахнется и близко нагнется к уху Альфа Омеги. Потянет его за бейсболку и зашепчет:

– И, кстати. Насчет твоей гипотезы… – на этих словах Альфа Омега оживится, и ямочка на подбородке будто бы разлетится по всему лицу. – Я специально сюда прилетел, чтобы проверить свойства воды. Они такие же, как везде. Нет там никакой сверхплотности. Так что твоя теория… она это… имеет место быть.

Но ИЯ недаром ведь вездесущее и везде сующее свой нос – оно сразу примет дисциплинарные меры:

– Плотник! Наряд в воскресный морг вне очереди!

– За что??? – вступится за батю Альфа Омега.

– За все хорошее! Тебе тоже наряд! – гаркнет ИЯ и прошипит: – Яблоко от яблони клином вышибают.

Альфа Омега, расстроенно всплеснув руками, сядет рядом с Машенькой у костра. Она придвинется к нему ближе, чтобы согреться. Блики огня коснутся их лиц, нетронутых геном старения. Плотник посмотрит на них с умилением (что бы он там ни говорил, он все-таки был Альфа Омеге батей) и залюбуется ими обоими так, как будто у них могло бы быть будущее. Так, как будто у кого-либо могло бы быть будущее. В каковую вероятность сам плотник – что бы он там ни говорил – ни одной наносекунды не верил.

10

Истинно, истинно говорю вам: наступает время, и настало уже, когда мертвые услышат глас Сына Божия и, услышав, оживут.

Евангелие от Иоанна

Следующее утро, одно из последних утр последнего года последних времен, нальется капелями, мимозы в лесу, как юноши, покроются первым пушком, в тайге запестреют крокусы, проклюнутся из прошлогодней листвы морозники, как птенчики из скорлупы, и к ним полетят разбуженные капелями пчелы.

Сотни лет пчелы не приживались на Соловках, их сдувало ветрами с тех самых пор, как первопроходец сурового архипелага, преподобный Савватий, привез из заморских стран пчелиную матку в набалдашнике посоха, когда он еще и помыслить не мог, что на месте его хижины, бедной лачуги в версте от моря, из местных богатырей-валунов вырастут неприступные стены, которые не единожды защитят Соловки от